кого ты любишь. Когда мне было четырнадцать, мне казалось, что все влюбленные слабовольные дураки, которые слишком много ноют. А сейчас я сам этот слабовольный дурак, считающий минуты от встречи до встречи. Ни о чем другом не получается думать.
Мы виделись каждый день после школы. Виделись в том же парке. Выходные, когда родители уезжали к тете Мардж, проводили у меня. Я не знал нигде она живёт, ни чем занимается, но у нас всегда было много тем. Казалось, они неисчерпаемы, казалось, что это сон, потому что реальность слишком пресная, чтобы в ней встречались люди в которых тебе хотелось бы «раствориться».
Того типа я больше не видел, но такое чувство, что он всегда был где-то поблизости. Словно выжидал своего часа.
– Почему ты пропустил уже два сеанса у психолога? – как-то за завтраком спросил отец.
– А он думает, нам деньги с неба сыплются, – буркнула мать.
– Именно. Не хочешь найти себе работу? Все равно ничего приличного из колледжей тебе не светит.
Я почувствовал, как ярость вспыхнула во мне. Неделю назад, в начале декабря мне пришло письмо из Массачусетского технологического института. Кто не знал он престижнее Беркли, но суть не в этом. А в том, что мои родители не менялись и мне не хотелось делиться с ними этой новостью. Осталось повторно пройти тест в апреле и всё, идите вы все к черту! Я ставлю от них ото всех.
Я почувствовал, как воздух перестал попадать в легкие… Все! Все останутся здесь. И Грейс тоже. Меня обдало жаром собственного пожара. Взгляд метался по кухне и в окне я увидел его.
Все что я помню, как вскочил из-за стола и бросился к входной двери.
– А убрать за собой? – остался позади меня голос матери.
На улице шел мокрый снег, сбегая со ступенек я чуть было не совершил сальто. Возле окна никого не было. Оббежав дом я тоже никого не нашёл
Как он это делает? Как проваливается сквозь землю, а потом из ниоткуда выскакивает, как чертик из табакерки?
Привкус правды
В тот вечер мы как обычно прогуливались по парку, свежевыпавший снег уже успел покрыть все дорожки, но ощущалось что-то неуютное в резком морозном воздухе. Разговорчивая Грейс вдруг стала слишком молчалива и по ее едва заметно нахмуренным бровям можно было понять, что что-то не так.
– Он опять приходил к тебе.
– И все-таки ты следишь за мной! – попытался отшутиться я, но по тому, что на лице Грейс не было и тени улыбки, понял, что сейчас не до шуток. – Правда, откуда ты знаешь? Я не помню, чтобы рассказывал тебе про последний случай.
– Это не важно. Он просто не должен был больше появляться. Я не понимаю…
Удивительно, каким образом она могла знать об этом. Я молчал, как рыба, чтобы не казаться ещё более странным, чем я был. Она ангел хранитель? Что вообще такая девушка, как она могла найти во мне? Откуда она взялась? Почему я так мало знаю о ней?
И тогда я решился задать вопрос, который долгое время стоял в горле, как рыбья кость.
– Почему ты со мной?
– В каком смысле? – Уголки ее губ нервно дернулись.
– В самом прямом, Грейс. Я не знаю о тебе ничего, ни где ты работаешь, ни где живешь, ни кто твои родители? Не бывает так, что один человек все время рассказывает о себе, а другой лишь выполняет роль слушателя.
– Мне кажется, ты драматизируешь. Мне нравится слушать тебя, нравится узнавать тебя, нравится находиться рядом, зная, что с тобой все в порядке, – она остановилась, но было поздно.
– В каком смысле, в порядке? Что ты имеешь в виду?
– Ну…, – было заметно, что Грейс подбирает слова, что она сбита с толку.
– Что ты счастлив…
– То есть, выходит – это твоя миссия? Делать меня счастливым? Ты – господь бог?
– Я не правильно выразилась.
– Так выразись правильно. Мне нужны ответы. Теперь ответы нужны мне, – злость накатывала волной. Мне не нравилось в каком тоне я говорю с ней, но ничего не мог поделать.
– Я… Просто человек. Обычный…
– А откуда тебе, обычному человеку, известны подробности моей жизни о которых я даже не упоминал?
– Ты говорил, просто забыл…
– Я бы не забыл об этом, Грейс, уж поверь мне! Об этом невозможно забыть! Каждый раз во мне зарождается страх, который напоминает зверя того и гляди готовящегося прыгнуть на меня и сожрать, не оставив и мокрого места. Знаешь ли, о таких вещах невозможно забыть, – я не мог унять дрожь в руках. Мне хотелось кричать и крушить все вокруг.
– Ты сам кормишь его…
– Кого? О ком ты сейчас?
– Ни о ком… я про страх. Побеждает тот зверь, которого ты кормишь.
– Я тебя умоляю, прекрати говорить этими высокопарными выражениями. Они ни черта не действуют!
– Действуют, если ты действительно хочешь действовать, – ее рука коснулась моего плеча, но я непроизвольно дернул им, что Грейс тут же убрала руку в карман.
– Ты говоришь, как мой психолог. Такие вы мастера слова, целители моей души, копилки с цитатами, всевидящее око.
– Ты злишься – это нормально. Это твои чувства.
– Конечно, нормально. А как мне себя вести? Что я знаю о тебе кроме твоего имени? Что у меня ещё есть, Грейс? Ответь мне! Что у меня ещё есть…
– Ты не должен был ничего знать до тех пор, пока не попрощаешься с прошлым и не уедешь навсегда из этого города.
– Просто скажи мне правду! Я хочу знать что происходит!
– Ты ещё не готов ее услышать. Пожалуйста, пойми, если я скажу тебе, то мы больше никогда не встретимся, а я не хочу оставлять тебя одного.
– Но почему, черт возьми?! Что такого в этой правде?
Грейс стояла и молча смотрела на меня.
– Ты все еще ничего не понял…
– Так объясни мне!
– Мир удивительная штука, – сказала Грейс и повернулась ко мне лицом. Ее глаза были наполнены слезами, но они не спешили убегать, а просто стояли, как застывшее озеро.
– Никто и никогда не может знать, что происходит в твоей голове. Никому не ведома глубина твоей души и время, за которое ты можешь утонуть, пытаясь всплыть на поверхность. Мозг – это отдельное живое существо и часто он «создает» программу, для самосохранения. Только эта программа все глубже затягивает тебя на глубину, где тихо, безопасно, темно…
– Давай без этого, Грейс! – Но она помогала головой.
– У кого-то это книги, у кого-то фильмы, у кого-то бесчисленные любовные связи, в
