Эрнст Сетон-томпсон - Рассказы о животных

Уэб сделал несколько шагов, как вдруг - щелк! - и его лапа попала в волчий капкан.

Уэб вспомнил, как он однажды освободился от капкана. Он наступил задними лапами на обе пружины, прижал их и освободил защемленную лапу.

Всюду в этих местах был противный Уэбу запах человека. Он пошел вниз по течению реки, но запах доносился и сюда. Тогда он повернул обратно, к своим кедровым лесам.

Наступало третье лето жизни нашего героя. Теперь Уэб уже достиг роста взрослого медведя, но у него еще не было настоящей медвежьей дородности и силы. Шерсть его очень посветлела. Тогда-то охотник, индеец Спават с Шошонских гор, не раз охотившийся за ним, прозвал его "Уэб - светлая шкура".

Спават был хороший охотник. Однажды он увидел у верховьев реки Мититсе дерево, о которое чесался Уэб. Он сразу сообразил, что это большой медведь и что он должен находиться где-нибудь поблизости. Много дней он ходил по долине, пока наконец ему удалось выстрелить в медведя, но на этот раз он только ранил Уэба в плечо. Уэб страшно заревел от боли, но желания сразиться с врагом у него не было. Он стал карабкаться вверх, перебрался через предгорья, нашел спокойное местечко и лег. Инстинкт подсказал ему, как нужно лечиться. Он стал лизать свою рану и старался лежать не шевелясь. Лучшего лечения нельзя было и придумать. Вылизав рану, он удалил с нее всю грязь, а шерсть его слиплась от слюны, и на ране образовалось нечто вроде повязки. Она предохраняла рану от воздуха, пыли и микробов.

Но Спават шел по следам медведя. Уэб в своем убежище почувствовал запах приближающегося врага и спрятался в другом месте, повыше, на горе. Но скоро Уэб и здесь услышал запах охотника - опять пришлось уходить. Долго отступал он перед врагом, пока наконец второй выстрел Спавата не нанес ему новую рану. Тут уже Уэб пришел в бешенство. С тех пор как была убита его мать, он ничего так не боялся, как запаха человека, железа и ружья, но теперь у него прошел всякий страх. Пересиливая боль, Уэб поднялся выше на гору, прошел под огромным уступом, обогнул его, поднялся еще выше, потом повернул обратно к этому уступу и, растянувшись, притаился на нем.

Спават подвигался быстро вперед по, следам медведя. Вооруженный ружьем и ножом, он ловко отыскивал следы Уэба; с большой радостью смотрел он на кровавые отпечатки, оставленные раненым зверем. Он весело поднимался по склону горы, покрытому острыми камнями. А наверху, на выступе, едва сдерживая боль и бешенство, подстерегал его Уэб. Упрямый охотник подходил все ближе и ближе. Все его внимание было занято кровавыми следами медведя. Он ни разу не посмотрел на вершину уступа.

Уэб прекрасно видел приближавшегося индейца, который нес ему смерть, слышал противный человеческий запах. Он собрал все силы, оперся на израненную дрожащую лапу и приподнялся. Он выжидал. Дождавшись, он здоровой лапой так ударил индейца, что тот без звука упал. В этом ударе соединилась вся непомерная природная сила Уэба с отчаянной ненавистью к охотнику. Тогда Уэб встал и пошел разыскивать новое, спокойное местечко, чтобы полечить свои раны. С тех пор он ни разу не видел более индейца Спавата и мог спокойно поправляться.

Так узнал наш Уэб, что если хочешь мира и спокойствия, нужно сражаться и бороться.

Проходили по-прежнему годы. Каждую новую зиму Уэб спал не так уже крепко, каждую новую весну просыпался все раньше. Он превратился в огромного медведя, и все меньше оставалось врагов, решавшихся встречаться с ним один на один. Через шесть лет он был уже громадным, сильным, угрюмым медведем. Он не знал в своей жизни ни любви, ни дружбы с тех самых пор, как потерял мать и братьев.

Пора любви медведей наступала и проходила год за годом, но никто никогда не видел и не слыхал ни о какой подруге Уэба. Уэб в расцвете своих сил был так же одинок, как и в дни юности. Медведю нехорошо оставаться одному. Его угрюмость вырастала вместе с его силой. Теперь всякий, кто имел бы несчастье встретится с ним, назвал бы его опасным медведем.

Попав когда-то в долину Мититсе, Уэб так и продолжал там жить. Характер его сложился под влиянием множества приключений с капканами и столкновений с другими дикими зверями. Правда, теперь уже никто из диких зверей ему не был страшен. Капканы также не были страшны, потому что он научился прекрасно распознавать острый запах железа и человека. Особенно хорошим уроком послужило для него то, что ему пришлось пережить на шестом году жизни.

Однажды он почуял, что в лесу лежит падаль, пошел на запах и увидел великолепную тушу мертвого лося.

Самое лучшее место этой туши было уже растерзано. Ужасный запах человека и железа еле-еле ощущался здесь, а лакомство было так заманчиво для нашего Уэба… Он обошел вокруг туши, поднялся на задние лапы, осмотрел ее с высоты своего восьмифутового роста и осторожно пошел вперед. Вдруг он взревел от боли и стал бешено бить во все стороны: его правую переднюю лапу защемил громадный медвежий капкан. Это уже были не прежние бобровые капканы, из которых так хорошо умел освобождаться Уэб, - это был тяжелый медвежий капкан.

Уэб принялся яростно грызть капкан, изо рта у него била пена от бешенства. Он пробовал применить свой старый прием: опершись обеими задними лапами на обе пружины, он давил на них всей своей тяжестью, но этого было мало. Тогда Уэб вытянул кол и, гремя капканом, потащил его за собой на гору. Всеми силами он старался освободить свою лапу, но все было напрасно. Случайно ему попалось на глаза толстое поваленное дерево, которое лежало поперек дороги. Уэбу пришла в голову счастливая мысль. Подойдя к лежащему дереву, он надавил опять задними лапами на пружины капкана, а сам уперся могучими плечами в ствол дерева и собрал все свои гигантские силы. На этот раз капкан не выдержал, челюсти его раскрылись, и Уэб вытащил лапу. Лапа была свободна, но оторванный большой палец так и остался в капкане.

Бедному Уэбу опять пришлось залечивать болезненную рану. Кроме того, он стал на некоторое время левшой. Так, например, когда ему нужно было перевернуть камень, он становился на правую переднюю лапу и работал левой лапой. Наш Уэб лишен был возможности есть те вкусные вещи, которые можно находить под камнями и пнями.

Наконец рана зажила. Однако этого случая Уэб уже никогда не забывал. С этих пор запах человека и железа приводил его в бешенство.

Частый опыт научил его, что если чуешь или слышишь охотника издалека, лучше бежать. Если человек уже близко, надо начинать отчаянный бой.

Вскоре все пастухи узнали, что в верховьях реки Мититсе живет медведь, которого лучше не трогать.

Как- то раз Уэб зашел в самую дальнюю область своих владений. Он там не был долгое время и теперь с большим удивлением увидел какую-то деревянную берлогу, в которой жили люди. Уэб обошел кругом, стал лицом к ветру и тотчас услышал запах человека и ружья, приводивший его в бешеную ярость. Тотчас же раздалось громкое "паф!" -и Уэб почувствовал сильную боль в той самой левой задней лапе, которая уже давно была искалечена. Уэб обернулся и увидел человека, который бежал к построенной хижине. Если бы Уэба ранили в плечо, он был бы бессилен, но его ранили только в лапу.

Могучие лапы Уэба могли швырять сосновые бревна, как палочки; один удар этих лап мог уложить самого большого горного быка; когти его могли отрывать огромные куски камня от скалы, - что же значило для него даже смертоносное ружье?

Вечером вернулся в хижину товарищ человека, стрелявшего в Уэба. На залитом кровью полу хижины он нашел мертвое тело товарища. По кровавым следам возле дома и по записке, написанной дрожащей рукой на обороте газеты, он узнал обо всем.

В записке говорилось:

"Меня растерзал Уэб. Я увидел его у воды и выстрелил. Я хотел убежать в дом, но он догнал меня. Как мне больно! Джек."

Прочтя записку, Миллер, товарищ Джека, поклялся убить этого медведя. Он отправился по следам Уэба в ущелье и охотился там целыми днями. Он раскидывал приманки, ставил капканы, но ему не удалось даже увидеть Уэба.

Наконец как-то раз Миллер услышал треск, стук, глухие удары, а затем увидел, как громадный камень скатился по склону горы в лес, по дороге спугнув двух оленей, которые умчались, как стрела.

Сначала Миллер подумал, что случился обвал. Однако вскоре он понял, что камень поднял Уэб, чтобы достать из-под него муравьев.

Ветер дул от Уэба к человеку, и Миллеру удалось как следует разглядеть медведя, оставаясь незамеченным.

Громадный Уэб бродил, разыскивая пищу, прихрамывая на правую ногу, и глухо рычал, когда неосторожное движение вызывало боль.

Миллер притаился и подумал: "Или я его сейчас уложу, или промахнусь".

Он оглушительно свистнул.

Медведь остановился как вкопанный, насторожив уши, и Миллер выстрелил ему в голову. Но пуля только поцарапала громадную косматую голову. Дым указал Уэбу место, где был человек, и в страшной ярости он галопом помчался туда и бросился на врага.