- А раньше-то? - спросил Октябка.
- А позже-то? - пересмеял парнина.
Ну, тут кто-то закричал: "Раньше-позже, мыло-дрожжи, дрожжи-мыло, а не хочешь ли в рыло?" А уж известно, что если кто-нибудь произнесет эту пословицу, то тут обязательно должна быть драка. Драка и началась.
Все время, пока мне ребята это рассказывали, дылда этот стоял, засучив рукава, и ждал. Когда ребята замолчали и посмотрели на него, то он вдруг говорит:
- Конечно, ваш большой может со мной справиться, а вы бы еще дядю с бородой позвали! Только ты имей в виду, - это он уж ко мне, - что ты лучше меня не трогай, а то я ножом.
И действительно, вытащил из кармана ножик.
Я сейчас же стал наступать на него, вырвал у него ножик, бросил на землю и несколько раз смазал по шапке, чтобы он не лез. А мы с ребятами тронулись дальше.
- Я его знаю, - возбужденно говорил Курмышкин, - это Григорьев, колбасника Григорьева сын.
- Да ведь сразу видно, что буржуй, - как-то нервно, весь еще дрожа, подтвердил Октябка. - Он даже одет в воротничке.
- У него кровь из носу идет, - сказал кто-то, оглянувшись.
- Здорово ты ему воткнул, Рябцев, особенно в последний, - говорили ребята очень возбужденно.
- Ну, будет знать, как лезть, - ответил я.
Это прямо замечательно, как в ребятах развит классовый инстинкт. Я только теперь вспомнил, что у Григорьева есть большая колбасная лавка на базаре.
13 октября.
Я теперь как-то совсем не общаюсь с девчатами своей группы - по разным причинам.
14 октября.
С ученьем очень плохо: не сдано ни одного зачета за весь месяц.
15 октября.
Словно нарочно, все время случаются разные штуки, которые только еще больше обозливают. Конечно, на первом месте - Черная Зоя.
Сегодня я встретился с ней в коридоре - кругом больше никого не было. Она мне вдруг и говорит:
- Я тебя теперь окончательно раскусила.
- А мне наплевать, - ответил я и хотел пройти.
- Нет, погоди, - сказала Зоя. - Я кое-что про тебя знаю и, прежде чем разглашать, хочу попробовать на тебя повлиять.
Мне стало смешно, и я остановился: как это всякая дура может на меня влиять.
- Твои похождения раньше или позже откроются, - продолжала между тем Зоя. - И как ты ребят яблоки учил воровать, и все остальное. Я действительно раньше была в тебя влюблена, но есть такой закон природы, что если кого-нибудь разлюбляешь, то того еще больше начинаешь ненавидеть.
- Перестань ты свою бузу, - прервал я ее со злостью. - Уши вянут слушать. Когда ты, Травникова, перестанешь вносить в школу разложение? Влюблена, разлюбила, втюрилась, втрескалась, ах, мои чувства, ах, я пылаю, ах, я умираю!.. Что ты, черт тебя побери совсем!.. Я, конечно, знаю, что ты буржуазного происхождения и тебе трудно и даже невозможно стать коммунисткой, но все-таки раскинь остатками мозгов и пойми, что у нас революция и всю эту пыль нужно сдать в архив.
- Разложение вносишь ты, а вовсе не я! - закричала Зоя. - Что, ты думаешь - никому не известно, что ты со своими бандитами исколотил на улице Мишу Григорьева? Я теперь окончательно поняла, что ты - бандит и неисправимый негодяй!.. Но я-то сумею тебе еще отомстить!
- Какого там Мишу или Шишу? - спросил я, сразу и не поняв, в чем дело. - А, это, должно быть, того буржуйчика?.. Ну, что ж? Он сам заслужил.
- А особенно по-рыцарски, что напали вдесятером на одного, - ядовито сказала Зоя. - Красиво, нечего сказать.
Я страшно рассвирепел и хотел было ей отвесить кооперативную выдачу, но тут в коридоре появились еще ребята. А Травникова, словно ее завели, повысила голос и нарочно, при ребятах, прокричала:
- Ты бы хоть следил за своими пионерами, чтобы они стихов не сдирали! А то ведь это позор - чужие стихи вывешивать!
- А кто сдирал? - спросил я. - Ну-ка, скажи, кто сдирал?
- Твой Курмышкин и содрал, вот кто содрал! Я сама эту стенгазету видела, из которой он содрал! Что, выкусил! Это на ликбезном пункте при больнице стенгазета.
Я сейчас же решил проверить, разыскал Курмышкина, который уже пришел, и спросил:
- Мышка, это правда, что ты содрал стихи?
Он сначала отпирался, потом сознался. Я взял с него обещание, чтобы он больше этого не делал. Курмышкин дал честное пионерское. После этого я нашел Сильфиду Дубинину и ей тоже сказал, чтобы она не попала в дурацкое положение. Сильва подумала, потом сказала:
- Но, с другой стороны, если бы Курмышкин не принес этих стихов тебе в голову не пришло бы издавать стенгаз.
Это верно. Как удивительно иногда умеет Сильва найти хорошее даже в плохом; а сама простейших вещей не понимает. Сейчас особенно тяжело, что мы с ней в натянутых.
22 октября.
Просто даже досадно, какие маленькие ребята бывают иногда скрытные. Вот, например, Махузя Мухаметдинова. Она не ходила в школу, а следовательно, не была на собраниях форпоста целых две недели. Когда я сегодня стал у ней добиваться причины - ничего не добился.
- Может, больна была?
- Ньет.
- Уезжала?
- Ньет.
- Родители не пускали?
- Ньет.
Я из этого вывожу, что мне, как вожатому форпоста, нужно обследовать семейное и имущественное положение пионеров, входящих в форпост. И держать связь с родителями.
24 октября.
Сегодня мне Октябрь таинственно, по секрету сообщает:
- А знаешь, Владленыч, что Гаська Бубин рассказывает?
- Что?
- Будто его отец - фершал, так они с другим фершалом водкой мертвого скелета поят.
- Какого еще мертвого скелета?
- Катьку.
Я призвал Бубина и все велел рассказать. Так как Бубин заикается, то его трудно понять. Я, в общем, уловил только то, что действительно у его отца есть скелет и что его отец пьет водку.
Сначала я не хотел ввязываться в это дело, но потом рассудил так, что если это делается на глазах у пионера, входящего в наш форпост, то я обязан вмешаться. Решили сделать вот что. Когда к Бубину отцу придет в гости другой фельдшер, его товарищ по больнице, то Гаська позовет Октябку (в одном дворе живут), а Октябка мигом слетает за мной. Самому Гаське Бубину уходить из дому нельзя - отец не позволяет.
25 октября.
Большая неприятность. Зин-Пална вызвала меня сегодня в учительскую и спрашивает:
- Давно вы, Рябцев, стали практиковать кулачные расправы?
Я сразу догадался, в чем дело.
- Это, наверное, насчет буржуйчика Григорьева, Зинаида Павловна?
- С какой стати вы его избили? Это что: классовая борьба, что ли, по-вашему?
- Если вы будете надсмехаться - я уйду.
- Да нет, я без иронии, серьезно спрашиваю: вы в этой драке видите классовую борьбу?
- Конечно, может, тут есть кусочек и классового инстинкта. Но главное - в том, что он первый начал приставать к ребятам.
- Ну, знаете, уважаемый педагог... Довольно. Я потеряла терпение. Так как, по-видимому, с ячейкой (Мы приписаны к фабричной ячейке, но Иванов перешел оттуда в уком.) - с ячейкой вы не считаетесь, то мне придется пойти в уком. Ведь в конце концов нужно выяснить: какими правами вы пользуетесь, какие задания вам даны и что вы из себя представляете как руководитель первоступенских малышей?
- Да я и сам вам могу выяснить, Зинаида Павловна, и вам совсем незачем ходить в уком. Форпост есть объединение пионеров с целью организованного проведения пионерского влияния на учащихся школы.
- А вы кто?
- Я и Дубинина, как более взрослые прикомандированы к пионерам для правильного руководства их работой.
- Входит ли в задания форпоста истребление буржуазии?
- Нет, конечно, не входит, но...
- С меня достаточно. Ясно, что вы превысили полномочия.
- Да ведь он сам лез, Зинаида Павловна.
- Слушайте, Рябцев. Если бы это вы, лично вы, учинили драку с кем-нибудь на улице, я бы, пожалуй, ограничилась тем, что отметила бы в вашей характеристике, что ваша грубость переходит границы, но здесь замешаны маленькие. Тут колоссальная ответственность падает не только на вас, но и на меня. Согласитесь сами: сначала этот... яблочный налет, потом - избиение Григорьева...
- А можно узнать, откуда вы получили сведения про Григорьева?
- Нет; это мое дело. Не думаю, впрочем, чтобы что-нибудь можно было скрыть в таком коллективе, как школа.
Я ушел. Если она пойдет в уком, то...
26 октября.
До сегодняшнего дня я как-то с осторожностью относился к Велосипеду; он очень какой-то отрывистый и замкнутый в себе. Но сегодня переменил о нем мнение. После общественной лаборатории он вдруг подзывает меня к себе и говорит:
- Заведующая не пойдет в уком.
Я удивился:
- То есть как? Почему? И откуда вы знаете?
- Вчера на учительском совещании шел разговор про тебя. Обвиняли тебя в хулиганстве. Хотели добиваться отстранения тебя от форпоста. Я был против. Долго препирались - потом решили пока воздержаться. Только воздержись-ка ты тоже. А?
- От чего воздержаться, Сергей Сергеич?
- А от этих... неорганизованных поступков. Ставь каждый раз перед собой вопрос: целесообразно ли? И если да, то - действуй. Если нет воздержись. Им, видишь ли, непонятно, что ты действуешь не ради озорства, а из принципа?
