«Я тут в тетку превращусь!!!!!!» – в ужасе написала она Тиму.
«Да брось», – пришел ответ.
«Мне тут грозят, что времени на поговорить не будет».
«Пугают. Меня тоже пугали, что в старших классах не получится со смарта на уроках сидеть. Ну и что, все время с тобой переписываемся».
Уля улыбнулась, вспомнив, как, бывало, все уроки напролет она переписывалась с Тимом. Учительница даже перестала окрикивать ее, чтоб она смотрела на доску, а не в экран. Тоже мне, сравнила скучный урок с комментированием и перекидыванием сообщениями. Сама небось тоже аккаунт где-нибудь имеет.
«Глянь, что я тебе на стенку скинул», – написал Тим.
На Улиной стене в ВКонтакте была свежая отфотошопленная картинка, где Уля сидела на песке в обнимку с коалой. И комментарий: «Вот такая куколка моя Улё! Скучаю и жду! Счастливого отдыха в Австралии!»
Девушка улыбнулась.
Но настроение, которое ей было поднял Тим, испортилось, как только за окном снова начал мелькать унылый пейзаж. Дождь закончился, но тучи не рассеялись, превратив окружающий мир в серо-сизое нечто. Пахло влажной землей и мокрой травой. Уля закрыла окно и демонстративно побрызгалась туалетной водой. И с удовлетворением отметила, как недовольно посмотрели на нее родители. Ну что ж, будем портить друг другу настроение взаимно.
Смартфон показывал одно деление сигнала сети. Да и то периодически мерцало.
«Ну вот, – мрачно подумала Уля. – Еще не хватало, чтобы Сеть пропала».
За окном показалась очередная замшелая деревенька с покосившимися заборами и прогнившими крышами. «Еще окажется, что мы сюда и едем, – начала травить себе душу Уля. – Вот выяснится, что именно тут мне и куковать два месяца, волком завою, сбегу». И вздрогнула, когда вдруг поняла, что ее предположение оказалось верным.
Машина въехала в деревню и медленно поползла по узкой улочке, подскакивая на выбоинах и ухабах. Уля несколько раз стукнулась лбом о стекло, разглядывая то, что будет окружать ее ближайшие дни.
Облупившиеся дома, кидающиеся врассыпную от машины куры, коза, провожающая их удивленным взглядом, – Уля почувствовала, что ее везут прямо в ад. И когда машина проехала деревню, пересекла луг и остановилась у корпуса лагеря, девочка даже почувствовала некоторое разочарование, что тот оказался не настолько ужасен и отвратителен, как она уже себе вообразила.
Невысокое, но длинное здание, выкрашенное в выцветший и полинявший серовато-желтый оттенок, чей-то тапочек на крыше – судя по потрепанности, оставшийся еще с прошлого сезона, ядовито-зеленая бочка у крыльца – Уля бы все это сфотографировала, чтобы напугать Тима, да вот аккумулятор грозился скорой разрядкой.
– Привет! – В дверях корпуса показался высокий крепкий парень в расстегнутой рубахе поверх камуфляжной футболки. – Вы как раз к ужину успели.
Он сбежал с крыльца, перепрыгивая через ступеньки, подмигнул Ульяне и протянул руку ее отцу.
– Степан, – представился он. – Вожатый их отряда.
– Очень приятно, – ответил отец на рукопожатие. – Как вообще тут все? В порядке?
– Ну конечно, – пожал плечами Степан. – Вы же узнавали. Я тут не первый год работаю, сам лагерь тоже давно здесь. С местными отношения налажены, никаких проблем нет. Ребята всякие приезжают, конечно, но тоже никогда эксцессов не было.
– Ну вы все равно приглядите там, – сказала мама. – Она у нас первый раз в лагере.
– Да ничего страшного. – Степа снова подмигнул Уле. Она поморщилась и отвернулась. – У нас каждую смену как минимум половина новичков приезжает. Не армия же, никаких особых правил нет.
«Ну как?» – тренькнул смартфон. О, Сеть есть. Ну хоть что-то.
«Никак, – написала она Тиму в ответ. – Тлен и уныние».
Очередной грустный смайлик от Тима вызвал у нее прилив раздражения. Она отключила телефон и засунула его в карман.
Степан о чем-то негромко беседовал с ее родителями и, заметив, что она прислушивается, широко улыбнулся.
– Ну мне пора, – сказал он. – Надо проследить за своими, как они там на ужине. Не задерживайся, а то все съедят.
Потом снова пожал ее отцу руку и побежал обратно в корпус.
– Ну что ж, дочка, – серьезно сказал отец, – давай. Считай, что это такая проба взрослой жизни.
– Да, – кивнула мама. – Поживешь тут два месяца, поймешь, что такое труд, какова цена денег, в чем настоящая любовь заключается. Повзрослеешь, поумнеешь.
Ульяна скривилась. Ей еще пафоса и громких фраз не хватало. Поэтому, когда родители потянулись, чтобы ее обнять, она отступила на пару шагов назад и демонстративно помахала им рукой.
Когда машина скрылась в клубах пыли, Уля развернулась, подхватила чемодан и поплелась в корпус – туда, откуда доносились шум голосов и звон посуды.
Два месяца, шестьдесят дней. Нужно будет сделать календарь и зачеркивать каждый прожитый здесь день.
Как в тюрьме. Хотя почему это, собственно, «как»?
После ужина все ребята сразу отправились по своим комнатам: необходимо было хорошенько выспаться перед первым трудовым днем. Внутри комнаты, или как называли это помещение вожатые – палаты, на столике лежал лист бумаги с напечатанным на машинке текстом. Заголовок гласил: «Распорядок дня».
При виде его у Ульяны полезли глаза на лоб: ежедневный подъем в 7 утра и зарядка в 7.15 никак не вписывались в планы на лето! Нет, разумеется, в Москве тоже приходилось рано вставать, чтобы успеть принять душ, накраситься и вовремя прийти к первому уроку. Но ведь не семь дней в неделю! А зарядка! Ульяна терпеть не могла выполнять эти мучительные гимнастические упражнения, несмотря на то что в школе танцев делать это приходилось постоянно. Сами танцы – дело другое, но скучные разминки и растяжки Уля не переносила на дух. В тот момент, когда она покидала ДЮСШ[2], едва ли не первое, о чем подумала Ульяна, было то, что отныне и навсегда с зарядкой покончено! Но сейчас, увидев это неприятное слово в распорядке дня и совсем уж отвратительные цифры «7.15» напротив, Ульяне стало не по себе.
– Ладно, – секунду спустя сказала она вслух, – ничего страшного, в первый день можно и не ходить. – И девушка, довольная этим решением, с наслаждением упала на кровать. Через минуту она спала как убитая.
Сладкий сон был нарушен так же внезапно, как и начался. Ульяна проснулась от громких криков вожатого Стёпы:
– Подъём! – орал Степан неприятным басом где-то в конце коридора. Каждый такой крик сопровождался довольно мощным ударом кулака в ближайшую дверь. Улина палата находилась у самой лестницы, и, услыхав сквозь сон призыв вожатого, девочка в страхе накрыла голову подушкой. Она вздрагивала при каждом отдаленном ударе кулака и обречённо ждала, когда Стёпа доберётся до её двери. Так ждут расправы над собой приговоренные к смертной казни преступники. План о прогуле зарядки провалился, даже не начавшись.
«Неужели так будет каждое утро?» – подумала Ульяна с ужасом.
– Подъём, королевна! – От удара Степана дверь распахнулась, и перед глазами Ули предстала улыбающаяся физиономия вожатого.
– Да встаю, встаю… – сонно огрызнулась девочка.
– А ты что, одна живешь? – будто не услышав, громко спросил Степан, с удивлением уставившись на вторую кровать, которая пустовала.
– Одна! И замечательно! – ответила Ульяна с вызовом.
– Нет, так не пойдет, – продолжал вожатый, – все живут по двое, исключений нет. Сегодня после обеда приедут последние девчонки, вот и поселим к тебе кого-нибудь! – весело заключил он и тут же снова заорал: «Подъём!!»
Ульяна, заткнув пальцами уши, поморщилась, и подумала: «Вот деревенщина неотёсанная, и так настроения нет, так ты еще с утра мне его портишь».
Делать нечего, пришлось идти на зарядку.
Позади корпуса, на большой площадке, покрытой потрескавшимся асфальтом, собралась целая толпа. Ульяна, все еще зевая на ходу, вклинилась в шеренгу между какой-то пухлой девочкой и высоким кучерявым блондином, весьма напоминающим взрослеющего ангелочка.
– Поаккуратней надо! – высокомерно протянул купидон, даже не взглянув на Улю, а пухлая девица демонстративно цокнула языком и нехотя подвинулась.
– Делай раз! – закричал уже знакомый голос. В середине площадки, широко расставив ноги, будто позируя скульптору, стоял неугомонный Степан. Он, по всей видимости, проводил в лагере и зарядки.
«Ну, просто отлично», – подумала девушка и нехотя начала делать растяжку.
Зарядка прошла мучительно. Наскоро приняв душ после километровой пробежки, Уля отправилась на завтрак. Американский стиль утреннего приёма пищи, включавшего в себя хлопья с молоком и горячие тосты с шоколадной пастой, к которым так она привыкла дома, почему-то автоматически засел в представлении о завтраке и в лагере. Девушка, предвкушая стакан грейпфрутового сока, весело шагала по направлению к одноэтажному зданию столовой, построенной, похоже, еще при царе Горохе. Каково же было ее разочарование, когда толстая повариха с добрыми глазами торжественно плюхнула на тарелку половник манной каши, политой подсолнечным маслом, пару яиц вкрутую и бутерброд с маслом.
