в воздухе рос испуганный ропот, потом среди ропота послышались первые крики.
– Берегись! Не подходи к ней! – завопила какая-то женщина.
– Кто-нибудь, позовите полисов!
– Да это же просто девчонка! Неужели мы сами не справимся?!
– Точно! Ведьминские дети менее опасны, возьмем ее!
Лара лихорадочно оглядывалась, дрожа всем телом, сердце ее заледенело. Толпа взяла ее в кольцо, и кольцо начало медленно сжиматься.
– Если бы она могла колдануть, она бы уже колданула!
– Слушайте! Если мы ее схватим, получим награду!
– А имеет значение, живой или мертвой?
Движение вокруг словно замедлилось. Лара, не веря своим глазам, смотрела на окружавшие ее лица. Это ведь были обычные люди, нормальные, чьи-то матери и отцы, мужья и жены – но сейчас в них словно дьявол вселился. Все они скалились, шипели, исходили слюной, глаза их налились ненавистью и жаждой крови. Некоторые уже были настолько близко, что могли до нее дотянуться…
– Не трогайте меня!
Множество рук схватило ее одновременно – за руки, за плечи, за одежду. Лара забилась, пытаясь высвободиться, но рук становилось все больше, ее тащили за волосы, били по лицу, из ртов вырывалось горячее дыхание, вонявшее алкоголем, глаза Лары почти ничего не видели от прихлынувших слез, улица превратилась в безумную карусель ужаса.
Кто-то вцепился ей в лицо рукой, а другой схватил за край куртки, пытаясь залезть в карман, и Лара поняла, что это Старый Ханс пытается добраться до птички. Она изо всех сил укусила его за палец, услышала вопль – и рука разжалась.
– Эта тварь меня укусила!
– Вяжите ее!
– Наконец-то! Полисы! Эй, ребята, куда вы смотрите?! Делайте свою работу – очистите нашу улицу от ведьмы!
Визг полицейских свистков прорезал жаркий влажный воздух.
Лара не хотела, чтобы эти гады видели ее слезы, так что зажмурилась как можно крепче, пока они заламывали ей руки за спину и защелкивали наручники, глубоко врезавшиеся в кожу. Полисы потащили ее вперед, то волоча, то грубо толкая в спину, и по сторонам улиц быстро собиралась возбужденная толпа. Глумливый свист, крики, оскорбления – все это сыпалось на Лару со всех сторон, а она только кусала губы и старалась не реветь в открытую. Впрочем, на нее сыпались не только оскорбления: очень скоро в нее полетели гнилые фрукты, пригоршни грязи с мостовой, даже вонючее содержимое ведер сборщиков навоза. Руки Лары были скованы за спиной, так что она не могла заслониться ладонями, и очень скоро все эти отбросы залепили ей лицо, мешали смотреть, лезли в рот и в ноздри, как она ни пыталась отплевываться и преодолевать тошноту.
Никогда ее не окружало столько людей сразу – и никогда еще она не была настолько чудовищно одинока. Лара отлично знала, что ее ждет дальше: ее оттащат в тюрьму и запрут в камере, а потом будут судить за ведовство, и какой у нее шанс на то, чтобы быть оправданной? У нее, уличной девчонки без родных и заступников, у сталкерши из канализации? Нулевой, конечно. Старый Ханс выступит в качестве свидетеля, большинство его соседей по переулку подтвердит под присягой, что Лара действительно занималась магией, потому что само слово «ведьма» в нынешние времена заставляет кровь людей кипеть от ненависти – большое спасибо за это госпоже Хестер и королю. Кто поверит слову Лары против слов всех этих свидетелей?
Никто, конечно. Бьюсь об заклад, никто на свете.
Значит, потом ее притащат на площадь Жнеца. Поставят под виселицей. И…
Слезы Лары мешались со стекающей по лицу грязью и отбросами. Отбросы и дерьмо путались у нее в волосах, залепляли глаза, так что она едва могла видеть, куда ее ведут.
Внезапно по улице прокатился грохот, словно бы громовой, и, прежде чем она успела осознать, что происходит, остатки ее зрения заволокла пелена черного дыма. Лара оказалась в эпицентре циклона воплей, визга, крика, свиста полицейских свистков… Кто-то тяжелый врезался в нее, сбивая с ног, и она рухнула на мостовую. Толпа стремительно рассасывалась, все бежали, влекомые животным слепым ужасом, чьи-то ноги спотыкались об нее на бегу, наступали ей на руки, на волосы, словно она попала в безумный водоворот человеческих тел.
Грубые руки вздернули ее на ноги. Девочка как в тумане почувствовала, что кто-то большой и сильный закинул ее себе на плечо и быстро куда-то тащит сквозь облако дыма, криков и всеобщего смятения.
Последнее, что она отследила перед тем, как потерять сознание, – что человек, который ее нес, кто бы он ни был, на бегу изменил направление. Теперь они двигались не в сторону городской тюрьмы, а прочь от нее, она же не могла ошибиться? Хотя почему не могла – отлично могла, разум ее был как в тумане, и очень скоро его поглотила тихая темнота, унося ее в никуда.
Старый Ханс налил себе очередную порцию огневиски трясущимися руками, заглотил ее и стиснул зубы, чтобы не срыгнуть, пока янтарная обжигающая жидкость катилась вниз по пищеводу.
Будь проклята эта девчонка! И ее проклятая птичка тоже! Если бы девка не притащила шкатулку в его дом, он не оказался бы сейчас в таком поганом положении! Старик отлично понимал, что его положение и впрямь поганое. Человек без тени вот-вот пожалует сюда, ожидая, что Старый Ханс просто выдаст ему птичку и получит свою плату, а что он обнаружит взамен? Пустую шкатулку и пустые слова оправдания.
В раскрытое окно бесшумно влетел огромный ворон, при виде которого Ханс издал сдавленный крик ужаса. Воздух вокруг ворона заклубился темным водоворотом – и через мгновение перед Хансом предстал Джек-без-Тени.
Глаза старика расширились, едва не вываливаясь из орбит.
– Джинн, – прошептал он чуть слышно.
Тонкий и темный, одетый в потрепанный черный костюм и развевающийся плащ, Джек-без-Тени шагнул к Старому Хансу и навис над ним. Из-под полей черной шляпы сверкали темнотой его черные глаза. Снизу вверх Ханс заглянул в эти безжалостные глаза и содрогнулся.
– Где птица?
Раньше чем Старый Ханс успел ответить, Джек-без-Тени заметил на столе деревянную шкатулку, метнулся к ней и схватил обеими руками.
– Подождите секундочку, прошу вас, господин… прежде чем вы откроете, я вам должен кое-что объяснить…
Не слушая Старого Ханса, Джек-без-Тени откинул крышку. Долгим взглядом смотрел на пустое место, где ожидал увидеть механическую птичку, перевел взгляд на
