– Поллианна, девочка моя! Ты мне сердце разрываешь! – взмолился он. – Любишь ли ты меня хоть немного? Почему ты не хочешь просто мне сказать об этом?
Она опустила руки и посмотрела ему в лицо. В ее глазах он увидел выражение, какое бывает у загнанного животного.
– Джимми, ты думаешь, он меня любит до такой степени? – не спросила, а умоляюще прошептала она.
Джимми нетерпеливо мотнул головой.
– Поллианна, ты об этом не думай. Откуда мне знать в конце концов? Милая, не об этом сейчас речь. Речь о тебе. Если ты не влюблена в него, и если дашь мне шанс… хотя бы маленький шанс завоевать твою любовь…
Он протянул к ней руки, чтобы прижать любимую к сердцу.
– Нет, Джимми, я не могу! Я не должна!
Обеими своими ладошками она оттолкнула молодого человека.
– Поллианна, ты же не хочешь сказать, что любишь его?
Лицо Джимми побледнело.
– Нет, я не… Не до такой степени, по крайней мере, – пробормотала девушка. – Разве ты не понимаешь? Если он влюблен в меня, я должна научиться отвечать ему тем же.
– Поллианна!
– Нет, Джимми. Не надо на меня так смотреть.
– Поллианна, ты что… вышла бы за него?
– Да нет же… То есть… почему же? Думаю, да, – тихо проговорила она.
– Поллианна, зачем? Ты не должна! Ты не можешь так!.. Поллианна, ты мне сердце разбиваешь!
Поллианна тихо всхлипнула. Она вновь опустила лицо в ладони. Несколько секунд она пыталась сдержать рыдания. Затем трагически подняла голову и посмотрела Джимми прямо в его измученные, полные упрека глаза.
– Я знаю, знаю, – как в бреду простонала она. – Я ведь и свое сердце тоже разбиваю. Но я должна. Я скорее разобью сердце тебе, разобью сердце себе, чем посмею разбить его сердце!
Джимми поднял голову. Глаза его вспыхнули огнем. Внезапно весь его облик изменился. Со слезами он нежно обнял Поллианну.
– Теперь я знаю, что ты любишь меня! – прошептал он ей на ухо. – Ты сказала, что твое сердце тоже было бы разбито. Думаешь, после таких слов я уступил бы тебя кому-то другому? Кто бы это ни был! Любимая, ты не осознаешь всей силы моей любви, если думаешь, будто я позволю судьбе вырвать тебя из моих объятий! Поллианна, скажи, что любишь меня! Пусть это произнесут твои собственные, такие любимые губы!
На одно бесконечное мгновение Поллианна замерла в его нежных объятиях. Затем, вздохнув то ли счастливо, то ли обреченно, начала осторожно высвобождаться из рук юноши.
– Да, Джимми, я люблю тебя…
Руки Джимми стиснули ее крепче. Он вновь хотел прижать девушку к себе, не давая высвободиться, но что-то в выражении ее лица заставило его сдержаться.
– Да, Джимми, я действительно люблю тебя. Но я бы не могла быть с тобой счастливой, зная, что… Джимми, дорогой, неужели ты не понимаешь? Сначала я должна убедиться… что я свободна.
– Какая нелепость! Понятно, что ты свободна! – в голосе Джимми прозвучало возмущение.
Поллианна отрицательно покачала головой.
– Нет, я не свободна, пока надо мной тяготеет это… Неужели ты действительно не понимаешь? Когда-то моя мама разбила ему сердце… Моя мама, понимаешь? И поэтому он провел большую часть своей жизни в одиночестве, не зная любви. Поэтому, если бы сейчас он пришел ко мне и попросил возместить ему утраченное, я была бы обязана дать согласие. Джимми, я просто была бы обязана. Я не смела бы ему отказать! Теперь ты понимаешь?
Джимми не понимал. Он не хотел и не мог понять. Он никак не хотел принять аргументы, которые приводила Поллианна, как страстно ни убеждала она его со слезами на глазах. Однако она тоже была упрямой. И при этом настолько трогательной, что Джимми, несмотря на собственную душевную боль и возмущение, готов был успокаивать и утешать ее.
– Джимми, дорогой, – сказала она наконец, – мы вынуждены будем подождать. Это все, что я тебе могу сказать сейчас. Я надеюсь, что его расположение ко мне – это не та любовь, о которой мы говорим. Я не думаю, что он действительно влюблен в меня. Но я должна знать наверняка. Я должна убедиться. Поэтому нам нужно немного подождать, пока все не выяснится. Джимми… только до тех пор, пока мы все до конца не выясним!
На этот раз Джимми вынужден был принять ее условия, хотя в душе так и не смог согласиться.
– Хорошо, милая моя, пусть будет по-твоему, – подавленно произнес молодой человек. – Я уверен, что еще никогда за всю историю человечества ни одному мужчине не приходилось ждать, пока его любимая спросит другого, нелюбимого, не намерен ли тот на ней жениться!
– Я знаю, дорогой мой, знаю. Но не было и такого, чтобы тот другой в свое время хотел жениться на ее матери, – вздохнула Поллианна, озабоченно хмуря брови.
– Хорошо. Я сейчас возвращаюсь в Бостон, – неохотно уступил Джимми. – Но не думай, что я готов отказаться от тебя. Потому что я ни за что не откажусь. Ни за что, потому что я знаю, милая, что ты по-настоящему любишь меня.
Сказав так, он посмотрел на нее. И этот взгляд заставил Поллианну отступить на шаг, чтобы снова не оказаться в его крепких объятиях.
Глава 30. Джон Пендлтон поворачивает ключ
В тот же вечер Джимми вернулся в Бостон. Состояние его было странным: мучительная тревога, сохранившаяся в сердце, сочеталась с радостными надеждами и еще какими-то не вполне поддающимися определению бурными чувствами. Приблизительно в таком же состоянии пребывала Поллианна, оставшаяся в Белдингсвилле. Она дрожала от счастья при мысли о Джимми и одновременно была до смерти напугана предположениями о любви к ней Джона Пендлтона.
К счастью для всех вышеупомянутых лиц, такое состояние продолжалось не слишком долго. Не прошло и недели со времени неожиданного приезда Джимми в Белдингсвилль, как Джон Пендлтон, который сам того не подозревая, держал в своих руках ключ к счастью двух молодых людей, обернул этот ключ в замке и распахнул дверь.
В четверг, после обеда, Джон Пендлтон наведался в Харрингтонское поместье, чтобы увидеться с Поллианной. По стечению обстоятельств он, так же, как и Джимми, увидел ее в саду и направился прямо к девушке.
Едва взглянув ему в лицо, Поллианна почувствовала, как у нее оборвалось сердце.
«Вот оно!.. Теперь всему конец».
Задрожав, она невольно обернулась в сторону, словно собираясь бежать.
– Поллианна, погоди одно мгновение, прошу тебя! – вскрикнул гость, ускоряя шаги. – Я специально пришел, чтобы с тобой увидеться.
– Может, присядем здесь, на скамеечке? – предложил он, заходя под перголу. – У меня к тебе один разговор.
– Да, конечно, – с притворной беззаботностью согласилась Поллианна.
Она чувствовала, что краснеет, хотя именно сейчас это казалось ей крайне неуместным. В дополнение, он избрал местом для разговора перголу, которая запечатлелась в памяти Поллианны как место их с Джимми взаимных признаний в любви.
«Представить себе только, что это должно произойти именно здесь…», – вздрогнула она от ужаснувшей ее мысли и почти одновременно воскликнула вслух:
– Какой приятный вечер, правда?
Джон Пендлтон словно не слышал ее. Он опустился на скамейку, даже не подождав, пока сядет Поллианна – крайне нетипичный поступок для истинного джентльмена, каковым всегда был Джон Пендлтон.
Поллианна украдкой взглянула на него и, увидев запомнившееся ей с детства каменное выражение лица, невольно вскрикнула.
Но Джон Пендлтон и этого не заметил. Он сидел мрачный, погруженный в какие-то свои мысли. Наконец, он поднял голову и устремил на Поллианну тяжелый взгляд.
– Поллианна…
– Да, мистер Пендлтон.
– Помнишь, каким я был, когда ты впервые встретилась со мной десять лет назад?
– Да, вроде бы помню.
– Неплохим же я был образцом счастливого человека, что скажешь?
Несмотря на свое смущение, Поллианна улыбнулась.
– Сэр, вы мне всегда нравились.
Лишь произнеся эти слова, Поллианна осознала, какое впечатление они способны произвести. Она бы была рада забрать их назад, изменить их, и поэтому чуть было не добавила: «То есть я хочу сказать, что вы мне нравились в те времена», но вовремя сдержалась. В конце концов, подобное уточнение ничуть не спасало положения. Она с ужасом ждала дальнейших слов Джона Пендлтона. И слова эти прозвучали почти сразу.
– Я это знаю… Бог свидетель! И для меня это стало спасением. Я часто спрашиваю себя, смогу ли когда-нибудь объяснить тебе, что для меня значила твоя детская доверчивость и любовь.
Поллианна начала смущенно мямлить какие-то возражения, но он, улыбнувшись, прервал ее.
– Да, да, не спорь. Это сделала ты и никто другой… Еще я хотел спросить, помнишь ли ты мои слова, – продолжал мужчина после короткой паузы, между тем, как Поллианна украдкой поглядывала на выход из перголы. – Помнишь ли ты, как я сказал тебе однажды, что только женская рука и детский смех способны сделать жилище родным домом?
Поллианна почувствовала, как кровь прилила к ее лицу.
– Я… нет… То есть да, конечно, я помню, – запинаясь, пробормотала она, – но сейчас я думаю… То есть я не думаю, что это всегда именно так. Я хочу сказать… Я даже уверена, что ваш дом теперь настоящий дом, такой, как он есть.
