Круги по воде - Мариэтта А. Роз

Вот так оно всё и случилось.

Жизнь расставила по местам то, что хотела расставить. И не сдвинуть. Нет такой силы.

Витька. Витя. Виктор Прищепа. Мечтатель, романтик, просто честный парень. В сложные девяностые – редкий вид. Когда многие топтались на месте, он уверенно шёл. Мог бы стать, но не стал… Судьба!

Как часто мы говорим так, не понимая всех расстановок жизни. Судьба!

А откуда она взялась, такая судьба? Стал ли Виктор Прищепа просто жертвой неумных поступков Вячеслава Горчакова? Или же ответил за грехи отца? А, собственно говоря, какая теперь разница? Смерть – это единственное, что нельзя исправить. Нет такой силы.

* * *

Исчезновение Виктора Прищепы кругами затронуло жизни разных людей.

Лёшка Яковлев схоронился у боевых товарищей брата. Он лишь однажды пытался связаться с семьей, но, узнав, что Виктор Прищепа пропал и не найден, не появлялся больше никогда. Брат его запил окончательно, вскоре сел за драку. Потом – ещё раз, но уже за грабёж. В общем, так и пошло. Мать братьев Яковлевых с головой погрузилась в религию и за частоколом икон больше не видела ничего.

Летнюю сессию Горчаков так и не сдал. А поскольку планы на счёт Ленки Рубцовой не осуществились, забрал документы, уехал в Саяногорск, тем самым окончательно разочаровав родителей. Та самая компания, с которой он как-то ездил в Абакан, приняла его с раскрытыми объятьями, и вскоре следы Вячеслава затерялись.

Инга только вздохнула чуть спокойнее. Впрочем, дышать она теперь могла разве что вполсилы. И каждую капельку своих сил берегла так, как не берегут зеницу ока.

Вслед за Горчаковым тоже забрала документы, подала заявление в педагогический университет. Поступила. Родителей поставила перед фактом. Вытерпела скандал. Так ничего и не сказала в ответ. Потому что круглые глаза матери и хмурость отца уже не имели абсолютно никакого значения. Значение имел только Витя…

Родители Прищепы так и не узнали, что случилось с их сыном. Мать Виктора почернела, высохла. До конца так и не поверила в смерть сына. Исчез и всё. Как исчезали раньше на войне.

Сметана хоть и перерыл весь город, попутно отправив на тот свет парочку конкурентов, в которых заподозрил причастность к пропаже Виктора, тоже ничего не узнал. Даже ходил к гадалкам. Те лили воск, жгли травы на кладбище, их ответы были более чем туманны. Через несколько месяцев Сметана отчаялся окончательно, ударился в благотворительность, построил храм.

Раз в год, в день рождения Виктора, отец и мать собирались на плохонькой кухоньке той самой квартиры, где жил их мальчик. Рыдали друг у друга на плече. Больше ничего, по сути, у стариков не было.

Лишь двое могли им сказать, где и как умер Виктор Прищепа, но они предпочли молчать.

И только один человек приносил цветы в день его смерти на его могилу – Инга Миловская.

Так длилось вплоть до 2000 года. Пока жизнь опять не решила внести свои коррективы.

Инга вернулась домой ближе к обеду. Поднималась пешком, на каждой ступени замирала от ужаса. Мог ведь и ждать, он такой. Но не ждал. Впрочем, нырнув в тень квартиры, не ощутила себя в безопасности, скорее – в ловушке.

Через пять минут раздался звонок в дверь – сердце чуть не остановилось. Оказалось, соседка. Она, прижимая ручки к груди, с упоением минут десять рассказывала, как полночи к Миловским ломился некий молодой человек. Инга хлопала глазами, наигранно удивлялась: мол, была у подруги, никого не ждала, может, перепутал?

Когда дверь наконец вновь захлопнулась. Инга села на пол в прихожей, обхватила колени руками. Замерла.

Из оцепенения её вывел телефонный звонок.

– Дура! Дура! – заорала трубка. – Ты что, думаешь, что всегда сможешь от меня бегать?

– Пока получается, – ответила Инга.

Говорила она ровным голосом, мимо трубки, глаза застекленели.

Что делать, она так и не решила. Хоть и думала. Впрочем, думала о другом. Вспоминала…

Думать о нужном вчера мешала бутылка. Катюха всё время подливала, что-то говорила. Инга даже смеялась, хотя смешно не было.

После легли спать.

Встали рано. Быстро позавтракали, Инга поехала домой. По дороге тоже не думалось.

– А чего ты хочешь? – вдруг закричала она.

Горчаков даже умолк от удивления.

– Чего ты хочешь? – повторила Инга. – Тебя не было два года. Не писал, не звонил. А тут явился. Ты, правда, думал, что я тебя с распростёртыми объятиями встречу?

– Почему бы и нет? – Славка сально растянул гласные.

– А с какой стати?

– В память о прошлом. К тому же ты тоже не писала, не звонила.

Что верно, то верно.

После Горчаков что-то сказал. Возбуждённо, зло. Потом ещё и ещё. Но всё зря – Инга сидела на полу, прижав трубку к щеке, и слышала лишь его злой, возбуждённый голос.

Она думала о Вите. О живом Вите. Как они ели мороженое в сквере, о книгах, о свободе. Было лето. Было счастье. А после не стало. Ничего.

– Что? – вдруг очнулась. Прижала трубку к уху. – Что ты сказал?

– Яковлев. Помнишь?

– Помню.

Ещё бы!

– В общем, видел я его.

– И? – спросила Инга. Впрочем, всё уже поняла.

Вот зачем он приехал.

– Он кое-что сказал мне. Прежде чем…

– Прежде чем что?

– Прежде чем я его убил.

Пауза.

– Хочешь узнать, что он сказал мне?

– Хочу. Завтра, – быстро сказала Инга.

– Почему не сегодня? – Горчаков явно удивился. – Приду, поговорим.

– Не сегодня, – у Инги даже нашлись силы рассмеяться. – Завтра. Сегодня я тебя не впущу. Даже не думай! А будешь ломиться, вызову милицию. Тебе оно надо?

Горчаков не ответил.

– Встретимся завтра. Ты знаешь где.

– Во сколько?

– Неважно, – и положила трубку.

После резко скрючилась, словно в приступе сильной боли. Но страха уже не было.

Совсем.

Он пришёл рано. Так ему казалось. Около полудня. Пока встал, пока умылся, побрился. Всё-таки к девушке идет, и неважно, что… «Дура она, – думал Горчаков всю дорогу. – Могла бы всё иметь, а сама… Дура, одним словом».

– Ты здесь? – крикнул он.

Никто не ответил.

Славка ругнулся.

Может, она не это место имела в виду?

Он весь вечер думал об этом. Перебрал кучу возможных мест! Это мог быть институт,