- Что - и ты? - удивился бородач. - Тоже ищешь? Место в жизни?
Это вырвалось у Толика как-то невзначай, мимолетом. Но в общем-то да. И он ищет. А что, не может искать?
- Знаете что? - посмотрел бородач на милиционера. - Отпустите его. Это ведь она была. Учительница.
- Я так и думал, - печально сказал милиционер.
- Один раз я уже приводил его к ней.
- За воровство? - вскинул брови милиционер.
- Нет, нет, - замотал головой арбузник. - Совсем другое!
Милиционер разглядывал свои ботинки, думая, как ему быть. Привел человека в отделение, а теперь отпускать?
- Да и арбуз-то зеленый! - воскликнул бородач. - Черт с ним! Спишу на бой! Знаете, сколько их колется, пока сгружают?
- Все-таки воровство, - неуверенно сказал милиционер.
- Он не для себя! - воскликнул бородач. - Я знаю!
Дверь, куда заглядывал милиционер, неожиданно распахнулась, и на пороге появились двое. Один был милицейским майором, а второй - у Толика полезли на лоб глаза, - а второй был отец.
- Не волнуйтесь! - говорил ему майор. - Все подняли на ноги. Объявили розыск.
Отец кивнул в ответ, шагнул с порога - и замер, увидев Толика.
- Что случилось? - спросил он встревоженно.
- Украл арбуз, - сказал милиционер, поднимаясь с лавочки.
- Украл у меня арбуз! - подтвердил бородач, принимая отца за милицейского начальника. - А я говорю, что он не для себя!
- Откуда вы знаете? - строго спросил отец.
- Да верю я! - воскликнул бородач. - Смотрю на него и знаю, что не для себя. И письма тогда поджигал не просто так. Что-то у него неладно!
- И письма? - удивился отец.
- Ну да, письма! - обрадовался бородач. - В почтовом ящике.
- Вон что!.. - растерянно сказал отец.
- А вы знаете мальчика? - удивился милицейский майор, глядя на отца.
- Это мой сын! - ответил он.
- Ага! - обрадовался майор. - Нашелся!
- Да нет, это не тот, - поморщился отец.
- Любопытно! - Майор уставился на Толика, моргая белесыми ресницами. Один сын сбежал, второй украл арбуз.
- Отпустите его! - снова вопросил бородатый. - Это он у меня украл.
Майор пожал плечами.
- Раз вы сами просите, - сказал он, - мы не держим. Да и отец здесь, разберется.
Толик и отец молча вышли из милиции.
- Чьи же письма ты сжигал? - спросил отец.
Толик промолчал. Чего там старое ворошить. Что было, то прошло. Вон уже сколько нового случилось! Отец женился. Темка сбежал. Толик вздохнул: вот чем Темку кормить?
Отец словно услышал его.
- Где Артем? - спросил он глухим голосом.
Толик пожал плечами.
- Ты знаешь! - сказал отец горячо. - Ты не можешь не знать.
Толик зло взглянул на отца.
- Темка сказал, что ненавидит тебя! - крикнул он. - Темка сказал, чтобы ты уходил от них! Так что же?
Отец молчал, понурив голову.
Толик посмотрел на небо. Оно клубилось белыми барашками. Голубое поле и стадо белых баранов. Только низко над городом плавали черные тучи. Толик вгляделся получше. Это был дым. Он поднимался черными бурунами все выше и выше.
- Что это? - спросил Толик, и сердце его дрогнуло.
- Горит, - ответил отец, думая все о своем.
- Что горит?
- Как будто Клопиная деревня.
- Что? - кинулся к нему Толик. - Что?!
Отец удивленно разглядывал его и ничего не мог понять.
7
Толик ринулся вперед. На тротуаре было много народу, он все время натыкался на кого-нибудь, кого-нибудь обгонял, и это злило его. Толик выскочил на мостовую и побежал изо всех сил.
Темка! Там был Темка! Дрых на своем матрасе у стенки. Толик много раз слышал, как гибнут люди во время пожара - спят, угорают от дыма и не просыпаются.
Он несся так, как не бегал никогда в жизни. Он мчался, обгоняя зазевавшиеся машины. Он мчался скорее троллейбусов, потому что троллейбусы стояли на остановках, а у Толика не было никаких остановок. Он мчался как бешеный, не думая ни о чем, кроме Темки.
За спиной послышался топот. Он не обернулся. Рядом показалась чья-то тень, которая вырвалась вперед. Он узнал отца.
- Артем там? - крикнул отец на ходу.
Молчать дальше было бы преступлением.
- Да! - крикнул Толик.
- Где? - выдохнул отец.
- Ты не найдешь! - ответил Толик.
Отец кивнул и крикнул:
- Не отставай!
Они бежали рядом, как два олимпийца, не отставая ни на шаг. Во рту стало сладко, ноги едва двигались, когда они выскочили к берегу оврага.
Горело с той стороны, где утром деревья, дома, противоположный берег казались миражом. Там гудело бешеное пламя, вырывались огненные плащи с черной дымной каймой, гулкими залпами взлетали ввысь огненные угли.
"Все ясно!" - подумал Толик, вглядываясь в свирепое лицо оврага. Он молчал, притаившись, много лет. Молчал, дожидаясь своего часа. Копил злобу на бывших своих жильцов. Злился на их неблагодарность. Вот, мол, пожили, а не нужен стал - и ушли. Ну, погодите! Овраг хмурился, собирал силы, чернея оспинами старых хибар, - и вот закричал. Закричал, завыл, застонал!..
Пламя крутилось красными смерчами, перебегало с крыши на крышу, и деревянные хибары, просохшие насквозь за много лет жизни, набитые сухими опилками между стен, вспыхивали, как спичечные коробки, одна за другой.
Пожарники впустую метали в огонь острые водяные стрелы. Вода испарялась, не долетая до крыш.
Овраг бесновался.
Овраг сумасшествовал.
Овраг мстил.
С пронзительным воем к обрыву подъезжали машины, из них выскакивали милиционеры и, взявшись за руки, теснили людей от края.
Толик с отцом едва пробились сквозь эту цепь.
- Там мальчик! - кричал отец. - Там мальчик!
Они побежали мимо милиционеров, и их остановили пожарники.
- Там мальчик! - снова крикнул отец.
И Толик увидел, что за ним ринулись, раскручивая на ходу шланги, два дядьки в касках. Один был усатый. Пожарные бежали медленнее, их задерживал тяжелый шланг, и Толик с отцом обогнали их.
Рядом с Темкиным домом стоял сухой тополь. Он уже горел вовсю, словно факел. Сгоревшие ветки красными червячками падали на крышу, и крыша вспыхнула на глазах у Толика. Она загорелась не постепенно, а сразу. Занялась в одно мгновенье.
- Иди назад! - крикнул отец. - Немедленно иди!
Но Толик мотнул головой. Собрав силы, он кинулся вперед и, обогнав отца, вскочил в дом. Крыша горела, но в комнате был только густой белый дым. Дышать стало нечем, горло разъедало. Зажав нос, Толик на, ощупь потрогал матрас. Темки не было.
Толик выскочил из избушки, кашляя к чертыхаясь.
- Нет! - крикнул он отцу и тут же увидел Темку.
Накинув на голову куртку, Темка ползал по земле. Куртка уже дымилась.
Сначала Толик ничего не понял. Потом увидел курицу. Она металась перед Темкой. А Темка ползал возле нее, хватал что-то и прятал за пазуху.
- Вот идиот! - заорал Толик во всю глотку.
Темка ловил цыплят, а курица защищала их. Она клевала его в руки, но Темка все равно хватал и прятал цыплят.
В это время на нем вспыхнула куртка. Темка сбросил ее, но тут же красный червячок - сгоревшая тополиная ветка - упал ему на рубашку, и рубашка загорелась.
Толик ничего не успел сообразить. Отец стремительно кинулся на Темку и придавил его своей грудью к земле. Это длилось мгновенье. Отец поднялся, схватил Темку на руки и кинулся наверх.
- Назад! - крикнул он Толику. - Назад!
Темкина хибарка уже вовсю полыхала. Толик обернулся, словно пытаясь запомнить этот ад, и чуть не умер со страху.
На него что-то налетело, сумасшедше взвизгнуло и пронеслось мимо. Это была одичавшая кошка.
Огромная тополиная ветка, треща, грохнулась рядом. Он повернулся, кинулся вслед за отцом и тут же упал, наступив на что-то скользкое.
Толика передернуло. Это были мыши. Целая орава мышей. Они пищали, лезли друг на друга, мчались наверх, к людям.
Толик вскочил. Что-то сильное хлестнуло его в грудь и ослепило. Он растерялся и потерял ориентировку.
В ту же минуту он увидел, как ему машет рукой усатый человек в каске. Струи воды стекали по штанам. Пожарник полил его, чтоб не загорелся.
Толик стремглав выскочил из оврага.
Он увидел "скорую помощь" с красным крестом, согнутую, мокрую спину отца и носилки. На носилках лежал Темка. Он лежал как-то странно. Будто хотел отжаться от носилок.
- Ложись! Ложись! - говорил ему отец, но Темка непослушно тряс головой.
Толик понял его. Он подбежал к Темке и стал вытаскивать у него из-за пазухи желтых перепуганных цыплят.
Он прятал их к себе за рубашку, со страхом разглядывая черную страшную рану на Темкиной спине, и плача ругался:
- Гад ты такой, юный натуралист!
8
Толику кажется, он ступает по снежному насту.
Он боится, что на белом, как сугробы, полу после него останутся следы, и идет медленно, осторожно, не сгибая ног, жмурясь от ослепительной белизны. Белый потолок, белые стены, белые простыни на Темкиной кровати. И черный, будто обуглившийся, отец.
Он дежурит возле Темки всю ночь, а днем его сменяет мать. Толик старается не встречаться с ней. Как-то неловко глядеть на новую жену отца, и он приходит, когда ее нет - рано утром или уже под вечер.
