И стал Коська жить припеваючи.
Утром вставали вместе, оба на работу шли. Дядя Костя в каком-то партийном архиве работал. Книги все читал. И писал чего-то.
А Коська по городу бегал, афишки на столбах расклеивал.
К полудню Коська освобождался, бежал домой. Дрова колол, в комнате убирал. Очень старался, чтобы дяде Косте угодить. А тот его ругал.
- Ты, - говорит, - у меня не денщик и не домработница. Мы с тобой друзья и должны все на пару делать.
Обед вместе готовили. После обеда дядя Костя или вслух читал, или Коську заставлял вслух читать. Коське - тому лучше слушать, чем самому читать. Но все-таки, чтобы дядю Костю не обидеть, читал. И приохотился постепенно. Потому что книжки дядя Костя умел забавные доставать. Начнешь читать - интересно, что дальше будет.
Пели вместе под гитару. В садике иногда кое-чем занимались. В кино раза четыре ходили. В шашки Коська научился играть.
Совсем не узнать стало Коську. Приоделся. К сапогам стал привыкать, мылся каждый день, волосы под польку подстриг. Митька Ежик его на улице встретил - не сразу узнал.
- Ты что, - спрашивает, - с фартом? Воруешь?
- Нет, - говорит Коська. - Ошибся маленько. Я теперь не вор, а пролетарий.
Но все-таки дал Ежику двадцать копеек на папироски. Потому что, хоть он, Митька, и вор, а курить ему нечего. А Коське не жалко. Тем более что сам он курить бросил: дядя Костя этого не любит, говорит: буржуазная привычка.
Вот жили они так месяц или полтора. А потом вдруг видит Коська - дядя Костя скучный ходит. Сядут обедать - он не говорит, думает о чем-то. Придет с работы:
- Ну как, новенького ничего?
- Нет, - говорит Коська. - Все по-старому.
Походит дядя Костя по комнате, походит, по стеклу постучит.
- Ну, а твои как дела?
- Дела идут, контора пишет, - говорит Коська.
Смеется Коська, шутит, а самому не смешно.
- Так, так, - говорит дядя Костя. - Это, брат, очень хорошо, что контора пишет. А мне вот она не пишет.
А один раз посмотрел на Коську и говорит:
- Растешь ты, парень. Вот что я думаю: в школу тебе надо определяться.
Испугался Коська:
- В интернат?
- Ну, это не обязательно. Это мы обмозгуем.
Приуныл Коська. Думает: "Надоел я ему, вот он и хочет на учебу меня определить".
А дядя Костя сказал и забыл, о чем сказал. С Коськой он ласковый, шапку ему купил с ушами и с тесемками, а только видит Коська, что он не о нем, а о чем-то другом думает. Ночью дядя Костя спать перестал. Поспит немножко, проснется и опять не спит. В сени часто выходит, воду пьет. Или свет зажжет, лампу газетой прикроет, чтобы Коське спать не мешала, сидит и читает что-то.
И вот - уж зимой дело было - приходит раз Коська с работы и видит: в замочную дужку на входных дверях бумага какая-то всунута. Удивился Коська, посмотрел, а это письмо, конверт. На конверте - марка, печать стоит, адрес и маленькими буковками написано: "Константину Игнатьевичу Ходоровскому". А, это дядю Костю так зовут - Константин Игнатьевич Ходоровский.
Взял Коська письмо, пощупал, понюхал. На свет посмотрел. Но, конечно, читать не стал, спрятал.
Дядя Костя приходит:
- Ну, что новенького?
- Новенького ничего, - говорит Коська, - а придется вам плясать, дядя Костя.
- Это с какой же мне радости плясать?
- Угадайте.
- Не знаю.
- Письмо для вас получено.
- Ну, брат? Врешь! Покажи!..
Смешно даже: как маленький обрадовался дядя Костя. Схватил письмо - и к окну. Конверт растормошил, бумагу вытащил и читает. Читает и смеется. Даже брови у него на лоб полезли.
Коська постоял, посмотрел, вздохнул и в сени вышел. Дверь тихонько притворил, взял нож, лучину стал щипать.
Слышит - дядя Костя зовет его:
- Кось!
- Ну?
- Ты что там делаешь?
- Ничего. Лучину готовлю.
- Успеешь. Иди сюда.
Вошел Коська. Опять ходит дядя Костя по комнате. Но только теперь он веселый ходит. Руки в карманы засунул. Большие шаги делает. Помолодел даже как будто.
- Ну вот, - говорит, - и я дождался. Теперь и мне контора пишет.
Коська постоял, помолчал.
- А что, - спрашивает, - хорошее пишут?
- Очень даже хорошее.
Потом говорит:
- Так, как же, брат, сплясать тебе?
- Нет, - говорит Коська. - Не надо. Ведь я пошутил это.
- А то я могу. Пожалуйста. Я даже вприсядку могу, если желаешь.
Еще немного времени прошло. Как-то - под самый Новый год дело было доклеивал Коська остатки афиш.
Вечерело, снег падал.
Бегал Коська от столба к столбу, ведерком размахивал, торопился. Завтра праздник, надо печку истопить, в комнате прибраться да в лавку еще за керосином сбегать.
Только приклеил Коська последнюю афишку, слышит, сзади кто-то подошел и через плечо его афишку читает:
- В чет-верг пер-во-го ян-ва-ря гранди-оз-ный бал-мас-карад.
Голос тоненький такой - как у птички.
Обернулся Коська и обомлел.
Стоит перед ним девчонка, однолетка его или чуть побольше. У девчонки нос кверху вздернут. Глаз левый прищурен - смеется, что ли?
Точь-в-точь портрет, что украл когда-то Коська на вокзале и продал за три рубля бородатому дяде Косте. Портрет и сейчас над дяди Костиной койкой висит. Только у этой девчонки галстук из-под заячьей шубейки выглядывает красный, а не черный, и глаза голубые и щеки румяные, а не серые, как на том портрете.
Стоит Коська и глазами моргает.
"Что, - думает, - за чертовщинка?"
А девчонка тоже смотрит на него и улыбается.
- Холодно? - спрашивает.
- Нет, - говорит Коська. - Не очень холодно.
А сам думает: на кого же это она похожа? На Сашу? Нет, пожалуй, на Сашу не очень похожа. Только что глаза веселые.
- Клей у тебя течет, - говорит девчонка.
Поглядел Коська - и правда, клейстер на валенок ему течет. Загляделся он и ведерко опрокинул.
- Фу! - говорит.
А девчонке смешно.
- Что ты, - говорит, - чумовой какой!
Коська нагнулся, снегом валенок почистил, девчонка ему помогла, ведерко подержала.
Взял у нее Коська ведерко.
- Спасибо, - говорит и побежал в контору. Некогда. Надо еще в лавку за керосином сбегать. А сам все думает: "Что же это? Неужто она самая?"
И что-то ему скучно стало. И за керосином неохота бежать.
В контору пришел, ему говорят:
- Ты что, Константин Михайлов, заболел, что ли?
- Нет, - говорит Коська, - я здоровый.
- А что ж это у тебя такая наружность, как будто ты гриппом хвораешь? А ну, получи зарплату и беги домой. С Новым годом тебя!
А Коська деньги сосчитал и думает: "Плохой у меня, кажется, Новый год будет".
Пришел домой, думал, дяди Кости еще нет. А он дома. В комнате с кем-то сидит разговаривает. Коська дверью неосторожно с размаху хлопнул, дядя Костя услышал, кричит:
- Костя, это ты?
- Я.
- А ну, поди сюда.
Вошел Коська в комнату и сразу увидел: сидит на его ящиках давешняя девчонка. Шапку она сняла, шубейку сняла, в одном сером свитере сидит. Веселая такая, смеется, ногами болтает.
А Коське не смешно. Стал Коська у порога, шапку снял.
Дядя Костя говорит:
- Вот это, Наташа, он самый и есть, о котором я тебе писал и рассказывал. Знакомься, Костя. Это моя дочь Наташа.
А девчонка ногами болтает, смеется и говорит:
- Ха! Да мы уже знакомы.
- Как так? Где вы успели?
- Представь себе, успели.
Коська голову чуть-чуть поднял, на Наташу взглянул, потом на портрет посмотрел: "Так и есть. Она самая".
Вздохнул Коська. Шапку в руках потискал и говорит:
- Так я пойду, дядя Костя.
- Куда пойдешь? За керосином? Успеешь.
- Нет... я вообще...
- Куда это вообще?
- Одним словом... я ведь теперь у вас лишний буду.
Рассердился дядя Костя. Никогда его таким Коська не видел. Как начнет ходить по комнате. Как начнет кричать.
- Ты что же это, - говорит, - свою сестренку хочешь бросить?! И не стыдно тебе? Она из Питера ехала, думала, у нее братишка есть, а он - вон он какой!
Стоит Коська, с ноги на ногу переминается, в руках шапку тискает, не знает, что и сказать. Только губами чего-то шепчет.
А Наташа с ящика соскочила, к нему подошла, говорит:
- Дай руку!
Дал Коська руку.
- В сестры меня возьмешь?
Засмеялся Коська. Носом зашмыгал. Засопел.
- Я-то, - говорит, - возьму. Пожалуйста. А ты меня в браты возьмешь?
- Возьму.
- Ну, и кончено, - говорит дядя Костя. - А теперь айда - вместе за керосином!..
Оделись ребята, побежали в лавку за керосином. До угла добежали, Коська и говорит:
- Погоди, Наташа, мне тебе одну вещь надо сказать.
- Какую? Ну, говори.
Покраснел Коська.
- Вот чего, - говорит. - Ты это... ты, брат, прости меня, знаешь, что украл я тебя давеча из корзинки...
Не поняла Наташа: из какой корзинки? Почему украл? Удивилась. Засмеялась.
- А ведь и верно, - говорит, - ты - чумовой!..
1927
ПРИМЕЧАНИЯ
ПЕРВЫЕ РАССКАЗЫ
Первые рассказы молодого писателя написаны на жизненно близком ему материале.
1920-е годы - время войны и разрухи - породили целые армии беспризорников. Группами и в одиночку они бродяжничали по стране, являлись грозой базаров. Судьба этих изломанных жизнью детей стала вопросом государственной важности. Была организована специальная комиссия во главе с Ф.Э.Дзержинским по борьбе с безнадзорностью подростков.
