Витаутас Петкявичюс - Приключения Желудя

Не жалели Жёлудя и слуги. При каждом удобном случае они не хуже господ вымещали свою злобу на прикованном пленнике.

Жёлудь терпел все унижения и обиды, однако ни на минуту не терял надежды бежать. Как только замок засыпал, а стражники начинали дремать, опершись на свои копья, он тут же принимался тереть цепи об острый камень. Только всё было напрасно. Начальник стражи Терновник, увидев это, приказал старые цепи заменить новыми, а своим стражникам-тернучкам велел постоянно напоминать Жёлудю: "Здесь все живут и умирают только по милости господина Шишака".

Тернучки расхаживали взад и вперёд, закинув на плечи колючие копья, и по нескольку раз в день напоминали Жёлудю, по чьей милости он должен терпеть такие муки. И всё-таки Жёлудь не думал сдаваться. Он стал расшатывать вмурованное в стену кольцо. Однако Терновник заметил и это. Он велел приковать Жёлудя к другому кольцу.

Однажды, когда Жёлудь строил новые планы побега, кто-то с криком вылетел из окна, несколько раз перевернулся через голову и шмякнулся ему под ноги. Нагнувшись, Жёлудь разглядел в потёмках маленькое круглое живое существо с торчащим вихром жёлтых волос. Незнакомец чуть слышно стонал и звал маму.

Недолго думая сын Дуба ухватился за лист Вьюна и стряхнул на голову упавшего незнакомца самую крупную каплю росы.

Когда тот пришёл в себя, Жёлудь спросил:

— Ты кто такой?

— Горох Бегунок.

— Почему же ты прыгаешь из окна, если можно спокойно выйти через дверь?

— Меня Шишик выкинул.

— А что ты делаешь в этом гадком замке?

— Меня схватили тернучки, когда я пахал землю, и пригнали развлекать этого хвастуна и бездельника Шишика.

— А меня они бьют, чтобы запугать его, — пожаловался Жёлудь.

— Они со всеми так обращаются. Мне этот негодяй руки-ноги выкручивал, в землю закапывал, в погремушке мною гремел, как будто я какая-то игрушка. Впрочем, хорошие дети и с игрушками так не обращаются. А ты кто такой?

— Я — Жёлудь, сын Дуба, знаменитый сочинитель и доктор чистописания.

— А я всего лишь простой Горошек, — тяжело вздохнул его собеседник и опустил голову. — Моего отца в деревне тоже Бегунком зовут.

— Так, может быть, ты спортсмен?

— Нет, разве что беда заставит…

Жёлудю понравились искренние ответы Горошка, и он предложил:

— Если хочешь, я буду звать тебя чемпионом по бегу.

— Да мне это ни к чему. Ох, какая на тебе шляпа!

— Видишь ли, шляпа нужна мне для того, чтобы не улетучивались хорошие мысли, — похвастался Жёлудь.

— Ого! — удивился Горох и снова вздохнул. — Ты, наверное, очень умный и много знаешь.

— Разумеется, но ещё больше я забыл, — не моргнув глазом, соврал Жёлудь. — Правда, сейчас не это важно. Ты, парень, кажется, не в кандалах?

— Нет, на мне никакие цепи не держатся.

— Это очень хорошо: значит, ты поможешь мне бежать!

— Нет! Ни за какие коврижки! Ты знаешь, что такое гнев Шишака? Он нас изрубит на мелкие кусочки и скормит курам.

— Этот старый репей? Этот колченогий толстяк? Ты бы видел, как он летел вверх тормашками!

— Вот за это ты и сидишь на цепи.

— Ну и ладно, я хоть знаю, за что сижу.

Не успев подружиться, они уже поссорились и сидели надувшись. Горох не выдержал первым:

— Легко тебе говорить. А ты знаешь, что этот Шишак — главный страж границы Кривдина государства? Он со своими тернучками может не только убить тебя, но и гонять вдоль границы, пока не отвалятся ноги. Он может нас обоих в муку смолоть, может нами квас заквасить… Многое может. Он страшнее зверя.

— Тем более мы должны бежать.

— Я пробовал, да ничего не вышло: с одной стороны — море, с другой — река, с третьей — горы и ни кусочка почвы.

— А что с четвёртой?

— Не спрашивай: самое плохое, что только может быть на свете, — лес! Такой густой, что вряд ли нам с тобой удалось бы сквозь него пробраться.

— Я к лесу привык. А этот лес с какой стороны?

— С южной. Только там птиц полным-полно.

— Всё равно надо бежать.

— Тогда бежим, — поднялся Горох и тут же упал на землю.

На него навалился Жёлудь.

— Здесь все живут только милостью господина Шишака, — сказал, проходя мимо, стражник.

— Как ты неосторожен… — прошептал испуганному другу Жёлудь.

— А кто меня от цепей освободит?

— Ты доктор, ты и думай, — пожал плечами Горох.

— Я уже придумал. Ты осторожно прокатись в спальню Шишака и выкради у него ключ. Он его держит под подушкой.

— А Шишак не проснётся? — с опаской спросил Горошек.

— Не бойся! — ободрил его Жёлудь. — По-моему, даже здесь слышно, как он храпит.

Жёлудь подсадил приятеля. Тот ухватился за стебель вьюна и пополз вверх. Вскоре Горошек скрылся в тёмном проёме окна. Жёлудь ждал возвращения приятеля и никак не мог дождаться. Напрягая слух, он прислушивался к каждому шороху, к малейшему звуку. Сердце так билось, так колотилось, что разбудило бы стоящего поблизости часового, если бы Жёлудь вовремя не прижал его.

— Спит без задних ног, — послышался сначала голос Горошка, затем показался его весёлый вихор, а потом уже появился и он сам.

Жёлудь схватил приятеля в охапку и не хотел отпускать, словно у него в руках была сама свобода.

— Держи ключ, — вырвался из объятий Горох.

— Ничего ты не понимаешь, ничего ты не знаешь, — всё ещё не отпускал его Жёлудь. — Я впервые в жизни нашёл друга. Впервые!

— Ну ладно, ладно.

Горох быстро отпер кандалы и хотел бросить их у стены, по Жёлудь удержал его и перекинул кандалы через плечо.

— Зачем они тебе? — удивился Горошек. — Только звенеть будут.

— Неужели я, имея свободные руки и такого друга, не отплачу этому жестокому Шишаку? Ты ещё меня мало знаешь.

— Попадёмся, — дрожал Горошек. — Ты и обо мне подумай.

— Тогда уж лучше снова посади меня на цепь, — сказал Жёлудь.

— Тебе лучше знать, ты доктор, — уступил приятель.

Мимо прошёл заспанный стражник и предупредил:

— Здесь все и умирают только по милости господина Шишака…

Заговорщики поднялись по перламутровой лестнице и стали тихо пробираться по янтарным коридорам замка. Спальню Шишака долго искать не пришлось: из-за двери доносился мощный храп, от которого дрожал потолок. Тернучки-стражники в коридоре тоненько подхрапывали своему повелителю.

Друзья прокрались в спальню. На одной кровати кверху брюхом спал Шишак, а на другой — свернувшаяся клубочком Шишка. Жёлудь осторожно подкрался, соединил цепью их ноги и запер на замок. Затем друзья проникли в соседнюю комнату, где спал Шишик. Жёлудь и тут не выдержал, чтобы не выкинуть шутку. Он быстро нашёл свою тетрадь, чернила и перо, окунул палец в чернила и нарисовал маленькому бездельнику красные усы.

— Бежим! — потянул его Горох.

Очутившись во дворе, приятели подбежали к источнику газированной воды, бросили в него железный ключ от цепей, а сами пролезли сквозь живую изгородь и пустились бежать в сторону розовеющего неба.

Едва взошло солнце, стражник заметил, что Жёлудь исчез. Он тут же поднял страшный шум.

— Сбежал! Сбежал! — кричал он, стуча древком копья по висящей сковородке.

Услышав крик, Шишак бросился к двери, а Шишка — к окну, и оба тут же растянулись на полу. Спросонок они подумали, что кто-то тащит их за ноги. Тогда Шишак бросился к окну, а Шишка — к двери. И снова оба грохнулись как подкошенные.

— Караул! — кричала Шишка.

— Пощадите! — вопил Шишак.

На крик вбежал в спальню и маленький бездельник Шишик. Увидев его красные усы, родители решили, что это кровь, и бросились к сыну, но тут же оба полетели кубарем и вывихнули себе ноги. Падая, Шишак и Шишка разбили лбы и расквасили носы.

Так, валяющимися на полу, и нашёл их начальник стражи Терновник.

— Догнать! — кричал ему посиневший от злобы Шишак.

— Расковать! — не уступала пожелтевшая от страха жена.

— Догнать! — приказывал Терновник.

А тернучки бросались то в одну, то в другую сторону, пока вконец не сбились с ног.

— Расковать! — закричала Шишка, которая спустя добрый час одержала всё же верх, вцепившись в волосы Шишаку.

Все дворовые бросились искать ключ, но так нигде и не нашли его. А ключ всё глубже и глубже погружался в бездонный источник газированной воды.

Горох действительно не хвастался, когда говорил Жёлудю, что, если понадобится, он может быстро бегать. Вырвавшись из замка Шишака, он всё время мчался впереди своего друга, не чуя земли под ногами. Жёлудь отставал, но, не желая показаться слабым, доказывал:

— Тебе хорошо… А у меня тетрадь падает… Чернила проливаются… Перо из-за уха выскакивает…

А Горох всё удалялся и удалялся. И когда в траве скрылся даже его торчащий вихор, сын Дуба не выдержал и закричал: