да уложил злодея на обе лопатки. Малыш смеётся — весёлая получилась сказка. Тут и другая ребетня подтянулась. Новая сказка началась. Расселись кружком — слушают. У Григория, глядь, вся скука прошла. Детишкам радость и ему хорошо.
Каждый вечер вокруг него малыши собирались. Сколько историй рассказано было — не сосчитать. Только однажды не появился дед Григорий на завалинке. Молва пошла, Ангел он. На небо вернулся.
Кто как, а маленький Зотик в это верил. Вечерами малыш приходил, садился на завалинку и мечтал о том, что однажды встретит Змея Горыныча и мигом — бах! — уложит его на обе лопатки. А когда дедушка Григорий придёт посидеть на завалинке, обязательно ему про свои подвиги расскажет.
Жила-была тётя Мотя. И, разумеется, варила пряники в компоте. Да, ладно! Шучу. На самом деле тётя Мотя служила на флоте. Услышите, со смеху помрёте. Плавала по морям-океанам и разным там удивительным странам.
Вот плывёт она как-то раз между Африкой и Америкой далеко-далеко от берега. И тут — бах! — пираты. Страшные, ужасные, лохматые. Ножками стучат, сабельками бренчат и всякие слова нехорошие говорят. Подплывают они к тёте Моте и кричат: «Эй, тётя Мотя, сдавайся, а то мы тебя в море утопим!»
«Ничего себе, — думает тётя Мотя, — пираты. Ну, сейчас получите у меня». Я вам так скажу, не вовремя эти разбойники появились, ох, не вовремя. С тётей Мотей шутки плохи, когда она не в настроении. А тётя Мотя была очень даже злая, потому что у неё с утра молоко убежало. Мало ей хлопот, так тут ещё — гляньте-ка! — пираты. Ну и досталось им на орехи.
Выскочила тётя Мотя с поварёшкой в руке, да как топнет ножкой! Поднялась в море такая волна, что пиратский корабль, как скорлупку, — хрясь! — раздавила. Все пираты, будто семечки, в воду посыпались. «О-ё-ёй! — кричат, — помоги, тётя Мотя, мы ведь тоже служим на флоте!»
Сжалилась над ними тётя Мотя. Выловила половником пиратов всех до одного и на верёвочке развесила сушиться. Каждого, разумеется, прищепкой прицепила, чтоб ветром не сдуло.
Высохли пираты и образумились. А ещё поклялись больше никогда-никогда близко не подплывать к тёте Моте, если у неё молоко убежало.
Однажды прилетел страшный Змей Горынович, схватил тётю Мотю и унёс далеко-далеко за синие моря, высокие горы и дремучие леса…
Но очень скоро вернул на место, да ещё, сильно заикаясь, извинялся: т-так, мол, и т-так, ошиб-б-бочка вышла.
А вот нечего Мотю со всякими василисами путать.
Тётя Мотя была большая-пребольшая. Такая огромная, что пошла однажды в море купаться, а оно, возьми, и выйди из берегов. Да-а, вышло море и — топ-топ! — смылось куда-то. Долго его потом искали. Еле-еле вернуться уговорили. Такая вот тётямотя получилась.
Как-то ночью взглянула тётя Мотя на небо, а оно чОрное-пречОрное, будто уголь в мешке. Решила Мотя его почистить. Налила в ведро воды, окунула швабру, а потом взобралась по лестнице и — ну, тереть! Так усердно тёрла, что аж до дыр. В одном месте прореха вышла размером с тазик.
Еле-еле отговорили эту Мотю от её затеи. А дырки пришлось — куда деваться! — звёздами назвать, и самую большую — Луной. Для порядка, как бы.
Тётя Мотя не простая. Она по ночам на белом коне летает. Да-а, сядет бывало, крикнет: «Эге-гей!» — и летит. Высматривает, кто из детишек спать не лёг. Увидит — беда — пальчиком погрозит и скажет: «А-я-яй!» А кому тёти Мотино «А-я-яй» достанется, тому до самого утра кривые буки сниться будут. Придут такие, сядут, глаза выпучат и завоют: «У-у-у!» Надо ли с буками связываться?
А если надеетесь, что Мотя мимо пролетит, пока вы проказничаете, так это зря. У неё глаз ого-го какой. А слух и того лучше.
Ох, не простая тётя Мотя, ох, не простая…
ТЁТЯ МОТЯ, СКРИПКА, ДУДКА И ВИОЛОНЧЕЛЬ
Жили у тёти Моти три собачки, Скрипка, Дудка и Виолончель. Очень талантливые. Поэтому тётя Мотя их петь научила. Это намного лучше, чем лаять. Собаки не возражали. Проснутся с утра и поют. Хочешь песенку, хочешь частушки. Могли и арию из оперы, но это редко. Для оперы настрой нужен. Вот если на обед косточки полагаются сахарные, тогда да, можно и оперу.
Как-то раз у местного концертмейстера в детском театре хор заболел. Представляете, весь разом. А вечером спектакль, малыши придут сказку смотреть. И там обязательно надо выйти на сцену и спеть:
Жили-были кролики
В сказочной стране,
И купили кролики
Ролики себе…
Ну, вы знаете, а то спектакль не получится. Вот он, концертмейстер этот, и прибежал к тёте Моте и её собачкам за помощью. Так, мол, и так, никто кроме вас не справится. Выручайте.
— А вы косточки сахарные принесли? — спрашивает Тётя Мотя.
— А как же, — отвечает концертмейстер, — и разворачивает пакет с угощениями.
Скрипка, Дудка и Виолончель как увидали косточки, так сразу согласились.
Пришли вечером тётя Мотя с собачками в театр. Тётю Мотю усадили в зал, а Скрипка, Дудка и Виолончель спрятались за кулисой. А когда пришло время, выскочили на сцену и спели детям про кроликов и ролики. Да так звонко, весело и задорно, что малышня визжала и аплодировала целых пять минут. Громче всех хлопала в ладоши тётя Мотя, потому что очень гордилась своими собачками.
Домой они вернулись с букетами цветов и с тех пор каждый вторник тётя Мотя водит Скрипку, Дудку и Виолончель в театр петь арию про кроликов в детском спектакле. Ребятишки в жутком восторге, а собачкам непременно достаются сахарные косточки.
Как я и говорил, тётя Мотя не из простых, уж точно. К примеру, легла она вчера спать и слышит, будто на другой стороне земли, ну, там, где… Австралия, мышь скребётся. Крохотная такая мышка, размером с горошину. Казалось бы! А вот Мотя из-за мышкиной возни всю ночь глаз не сомкнула. Прям, как настоящая принцесса. Да-а… Только наутро замуж её не позвал никто.
Обидно.
Как-то раз вздумалось тёте Моте луну достать с неба. Ну, сердцу ведь не прикажешь. Только вот ухажёров у неё не было, пришлось самой. А это вам не книжка с верхней полки. Притащила тётя Мотя стол, забралась на него, потянулась — где там! — не достала. Принесла тумбочку, поставила на стол, забралась
