Агния Барто - На зарядку становись!

— Что? Видела?

И тоже устремился вниз. На середине горы я шлёпнулся в сугроб. Когда вылез из сугроба, то увидел внизу сияющего Валерку. Он махал мне руками и что-то кричал. Я подъехал к нему. Ребята его хвалили, и даже Галя сказала, что он молодец.

Валерка стал меня отряхивать и потихоньку спросил:

— Это ты меня столкнул?

— Да, — сознался я.

— Вот здорово! Я так и подумал.

В этот день Валерка ещё много раз съезжал с горы без всякой посторонней помощи.

Мы никому не сказали, откуда взялась тогда у него смелость. Это наша с Валеркой тайна. А я с тех пор ещё больше убеждён в том, что важно не только вовремя поддержать, но иногда и подтолкнуть друга.

Зима. Мёрзнут Петины уши. И вдруг Петя видит такую картину. Он видит в проруби человека. И человек не кричит: «Спасите!» Он никого не зовёт на помощь. Напротив. Он совершенно спокойно сидит в воде. Он даже с улыбкой фыркает.

Человек вылез из проруби. Поплясал на снегу и опять полез в прорубь.

«Ну и ну! — удивляется Петя. — Как он может сидеть в этой проруби?! Он, наверное, выносливый и отважный: зимой сидит в проруби, когда все в шубах. Вот бы мне посидеть в этой проруби! Чтобы видели все, как я там сижу: Таня, Славик, Андрюшка, Марик. Они сказали бы про меня: «Ну и ну! Посмотрите! Он вон где!» Я улыбался бы, сидя в проруби. Мне были бы нипочём все болезни…»

Человек тем временем вылез из проруби и преспокойно, с улыбкой оделся. Он не стучал зубами, не ёжился — ничего такого не делал. Он только лишь улыбался.

Удивлённый Петя спросил:

— Вам не холодно?

— Жарко, — ответил тот просто.

— Вот это да! — сказал Петя. — Вы спортсмен?

— В том-то и дело, — сказал спортсмен.

У нас в школе открылась секция бокса. Туда записывали самых смелых. Подающих надежды. Я сейчас же пошёл записаться, потому что давно подавал надежды. Так все ребята считали. После того как хотел Вовку стукнуть и промахнулся. И кулаком попал в стенку. И кусок штукатурки отбил. Все тогда удивились. «Вот так дал! — говорят. — Вот это удар!» Я всё ходил с распухшей рукой и всем показывал: «Видишь? Вот у меня удар какой! Не выдерживает рука. А то я, пожалуй, и стенку пробил бы!» — «Насквозь?!» — удивлялись ребята.

С тех пор за мной пошла слава сильнейшего. Даже после того как рука прошла и показывать было нечего.

И вот я пришёл первым в секцию. И записался. И ещё ребята пришли. И Вовка тоже записался.

Началась занятия.

Я думал, нам сразу наденут перчатки и мы будем драться друг с другом. Наверняка я всем дам нокаут. И все скажут: «Вот это боксёр!» А тренер скажет: «Эге, брат, да ты чемпионом будешь! Надо тебе шоколада побольше есть. Мы попросим у государства, чтоб государство тебя бесплатно кормило. Шоколадом и разными там сладостями. Раз такой редкий талант появился».

Но тренер не дал нам перчаток. Он выстроил нас всех по росту.

Сказал: «Бокс — дело серьёзное. Пусть все об этом подумают. А если кто из вас по-другому думает, то есть, что бокс несерьёзное дело, пусть тот спокойно покинет зал».

Зал никто не покинул. Построились в пары. Как будто бы не на бокс пришли, а на урок физкультуры. Потом разучивали два удара. Махали руками по воздуху.

Иногда тренер нас останавливал. Говорил, мы неправильно делаем. И начиналось сначала. Один раз тренер сказал кому-то:

— Вон там, в широченных штанах, что ты делаешь?

Я вовсе не думал, что это мне, а тренер ко мне подошёл и сказал, что я бью левой рукой вместо правой, в то время как все бьют только правой, и неужели нельзя быть внимательней!

Я обиделся и не пришёл больше. Очень мне нужно, думал я, заниматься какой-то глупостью! С моим-то ударом! Когда я стенку могу пробить. Очень мне всё это нужно! Пусть Вовка там занимается. И другие. А я приду, когда будут драться. Когда наденут перчатки. И тогда мы посмотрим. Очень мне нужно просто руками махать! Это прямо смешно.

Я перестал ходить в секцию. Только Вовку спрашивал:

— Каково? Всё руками махаете?

Я всё смеялся над Вовкой. Дразнил его. И всё спрашивал:

— Ну, каково?

А Вовка молчал. Иногда говорил:

— Никаково.

Однажды он мне говорит:

— Завтра спарринг.

— Чего? — говорю.

— Приходи, — говорит, — сам увидишь. Спарринг — это учебный бой. Мы, в общем, драться будем. То есть работать. По-нашему так.

— Ну, работай, работай, — говорю я. — Зайду завтра к вам, поработаем.

Захожу в секцию на другой день.

Тренер спрашивает:

— Ты откуда?

— Я, — говорю, — здесь записан.

— Ах вон оно что!

— Я в спарринг хочу.

— Ну? — сказал тренер.

— Ну да! — сказал я.

— Всё ясно, — сказал тренер.

Он надел мне перчатки. И Вовке надел перчатки.

— Слишком ты боевой, — сказал он.

— Разве это плохо?

— Хорошо, — сказал он. — Очень даже.

Мы с Вовкой вышли на ринг.

Я размахнулся и как ударю!

Но мимо!

Я второй раз размахнулся — и сам упал. Значит, опять промахнулся.

Я смотрю на тренера. А тренер говорят:

— Работай, работай!

Я встал и опять замахнулся, но вдруг Вовка мне как стукнет! Я хотел его тоже стукнуть, а он мне как трахнет в нос! Я даже руки опустил. И не пойму, в чём дело.

А тренер говорят:

— Работай, работай!

Вовка говорят тренеру:

— Мне с ним неинтересно работать.

Я разозлился, на Вовку кинулся и упал снова. Не то споткнулся, не то от удара.

— Нет, — говорят Вовка, — я с ним работать не буду. Он всё время падает.

Я говорю:

— Я не всё время падаю. Я ему дам сейчас!

А он мне в нос как даст снова!

И я опять на пол сел.

А Вовка уже перчатки снимает.

И говорит:

— Нет, это просто смешно — мне с ним работать. Он совсем не может работать.

Я говорю:

— Ничего нет смешного… Я сейчас встану…

— Как хочешь, — говорит Вовка, — можешь и не вставать, это вовсе не важно.

— Боря, — сказала учительница, — возьми свои книжки и садись рядом с новенькой, с Наташей Ивановой. А с Костей поболтаешь на перемене.

Так начал первый день учёбы пятиклассник Борька. Новенькая, конечно, оказалась тихоней, с аккуратным почерком. Борька без надобности открывал и закрывал крышку парты, вертел головой, а она смотрела только в тетрадь или на классную доску. А Борьке очень хотелось поболтать. Он с удовольствием рассказал бы новенькой, как здорово научился плавать этим летом.

— Дай, пожалуйста, линейку. Поля надо прочертить.

Борька старался говорить шёпотом, а получилось очень громко. Учительница взглянула на него, и он замолчал. Соседка молча положила поближе к Борьке свою линейку. На линейке большие ровные фиолетовые буквы: «Наташа Иванова. 1-й класс «Б».

— Ого! — удивился Борька. — Четыре года линейка живёт!

Он начертил на тетради узкие поля и вспомнил, что речка в деревне была неширокая. Зато глубокая. Пять шагов от берега — и с головой!

Много дней барахтался Борька в мелком заливчике. Грёб руками по-настоящему, а ногами незаметно отталкивался от песчаного дна. Это он думал, что незаметно. А всем было понятно, что плавать Борька не умеет.