какими-то заговорщиками. — Я помогу.
— У-у-уй…
— Больно?
— Да… Колени. Ая-я-я-яй…
— Что у тебя с ними?
— Больные с детства… — с помощью девушки усевшись на скамейку, Тамара издала еле слышное «с-с-с-с» сквозь зубы. Боль немного отступила, но без лекарства колени будут «остывать» до конца дня, а может быть, и до завтра.
— Ты на урок опаздываешь? — спросила Тамара девушку. — Спасибо тебе. Беги. Я как-нибудь сама…
— Я медсестру позову, — сказала незнакомка спокойно. — А ты пока сиди тут.
Тамара не очень приветствовала сарказм, но в этот момент он к ней в голову пришёл без приглашения, и она чуть не выдала «ага, возьму и убегу».
Её «спасительница» появилась спустя двадцать минут, сказав, что медпункт закрыт. К этому времени Тамара попробовала встать и поняла, что всё не так уж и серьёзно. Колени, конечно, болели, но ходить она могла… разве что, опираясь на Стикер чуть больше, чем обычно.
— Тогда я домой пойду, — сказала незнакомке Тамара. — Спасибо тебе ещё раз…
— Пойдём, помогу спуститься.
— Да нет, не стоит…
Но эта девушка отличалась от той, которую Тамара встретила утром: она не просто предлагала помощь, а твёрдо (насколько позволял негромкий голос) утверждала, что собирается помочь. И её приходилось слушаться, потому что не хотелось обижать, и потому что Тамаре действительно нужна была её помощь.
Неловко опираясь на неё, и немного на Стикера, который что-то неразборчиво ворчал про себя, Тамара зашагала к лестницам.
— Меня Агата зовут, — представилась девушка и зачем-то пояснила: — Уроки у меня уже всё. Кончились.
— А почему ты тогда тут?
— Сама не знаю… Зашла и увидела, что ты сидишь. Подумала: может, что-то случилось.
Тон у Агаты всегда был слегка задумчивый и почти что сонный. Обращаясь к Тамаре, она будто бормотала что-то сама себе.
— А я Тамара Суржикова.
— Красивая фамилия.
— Что, правда? А у тебя какая?
— Не скажу, — и Агата отвела взгляд вправо.
— Стесняешься что ли?
— Смеяться будешь, — а затем отвела влево.
— Обещаю, что не буду. Теперь ты меня заинтриговала! Скажи. Какая у тебя фамилия?
— Гауз. Немецкая, — после этих слов взгляд Агаты упал куда-то вниз, на ботинки.
Тамара наморщила лоб, делая осторожные шаги по ступенькам вниз.
— Аааа, так ведь я её видела на стендах! Ты же от нашей школы на олимпиады по литературе ездишь и выигрываешь, да? «А. Гауз» — это ты? Я всегда думала, что Анна…
— Угу… — кивнула Агата невесело.
Тамара улыбнулась ей сквозь ноющую боль.
— Тогда ты молодец! Наверное, здорово столько всего знать.
Агата помотала головой — ей как будто было совсем не здорово.
— Эти мне олимпиады… Ничего на них интересного.
— Почему же?
— Ну… — Агата немного подумала над ответом. — Потому что они простые. Выиграть там легко, если читать умеешь. Вот мне и не интересно. Но меня всё равно на них таскают.
— А почему ты не скажешь, что не хочешь ездить?
— Кроме меня больше некому «защищать честь школы»… Мне так говорят.
* * *
На следующий день над городом неожиданно выглянуло солнце.
Теплее от этого, конечно, не стало, но между бесконечными облаками и дождями солнечный луч был как глоток свежего воздуха. Тамарины колени всё слегка ещё ныли после вчерашнего. Придя после школы, Тамара самостоятельно вколола себе обезболивающее и под вечер ничего не сказала маме. Дело в том, что та всегда была чрезмерно беспокойной женщиной, так что из-за слабого Тамариного здоровья по любому поводу била тревогу, и не важно, насколько серьёзной действительно была ситуация.
Несмотря на это, по субботам Тамару заставляли носить воду для их бабушки, живущей неподалёку. Тамара, собственно, ничего не имела против: папа набирал из колонки воду, переливал её в большую пластиковую прозрачную бутыль, и Тамара, взяв её в одну руку, шагала с ней через весь район.
Папа не хотел, потому что не любил бабушку. А Тамаре было не тяжело… по крайней мере, не настолько, как думали все остальные, кто смотрел на «несчастную» девушку с тростью в одной руке и пластиковой бутылкой в другой.
В тот день погода располагала к прогулкам и выгулкам. Пройдя примерно квартал, Тамара насчитала трёх человек, выгуливающих собак, две коляски, а ещё четыре свитера, видных под расстёгнутыми куртками. Кажется, и правда холодало. Но солнце всё равно блестело в остатках луж и светило сквозь последние жёлтые листья, оставшиеся на деревьях. Те высохшие, что были под ногами, приятно хрустели, а вода в бутылке булькала так, будто внутри был заперт осьминог.
Когда Тамара смотрела на солнце, ей хотелось улыбаться. А когда она вошла в один из дворов (на детской площадке сохранились резные фигурки Винни-Пуха и старухи Шапокляк), то набрала воздуха в грудь и пропела:
— Ходят, ходят ёжики в туман осторожненько,
Собирают ёжики в карман капли дождика,
Долго, долго ёжики в пути … —
она пробормотала часть нарочито неразборчиво, потому что не знала, что именно там поётся, а потом допела:
— Только ты за ними не ходи — станешь ёжиком!..
Она замолкла, потому что дверь подъезда, неподалёку от которого она проходила, открылась. Из неё вышел мужчина в чёрном пуховике (говорил по телефону), а за ним…
Тамара быстро трижды моргнула.
— З-здравствуйте!.. — громко произнесла она.
Рыжая девушка в бежевом пальто замерла на месте, уставившись на неё.
— А… Привет.
Только теперь Тамара внимательнее её рассмотрела. И отчего-то девушка показалась ей почти что женщиной — то есть, она казалась гораздо старше, чем была вчера. «Интересно, сколько же ей лет?»
— Как ты вчера, нормально добралась?.. — немного рассеянно спросила незнакомка. Тамара покивала ей:
— Да, спасибо ещё раз. Меня Тамара зовут.
— Света.
За их короткий разговор Света ни разу не улыбнулась. Она как будто была совсем не здесь, а где-то совершенно в другом месте. И Тамара решила спросить.
— Извините, но… У вас что-то случилось?
— А? Что? — опомнилась Света. — Да… Можно и так сказать.
— Я могу вам чем-то помочь? — спросила Тамара настойчиво, как будто это не у неё в руке была бутылка воды для бабушки.
Света взглянула на неё с невесёлой усмешкой.
— В таком деле вряд ли.
— Расскажите! — подскочила к ней Тамара.
Она не была уверена в том, о чём просит. Но что-то внутри неё — неясная сущность, внутренний безмолвный голос, называйте как хотите, — вдруг отчётливо подсказало, что она хочет и может помочь Свете. Хоть совсем немного, хоть чуть-чуть, хоть просто выслушать и посочувствовать. Хоть в чём-нибудь отплатить ей за проявленную вчера доброту.
Света вздохнула, двинувшись вдоль цветов,
