Группа предполетной подготовки. Из нее был выведен отряд из шести космонавтов: Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Григорий Нелюбов и Валерий Быковский
© РИА-Новости
Перегрузки и невесомость
Разумеется, было немало и разнообразных ежедневных физических занятий: от обыкновенных велосипеда и плавания до специально разработанных комплексов упражнений. Но, помимо них, были и совершенно особые тренировки.
Мы очень много прыгали с парашютом. Конечно, такие прыжки есть в активе у каждого летчика, но наши тренировки были особенными. Мы прыгали в любое время суток, в различных погодных условиях, приземлялись на воду и на землю, делали затяжные прыжки…
Это было необходимо для того, чтобы окончательно убить в себе свойственный всем людям страх высоты, свыкнуться со свободным пространством, чувствовать себя в нем как птицы в воздухе. За каждым нашим прыжком, за нашими реакциями до и после приземления следили десятки профессионалов: врачей, психологов, инструкторов. Все наблюдения скрупулезно записывались, а затем учитывались при подборе кандидатов в первый полет.
При подъеме в космос человек испытывает большие перегрузки, его вес увеличивается в несколько раз. Вспомни, как тебя немного придавливает к полу, когда скоростной лифт начинает подниматься, или вдавливает в кресло, если резко трогается с места машина. А теперь представь себе, что на тебя действует сила, в сотни раз большая, когда невозможно даже поднять руку, в глазах темнеет, искажаются черты лица, а все тело испытывает сильную боль. Чтобы промоделировать такую ситуацию в земных условиях, используют центрифугу – своеобразную карусель, вращающуюся с огромной скоростью. Неудивительно, что мы невзлюбили эту установку и прозвали ее чертовой мельницей.
Фото Скрынникова
© РИА-Новости
Центрифуга – сложное инженерное сооружение. В ней моделируются перегрузки, которые испытывает космонавт при старте, на орбите и при посадке на Землю. Сегодня любой может попробовать свои силы на центрифуге во время экскурсии в Звездный городок.
В открытом космосе сила тяжести практически не действует, и все, в том числе и человек, становится невесомым. Когда начинает опускаться скоростной лифт, то на какую-то долю секунды ты как будто становишься легче, но это, конечно, не идет ни в какое сравнение с невесомостью. Смоделировать это состояние на Земле гораздо сложнее. Но, как оказалось, возможно, правда, совсем ненадолго, на полминуты. Для этого нужно ввести самолет в крутое пике, а потом резко набрать высоту.
В невесомости все ощущаешь по-другому, и даже самые простые действия даются не без труда. Чтобы проверить наши физические и психические реакции, нам за эти полминуты предлагалось выполнить различные тесты. Например, написать свое имя, фамилию, год и место рождения. Казалось бы, нет ничего проще, но попробуйте это сделать, когда руки не слушаются, а карандаш норовит улететь! Забавно, но мой почерк в этих условиях оказался лучше, чем на земле!
Испытания жарой и тишиной
В термокамере, где нам предстояло испытание жарой, мне пришлось легче всех – вот где неожиданно пригодился опыт работы литейщиком в горячем цеху!
В космосе человек должен себя чувствовать очень одиноким, оторванным от людей среди беспредельного пространства. Для того чтобы подготовить нас к этому испытанию, придумали сурдобарокамеру. Испытуемый оставался в ней на несколько дней и даже недель в полном одиночестве и тишине.
На этой фотографии мы вместе с Виталием Ивановичем Сѳерщеком, руководителем отдела исследований и испытаний космических скафандров и катапультных кресел
© РИА-Новости
Периодически менялись условия пребывания: состав атмосферы, давление в камере. А испытуемый должен был выполнять различные тесты, например, производить в уме арифметические действия. Сурдобарокамера была в первую очередь проверкой на психологическую крепость. Многие в ней начинали разговаривать сами с собой. Думаю, мое спокойствие во время нахождения здесь и сразу после выхода сыграло важную роль в том, что для первого полета выбрали именно меня.
«Иван Иванович»
На этой фотографии внутренний вид кабины космонавта на корабле-спутнике «Восток»:
1 – пульт пилота;
2 – приборная доска с глобусом;
3 – телевизионная камера;
4 – иллюминатор с оптическим ориентиром;
5 – ручка управления ориентацией корабля;
6 – радиоприемник;
7 – контейнеры с пищей
Когда мы впервые увидели кабину космического корабля «Восток», она показалась нам вполне комфортной, хотя и очень маленькой. После всех тяжелых испытаний и тренировок мы ожидали чего-то менее обыденного. Сергей Павлович Королев предложил нам опробовать космическое кресло. В нем не было ничего особенного, но именно здесь должен был разместиться первый космонавт, и от осознания этого на какой-то момент все замешкались. Тогда вперед вышел я, снял ботинки и ловко залез в кабину. Обувь я снял по привычке, не задумываясь, как делал это заходя в дом, и выглядело это так, будто я уже считаю своим домом кабину «Востока». Говорят, что эта деталь, как и то, что я вышел первым, произвели на Сергея Павловича большое впечатление.
Ракета «Восток» – трехступенчатая ракета-носитель для запуска космических кораблей. на всех ступенях используется жидкое топливо. Космический аппарат устанавливается на 3-й ступени под головным обтекателем, который защищает его от аэродинамических нагрузок при полете в плотных слоях атмосферы
Пока нас готовили к полету, шли пробные запуски. На орбиту поднимались собаки и Иван Иванович – так мы прозвали манекен, ростом, весом и сложением почти не отличавшийся от любого из нас. Иван Иванович был любимым предметом наших шуток, его частенько усаживали в кресло пилота с книгой или сигаретой. В скафандре он был настолько похож на человека, что Королев, увидев однажды «космонавта», читающего на рабочем месте, закинув ногу на ногу, начал делать ему выговор и только потом разобрался, в чем дело. Для проверки связи Ивана Ивановича оснастили микрофоном, имитировавшим речь космонавта. Вероятно, кто-то перехватил его «переговоры» из космоса, и это дало повод к слухам, будто до меня в космосе побывал какой-то другой космонавт.
Перед стартом в кабине «Востока». 12 апреля 1961 г.
Фото М. Альперта
© РИА-Новости
Учтя все факторы, за несколько дней до старта комиссия решила, что первым в космос полечу я, а моим дублером будет Герман Титов. Но все еще могло измениться, если бы у врачей возникли малейшие сомнения
Не все шло гладко. 1 декабря 1960 года при посадке разбился космический корабль, в котором были собаки Пчелка и Мушка. Мы понимали, что на их месте мог оказаться любой из нас. Конструкторы все перепроверили и устранили ошибку, собака Звездочка это имя дал ей я) и Иван Иванович (он полетел на мой день рождения, когда до старта оставалось чуть больше месяца) слетали благополучно, но никто не мог поручиться, что во время полета человека не случится что-нибудь подобное.
Решение о том, кто полетит в космос первым, принималось специальными комиссиями. Но наше мнение тоже учитывалось. Однажды Королев предложил всем членам отряда написать, кто же, по их мнению, должен быть первым. Большинство товарищей назвали мою фамилию. Сам я предложил кандидатуру Павла Беляева, самого старшего в нашей группе, успевшего даже повоевать в конце Великой Отечественной войны. Мне казалось, что такой человек заслужил право проторить дорогу в космос больше всех нас.
Как ни странно, в последние предполетные дни я оставался совершенно спокоен. Врачи, постоянно тщательно проверявшие нас с Германом, только поражались: мои пульс, давление и другие показатели были как у человека, собравшегося на обычную прогулку. «Знаете, я какой-то совершенно ненормальный. Ну ни капельки не волнуюсь…» – смущенно признался я тогда Николаю Петровичу Каманину, руководившему нашей подготовкой к полету.
Самый молодой космонавт
Своим необычным для России именем Герман Титов обязан любовью своих родителей к творчеству Александра Сергеевича Пушкина; он получил его в честь персонажа «Пиковой дамы».
Герман Титов был моим дублером, а впоследствии стал космонавтом № 2. Он был готов к полету не хуже, но случилось так, что Королев и другие члены государственной комиссии выбрали меня. Герман перенес этот удар судьбы очень мужественно, хотя, конечно, сильно переживал. Ведь остаться вторым психологически гораздо труднее, чем быть одним из последующих. «Корабль-то одноместный, вдвоем мы не могли полететь», – шутил он, когда его спрашивали о том, почему первым полетел не он.
