Бабушка села на кончик стула и задумалась, и, вероятно, перед ней мелькало то далёкое время, когда она была молоденькой девушкой, а Пётр Петрович Добровольский матросом революционной Балтики.
А может быть, и другие времена, может быть, те времена, когда её муж, мастер завода "Серп и молот", вместе с Петром Петровичем ушли осенью сорок первого года в народное ополчение, а вернулся обратно только Пётр Петрович, да и то без руки. А может быть, она вспомнила, как под фашистскими бомбами в лютую стужу в сорок втором рыла противотанковые рвы, чтобы танки врага не прорвались в город. Или как в сорок третьем ездила в брошенные деревни и выкапывала из-под снега маленькие замёрзшие картофелины, чтобы прокормить свою дочь, больного Петра Петровича и его сынишку.
Многое вспомнишь, когда прожита такая жизнь!
Глава пятая
Когда утром Саша вошёл в класс, то все сразу стали смотреть на него. Он прошёл под этими напряжёнными взглядами к своему месту и положил портфель в парту.
- Ты что это вчера убежал? - спросил Гошка.
- Захотел и убежал, - ответил Саша.
- А если Александра Ивановна узнает, что ты прогулял, тогда что?
- А ты это видел? - Саша выставил свой главный козырь. - Ты это видел? - И он протянул Гошке прямо к носу правую руку, на которой была шофёрская заметина.
- А что это? - спросил Гошка.
- "Что, что"!.. Работал в гараже, вот что, помогал одному шофёру ремонтировать машину и выпачкал руку машинным маслом.
- Брось врать, - сказал Гошка.
- А ты понюхай.
Гошка долго нюхал заметину на Сашиной руке, прямо вынюхал её. Саша даже испугался, что он её сотрёт. Потом её нюхали все мальчишки подряд.
- Подумаешь, - сказал Гошка, - а я собираю марки.
Саше не хотелось упускать с таким трудом завоёванное внимание ребят, и он соврал:
- И я собираю.
Хотя он марок не собирал, а только слышал, что их собирает отец Маринки.
- Давай меняться, - обрадовался Гошка.
- Как - меняться? - не понял Саша.
- Обыкновенно, - сказал Гошка, - я тебе отдаю лишние марки, а ты мне. Это и называется "меняться".
- Давай, - согласился Саша.
- Так завтра не забудь, принеси, - сказал Гошка.
- Не забуду, - сказал Саша.
Но вот зазвенел звонок, и появилась Александра Ивановна. Она проверила, все ли в классе, и спросила у Саши, почему он вчера не был в школе. Саша опустил голову.
- Саша, - сказала Александра Ивановна, - когда с тобой разговаривает учительница, надо встать.
Саша встал.
- Так почему же ты вчера не был в школе? - снова спросила Александра Ивановна.
- У меня болела голова, - соврал Саша.
- Это уважительная причина, - сказала Александра Ивановна. - Только в следующий раз, ребята, если кто-нибудь пропустит школу, принесите справку от родителей или от врача.
И все страхи остались позади. А ребята думали, что Саша простак. А он соврал - и концы в воду. А если бы он сказал правду, тут такой бы скандал начался: "Как смел, да как тебе не стыдно!" Нет, Саша не простак, он очень-очень хитрый.
- Ребята, - сказала Александра Ивановна, - положите свои тетради справа от себя на парте, а я пройду по рядам и посмотрю, как вы написали букву "А" заглавную и букву "а" маленькую.
Все вытащили тетради и положили с правой стороны, и Саша тоже положил. Только у всех были написаны буквы, а у него были чистые листы.
Александра Ивановна шла по рядам и одобрительно кивала головой: ей нравилось, что ребята аккуратно выполнили домашнее задание. Потом она дошла до Саши, посмотрела на чистые листы его тетради и сказала:
- Огоньков, пройди к доске, возьми мел и напиши нам букву "А" заглавную. Знаешь, как её писать?
- Знаю, - ответил Саша.
Взял мел и написал букву "А" вверх ногами.
Все ребята начали смеяться, а Гошка крикнул:
- Буква "А" встала на голову! Не буква, а акробат.
- Тише, тише, ребята, - сказала Александра Ивановна. - Саша вчера не был в школе, поэтому он написал неправильно.
Саша стёр ладошкой то, что написал, и вывел мелом букву "А".
- Вот теперь правильно, - сказала Александра Ивановна. - В следующий раз никогда не торопись, сначала подумай, а потом пиши.
Глава шестая
Саша осторожно, стараясь не шуметь, опустился в кресло. Оно жалобно-жалобно звякнуло. Саша потянул носом, всё было по-прежнему. Теперь надо было сидеть и ждать, когда Петру Петровичу надоест читать, он снимет очки, потрёт глаза рукой и скажет: "Чертовски устали глаза". Тогда, значит, настала очередь разговора с Сашей.
Но сегодня Пётр Петрович долго не откладывал книгу, и Саша сидел как мышь, боялся ему помешать. Что-то у него пело в голове, что-то путалось... Потом вдруг в комнату вошёл высоченный человек в сандалиях на босу ногу и в тунике. У него была шея борца, она была у него прямая, как колонна, и на ней покоилась голова, украшенная длинными кудрявыми волосами.
Кто бы это мог быть? И вдруг Саша догадался: это был сам Геркулес. Ну да, конечно, древнегреческий герой Геркулес. Хорошо бы спросить его об этом, чтобы окончательно убедиться, но неудобно.
Человек в сандалиях подошёл к Саше и поднял его вместе с креслом на вытянутых руках, и Саша достал руками до потолка, и где-то внизу остался Пётр Петрович.
Ясно, что это был Геркулес. Ах, как ему стало хорошо и весело! Теперь Саша убедился, что Геркулес действительно могучий человек, настоящий богатырь, прямо чемпион мира Юрий Власов.
"И всё это от геркулесовой каши?" - спросил Саша.
"Да, - ответил Геркулес. - И ещё от настойчивости".
Саша слышал, как хлопнула входная дверь, и сразу Геркулес пропал, исчез, просто испарился... Он закричал:
- Геркулес, Геркулес, не уходи, мне надо спросить у тебя одну очень важную вещь!
- Ты что раскричался? - Перед Сашей стоял Пётр Петрович. Правое плечо, то, что без руки, у него было поднято выше подбородка.
- Здесь был Геркулес, - сказал Саша. - Я только что с ним разговаривал. Он был в сандалиях на босу ногу и в тунике. Я его сразу узнал. Мне надо было спросить у него одну важную вещь, а он пропал.
- Не расстраивайся, - сказал Пётр Петрович. - Он ещё обязательно придёт к тебе. Я лично знал одного мальчика, так только стоило ему сесть в это кресло, к нему тут же заявлялся сам великий Христофор Колумб. И они вместе отправлялись в далёкие путешествия.
- Это вы рассказываете про Игоря? - спросил Саша.
- Про него, - ответил Пётр Петрович. - А теперь иди встречай мать, она вернулась с работы, все матери очень любят, когда их встречают сыновья.
Саша встал и пошёл к матери, но в голове у него пело: "Геркулес милый, милый Геркулес".
- Мама сидела за письменным столом, перед ней лежала толстая книга, а глаза у неё были закрыты.
- Не подвигается работа? - спросил Саша.
- Не подвигается, - ответила мама.
- Я знаю, - сказал Саша, - ты волнуешься, что от папы нет давно писем.
Мама растрепала Сашины волосы. Она любила их так трепать.
- О, какой у меня наблюдательный сын! - сказала мама и попыталась улыбнуться, но из этого ничего не вышло.
Они замолчали. В комнате появились тёмные углы. Горела только настольная лампа под зелёным абажуром. Потом они услыхали звук шагов.
- Геркулес, милый Геркулес, - прошептал Саша.
- Что ты там шепчешь? - спросила мама.
- Ничего, - ответил Саша. - Ты слышала, по коридору кто-то прошёл?
- Это Пётр Петрович, - сказала мама.
Саша знал, что это Пётр Петрович. Он его шаги узнавал всегда, потому что Пётр Петрович чуть волочил левую ногу, ему её прострелили в гражданскую войну. Это было в 1918 году.
- А по-моему, это кто-то другой, - сказал Саша. - Например, Геркулес. (Ах, как это имя звенело у него в голове и камешком каталось во рту!) Знаешь что, пойдём в комнату Петра Петровича, и ты посидишь в волшебном кресле. У тебя все заботы как рукой снимет.
- Нет, Саша, - сказала мама, - мне надо работать.
- Даже если тебе не хочется? - спросил Саша.
- Надо уметь себя заставить, - сказала мама. - И потом, я уже взрослая, и мне ни к чему сидеть в волшебном кресле.
- А Пётр Петрович?.. - сказал Саша. - Он совсем старик, а сидит. Он говорит, что это ему помогает думать. Пойдём, я тебя очень прошу.
Мама встала, взяла Сашу за руку, и они молча, без единого слова, стараясь ступать осторожно, так, что был слышен только скрип половиц и какой-то непонятный шорох, а шагов их не было слышно, отправились в комнату Петра Петровича.
Их зеленоватые длинные тени упали на стену, прошлись по занавескам и вышли в дверь. В коридоре они растворились: в коридоре не было света, а они не стали его включать.
- Осторожно, - сказала мама шёпотом, - не наскочи на холодильник.
Саша только крепче сжал её руку, и она крепко-крепко сжала его маленькую тёплую ладошку...
Они вошли в комнату Петра Петровича и в темноте подошли к волшебному креслу. Было тихо-тихо.
- Ну, садись, - великодушно предложил он матери. - Садись, а я постою рядом.
Мама осторожно опустилась в кресло. Оно прозвенело под ней всеми своими пружинами.
