терпения хватило ненадолго. Большой беды не будет, если я буду ждать не на камне, а рядом с ним. С этой мыслью я осторожно обошел мой «трон» вокруг. Потом расширил радиус и сделал еще круг. В итоге я уже изучал стены пещеры, и каждый раз, проходя мимо тоннеля, заглядывал в его вязкую тьму.
В принципе, я не нарушал правила – моя темница была не столь большой, чтобы я не заметил спасательного отряда из бравых солдат на тросах, ну, или на крайний случай – пары соседей, решивших помочь маме. Что-то местного шерифа (если он был в Амбертоне) мне пускать в воображение не хотелось. Если честно, я бы предпочел, чтобы меня спас Атта или внезапно оживший дуб. Все лучше, чем заслужить репутацию ежика в компостной яме. Может, поэтому я и не звал на помощь? Слишком самоуверенно с моей стороны. Но пока я не ощущал опасности. Лишь немного досаду и злость. Когда надо, этого лохматого монстра никогда не оказывалось рядом! Мог бы и предупредить о яме!
Шло время. Я сидел, стоял, ходил кругами, заглядывал в туннель. Но видел лишь, как движутся паутинки света.
– Помогите, – негромко позвал я. – Я тут в яме, за дубом.
От собственного голоса стало неуютно. Я почувствовал себя беспомощным. Нет, не так. Мне стало стыдно. Словно я публично признал свою беспомощность. А потом я подумал, что застряну в этой яме на всю ночь, а потом на весь день, и еще день, и еще… И даже мои кости никто не найдет.
Землистые стены вокруг ожили. Выпирающие корни стали перетекать, как змеи, шуршать, ползти ко мне.
«В прошлые века нас берегли сосны, впитывали хворь наземного мира, его страхи и тьму, и по корням несли в мир иной, где всему злому и место. Запечатывали в янтаре – жидком свете. Но как их не стало… Теперь выкручиваться приходилось самим».
Я судорожно сглотнул и потер озябшие плечи. Чертова дюжина сосен, чертова дюжина монстров, чертов городишка… А вдруг эта яма и раньше сжирала людей и пускала их соки по корням? От дерева к дереву, из века в век. Вдруг эти корни, что сейчас безглазыми змеями смотрят на меня, могут услышать и донести мои слова?
– Как мне выбраться? – протянул я руку и через влажную землю ощутил шершавую кору. – Я не хочу тут умереть.
И вот тут мне впервые стало страшно. Не так, как когда смотришь ужастики. И даже не так, когда просыпаешься от жуткого сна. Как-то по-другому. Словно за кишки схватили холодной лапой. Или когда Бочка ударил меня под дых. Вот так же – я не мог вздохнуть. Не мог сдвинуться. И я стал звать на помощь. Все громче и громче. Я орал, пока голос не сорвался. В горле совсем пересохло. В носу предательски защекотало.
– Соберись, – шмыгнув, сказал я сам себе и вытер нос рукой.
Я снова попытался взобраться там, где свалился. Выбился из сил и сполз по склону, привалившись спиной к прохладной земле. В этот самый момент солнце оказалось в положении, когда смогло дотянуться огненными волосками до тьмы тоннеля. Это длилось несколько мгновений. Казалось, на этот краткий миг прикосновение света пробудило камень, пустив по его поверхности робкую золотую рябь – это блестела слюда. Я увидел, как огненные стрелы вонзились в тело тьмы, заставив ее зашипеть, потуже свернуться в клубок и поглубже спрятаться в нору. Увы, это была лишь краткая победа, и если мне не удастся выбраться, то уже через несколько часов я лишусь всех своих союзников и буду вынужден провести ночь в холоде и сырости этой ямы. Наедине со всеми своими кошмарами.
Я поднялся. Вытер руки об штанины и подпрыгнул, хватаясь за выступ. Однако сколько бы я ни цеплялся, ни карабкался, я все время падал. И я вновь вставал. Но каждая новая попытка заканчивалась неудачей. И каждая неудача подливала масло в костер моей злобы и обиды. Пламя этого костра разгоралось все сильнее, пока не окутало меня полностью. Гнев лишил меня разума, и тогда я принял самое глупое решение в своей короткой жизни. Стиснув зубы, сжав кулаки, я шагнул во тьму туннеля.
Запал прошел через несколько шагов, но я даже не подумал вернуться. Упрямо шел вперед. Одну руку я выставил перед собой, а вторую держал справа, легонько касаясь стены. Иногда мне попадались развилки, и я решил всегда держаться левой руки. Чтобы, в случае чего, повернуть обратно.
Не знаю, сколько я шел, но темнота и осторожность погасили гнев. Разум воспарил, расправил крылья и обрушился на меня осознанием.
– Ты болван, Макс, – оценив ситуацию, безапелляционно заявил он.
Я не узнал свой голос. Я и не замечал, как было тихо, пока мои слова не порвали плотную ткань молчания холма и не отозвались тысячами колокольчиков в голове. А часть голоса понеслась вперед и затухла где-то там, за очередным поворотом.
И я услышал рык. Дрожь прошла по моему телу: вдруг это логово пещерного медведя! А я прямиком иду к нему на обед… Но стоило подумать про обед, как рык повторился. Единственным голодным медведем в этой пещере был я сам. Я приложил руку к урчащему животу и выслушал тираду Макса Разумного о необходимости брать с собой в лес еду, спички, компас, сигнальные ракеты, веревку… Или хотя бы падая в яму, прихватить рюкзак, в котором вода, несколько аппетитных шоколадных батончиков и толстовка, которая сейчас бы не помешала.
– В следующий раз – обязательно, пообещал я сам себе, растирая озябшее плечо одной рукой, а вторую не решаясь оторвать от стены.
Я потерял счет времени. Но надеялся, что его прошло достаточно, чтобы меня начали искать. Ведь если стемнело, Кэр уже подняла всех на уши. Возможно, Усач уже вышел на поиски, поднял весь город и прихватил с собой собак-ищеек… Час, и они будут у дуба, а там найдут рюкзак, увидят яму за шторкой плюща и все поймут… Правда, эта надежда перекрывалась другой. Я тайно желал выбраться из этой передряги сам и вернуться домой за секунду до того, как закончится песок в часах терпения Кэр. Прежде, чем последняя крупица упадет в чашу волнений, беспокойств и звонков в полицию.
– Надо было хоть ботинок оставить. Как они узнают, что ты вообще был в той яме? – спросил Макс Разумный.
– Как бы я тогда шел, босой? – ответил ему я. – Тем более там рюкзак.
– Не шел бы, вот именно! Сидел и ждал! А рюкзак как пить
