– Отсюда хорошо видно, – ответил за Соню Тихон.
– Но они же вам загораживают…
Что-то куратор хотела сказать, это было видно. Но все улыбались, все смотрели на нее.
– А им вдвоем больше никто не нужен, – вздохнул Гера и посмотрел в потолок. Катрин стукнула его кулачком по плечу.
– Слава, у вас все хорошо?
– А кто сказал, что плохо?
– Учитель по литературе волнуется…
– У нас была сложная тема, Нинель Михайловна. Ответственность за поступки.
– Ой, Слава, не нравится мне все это…
– Дальше пойдет проще: Бальмонт, Сологуб, – перебил куратора Гладкий. – Это в чем-то моя вина – я предложил устроить суд над Желтковым. По-моему, вышло неплохо. Я, например, играл Желткова.
Нинель Михайловна с сомнением смотрела то на Тырина, то на Гладкого. Только они вдвоем стояли. И было похоже, как будто они… поддерживают друг друга? Или противостоят?
– Ну хорошо… Слава, ты уверен, что ничего не произошло? Ты же всегда отвечал за класс.
– Все под контролем! Класс в надежных руках.
– Ой, ребятки, вы только доучитесь… – покачала головой Нинель Михайловна.
– А что происходит? – повернулась Катрин, как только все учителя ушли.
– Ничего, что тебе надо было бы знать! – грубо отозвался Славка, садясь.
– Я бы на твоем месте сказала «спасибо» Тихону, – негромко, с явной обидой произнесла Кузнецова.
– Говорить не за что! – вдруг взорвался Славка. – Все, что происходит, происходит из-за него!
– Давай тогда признаем, что твоя попытка изолировать его от общества не удалась, – вальяжно протянул Гера.
Тырин быстро оглядел всех. Макс уже стоял, готовый уйти в спортзал. Федя с Ваней, хихикая, что-то пересылали друг другу по планшетнику. Марк крутил перед собой ластик. Фил строчил в тетрадке.
Соня подалась вперед. Если Тырин даст Тихону официальное разрешение быть вместе с ними…
– Почему это моя? Все так захотели, – еще пытался сопротивляться Славка.
– Перехотели, – мрачно изрек Марк.
– Как скажете, – неожиданно сдался Тырин и в открытую посмотрел на Гладкого. – Только, Тихон, будь добр, приди завтра в форме. Меня просил об этом тебе сказать завуч.
Не успела Соня облегченно вздохнуть, как Гладкий неожиданно отказался:
– А я не хочу!
– Чего не хочешь? – Катрин была, как всегда, быстра в вопросах.
– Найди хотя бы темный пиджак, – не дождавшись ответа, заговорил Славка, но не успел закончить совет.
– Не хочу быть с вами, – отрезал Гладкий. – Вы мне неинтересны. Ваша песочница, ваши разборки, обсуждения, где чей совочек. Я давно не был в зоопарке и получил достаточное впечатление – быть по ту сторону клетки не собираюсь. Я лучше со зрителями.
Наступила жуткая тишина. Ребята смотрели друг на друга, словно ждали, кто первый достанет пистолет и убьет обидчика. И вдруг среди этой тишины раздались быстрые шаги – Макс уходил. С грохотом вскочили Федя с Ваней. Тихон сгреб свой планшет, перекинул сумку через плечо и отправился следом.
Ошарашенная Соня смотрела ему в спину, а в голове, как заевшая пластинка: «Зоопарк… зоопарк… зоопарк…»
Народ стал собираться.
– Сладкова, – позвал Тырин, и Соня вздрогнула. И так все не слава богу, а тут еще он. – Спасибо!
Соня смотрела на Славку и не спеша думала: рада она или нет, что их лидер к ней обратился. Два дня молчания, а тут – такая честь.
– За что?
– За выполненное задание!
И он вдруг легко ударил себя в грудь и чуть вскинул руку вверх. Их старый знак. Марк повторил движение, а за ним и Гера, и Фил.
Соня стояла, ничего не понимая. О каком задании говорит Тырин? О каком? О Падалкине? Но об этом ее уже просила Томочка. Что еще?
Вдруг она поняла: Тихон! Своим выступлением новенький оскорбил всех. А причина? Уж не из-за Сони ли? Не она ли сделала так, что Тихон никогда теперь не будет с ними? Тырин, кажется, этого и хотел…
Глава 6
Взялись вместе, взялись дружно!
В столовой Соня привычно села отдельно. Одиннадцатый класс устроился за длинным столом у стены. Все как всегда. Только они почему-то молчали. Или все-таки о чем-то говорили? Сквозь гомон особенно и не расслышишь. Соня не прислушивалась. Если ее что и волновало – то это входная дверь. Народ клубился, то загораживая проход, то вдруг показывая черный провал коридора. Если Тихон придет, куда он сядет?
– Сонечка, а почему ты одна?
Нинель Михайловна поставила тарелки на учительский стол и остановилась перед Соней.
Соня смотрела на нее вопросительно. Разве она одна? Нет! Они всегда вместе, всегда – одиннадцатый класс.
– Почему ты перестала сидеть с ребятами?
– Я не одна. – Соня вдруг почувствовала неприятный запах еды – словно все, что лежало перед ней на тарелке, стало испорченным, затхлым… – Я просто жду.
– Ну хорошо, хорошо, – неожиданно быстро сдалась куратор, отходя к коллегам.
А там уже Большой Брат, русиш, математичка с вечной улыбкой на лице. Их разговор был слышен хорошо. Даже очень хорошо. Словно нарочно.
– Ничего страшного, – быстро говорила Нинель Михайловна. – Они соберутся. Начало года. Им надо войти в учебный ритм.
– Начало года? – гудел русиш. – Уже два месяца прошло! Да вы посмотрите, что они творят!
– Обыкновенная химическая реакция, – пожал плечами Большой Брат. – Соединение щелочи с водой дает кислоту и некоторое количество энергии. В вашу щелочь плеснули «Аш два О». Ждите взрыва.
– Остановите их! – не сдавался русиш. – Вы разве не видите, что происходит?
– Они немного волнуются. Все-таки последний год, – качала головой математичка. – Вспомните прошлый выпуск. И позапрошлый. Они всегда такие.
– Конечно, некоторые отклонения здесь есть… – начал Большой Брат.
Но русиш перебил его:
– Это не отклонения! Это закономерный процесс! Если вы их сейчас упустите, обвинять будут педагогический коллектив.
– Да в чем обвинять? – все еще стоя, спросила Нинель Михайловна. – Милые, послушные дети. Газету выпускают.
– Социал-демократы тоже газету выпускали, – хмыкнул Большой Брат. – А закончилось все красным террором.
– Что вы сравниваете? – не сдавалась куратор одиннадцатого.
Появившийся перед Соней Фил загородил стол с учителями и как будто выключил звук.
– Слушай, ты прости его, – быстро заговорил Фил, падая на лавку. – Я говорил ему, что не надо так делать. Но он все надеется, что это вызовет у Томки какую-нибудь реакцию. Она ему позвонит, что ли…
– Ты о чем?
В голове все смешалось: разговор учителей, слова Тихона, растерянный вид Кудри. Хотелось встряхнуться, чтобы выбросить из головы весь этот ком слов, взглядов, жестов.
– Про фотографию… – как само собой разумеющееся сообщил Фил. – Он специально все делает, чтобы насолить. И этот статус…
Действительность схлопнулась. В памяти кстати всплыло рассуждение Тырина о дизентерийных амебах. Тогда он говорил о девочках. Что же он мальчишек в своих рассказах обошел? Вот вам яркий пример…
– Дурак твой Димочка, – прошептала Соня, поднимаясь.
– Если хочешь, я его прибью.
Фил остался сидеть. Его взгляд снизу вверх был каким-то… жалким, что ли?
– Не надо. Пусть живет. В назидание потомкам.
Оставив все на столе, Соня пошла на выход. Молодежь кружила и путала ее, она боялась, что не дойдет, что собьется и окажется около стола со своими. Ноги сами могли туда привести… По привычке.
– Какой счет? – услышала над собой.
– Выгнали, – вздохнул Макс. – Жизнь дает глубокую трещину.
А за ним стоит Тихон. Рюкзак на плече, смотрит поверх голов. Чего ждет? Когда сможет пройти? Когда Соня что-то скажет? И она сказала:
– А вот Тырин считает, что девушки похожи на дизентерийных амеб.
Тихон опускает глаза. Смотрит долго. Ухмыляется.
– Он прав, – произносит негромко и проходит в столовую.
– Уже поели? – несутся мимо Федя с Ваней.
Соня достает свой планшетник, немеющими пальцами касается экрана. Интернет в школе хороший, быстрый. Сеть загрузилась. В статусе Падалкина: «Умер». На аватарке фотография с убитой белочкой. Родилось нехорошее предчувствие, что Димочка выполнит свою угрозу и завалит этот год, летчик дубовый. Или штурману физика ни к чему?
– Что там у тебя творится? – шипит Томочка, а сама поглядывает по сторонам. Как только появится Макс, она побежит к нему, поэтому разговор с Соней – в коротенькую паузу. – Тырин прислал узнать.
Соня прижимает к груди планшетник.
– Я сходила к Падалкину. Он страдает.
– Ой, да пошел этот падучий!
Томочка высокая и худая. Узкое живое лицо, каштановые с рыжинкой кудряшки. Собирается поступать в вышку на журналистику.
– Звонит постоянно. Эсэмэски шлет. Достал уже. Ты-то чего с ним фотографироваться полезла?
– Почему я не могу с ним сфотографироваться?
Соню удивляет все. И то, что Томочка рядом, и то, что перемена, а вокруг подозрительно тихо, и то, что внутри странно спокойно. Даже можно сказать – холодно.
