-- Та-ак, -- Лиза прилипла к стеклу. -- Мимо... Мимо... Здесь, что ли?.. Нет, мимо... Опять мимо... Ага, вот оно! И даже свет. Только где-то далеко.
Узкое, с темным витражом окно было распахнуто настежь. Чуть видное мерцание, не свет даже, а предвестник света, брезжило в глубине. Вот только запаха Лиза уловить не могла, как ни принюхивалась. Но тут уж ей трудно было состязаться с Аленой.
Машина ткнулась в окно, не прошла, ткнулась еще раз, резче, и начала вдавливаться внутрь, сплющиваясь, как резиновая. Аленку прижало к сестре, постепенно взгромождая ей на колени. Хлоп! Троллейбус тряхнуло, стенки беззвучно расправились, и аппарат-разведчик со всей осторожностью двинулся к источнику таинственного света.
Из комнаты с открытым окном сестры попали в короткий широкий коридор, в конце которого, справа, виднелась слегка приотворенная дверь. Легкий сквозняк едва заметно покачивал ее, и желтая полоса света на полу шевелилась как живая.
Лиза мягко затормозила.
-- Что же делать? -- шептала она Аленке. -- В такую щель не пролезть, а шире открывать дверь опасно, наверняка заметят. Прилепиться к потолку и ждать? Есть у тебя столько терпения? У меня, если честно, то нету.
Девочки смолкли, обдумывая ситуацию. Алена могла бы, конечно, напомнить сестре про умницу с сияющей головой, но спешить не стала. А вдруг Лиза и на сей раз придумает что-нибудь стоящее.
Ожидание затягивалось. Сестры, мрачнея, перебирали мысленно варианты --либо абсолютно негодные, либо весьма сомнительные. Озарения не наступало...
Внезапно за дверью послышался длинный скрип, хрипловатый обстоятельный кашель, и голос, удивительно знакомый девчонкам, задушевно, со слезой пропел:
-- По диким лесам Фантазильи,
Где лешие бродют в шерсти,
Тоска, понимаешь, заела
И сердце сдавила в горсти...
Лиза сделала импульсивное движение к дверце машины, но Аленка перехватила ее руку.
-- Я пойду. -- Слова ее более угадывались, чем слышались. -- Ты уже раз поторопилась. В штате Нью-Йорк. Помнишь?
Помертвев, Лиза кивнула. Сестренка ее беззвучно выбралась из троллейбуса, медленно, на цыпочках, сделала несколько шагов и приникла к светящейся щели...
Стены небольшой комнатки были грубо, вероятно наспех, побелены; из-под известки выступала кое-где богатая золотая роспись. В углу примостилась русская печь с трубой, уходящей в низкий, беленый фальшпотолок. У некрашеного длинного стола стояла деревянная лавка, и на ней, болтая не достающими до пола ногами, восседал домовой Федя, Великий Маг Фантазильи, видный Алене в профиль. Его перекрашенные волосы казались иссиня-черными.
На столе в глиняной плошке с конопляным маслом горела лучина, в углу под образами теплилась лампада красного стекла. Еще два горящих восковых огарочка были прилеплены прямо к столешнице, на другом ее конце, близ нарисованного окна.
Перед Федей находилось резное деревянное блюдо, заваленное вегетарианской, судя по запаху, снедью. Рядом громоздилась зеленоватая, ведра на два, бутыль с длинным горлом, краником и нежным словом "Душечка" на этикетке. В руках домовой держал гармонику, но не играл, лишь глядел на нее ласково, с давней застывшей улыбкой.
Хоть все это не лезло ни в какие рамки, однако чувства опасности у Аленки не возникло. Приотворив дверь в коридор, она обернулась и махнула сестре рукой: вплывай, мол, -- можно.
-- ...Феденька... -- Лиза с силой тряхнула за плечо находящегося в прострации домового. -- Федя, да очнись же! Что тут у вас происходит?! Феденька!
Великий Маг неторопливо перевел глаза на сестер.
-- Ведь что получается, барышни, -- заговорил он неожиданно горячо. --Взрастил я в подполе, в домушке своей, специфический фрукт бананас. Уж как его холил-лелеял, себя не щадил, пасынковал его, мульчировал, соленым потом своим, да желчью медвежьей поливал. И вымахал он, желанный, на осьмнадцать аршин, налился, зазеленел, зажелтел -- не нарадуешься. Вот, решил --отведаю! Позвал Чикундру -- пасечника, радость свою гордую с ним разделить...
-- Где Печенюшкин?! -- непочтительно перебила Алена.
Федя потух разом. Будто мокрой тряпкой стерли с его лица блаженную рассеянную улыбку. Судорожно вытащив мятый несвежий платок из плисовых штанов, он промокнул испарину на лбу, на щеках, протер уголки красных, воспаленных глаз.
-- Я и-имени его не зна-аю! -- пропел вдруг домовой басом и потянулся к деревянной кружке.
-- Аленушка, Лизонька, -- сбивчиво бормотал он, поворачивая краник трясущейся рукой, подставляя сосуд под мутную струйку со своеобразным запахом. -- Езжайте, девоньки, откудова появились, никак нельзя вам здесь находиться...
Твердой рукой Лиза схватилась за кружку и, преодолев вялое сопротивление, выплеснула зелье в печку.
-- Федор Пафнутьич! -- возмутилась она запоздало. -- Да ты, никак, пьян?!
-- Пишут, есть в краях заморских дворец, -- шептал домовой. Скрюченный указательный палец его быстро-быстро ходил перед лицами сестер. -- Сам от земли до неба, красоты невиданной. А построил его для себя хлюст пришлый, расфуфыренный, кому дорога дорогая в те края не заказана...
-- Господин Великий Маг! -- прокричала Лиза, пытаясь хоть как-то расшевелить горе-собеседника. -- И в таком виде вы теперь правите страной?!
Федя соскочил с лавки и встал навытяжку. Он попытался гордо вскинуть голову, но она только дергалась и вновь падала подбородком на грудь.
-- Не-е-ет, -- хитро протянул он после нескольких бесплодных попыток и вновь плюхнулся за стол. -- Устал я нынче за делами, родимые, проку вам от меня мало. Мануэла!! -- завопил он вдруг так, что у девчонок заложило уши. -- Мануэла! Мануэлина!!
В темном углу за печкой послышалось шуршание. Танцующей походкой, кружась и нежно присвистывая, к девочкам приближалась на задних лапах толстая огромная крыса. Седые усы ее были встопорщены, спутаны, голову украшал венок из увядших лилий.
-- Умом тронулась, -- пояснил Федя устало и опять потянулся к кружке.
До этого, пока домовой объяснялся с Лизой, кружкой завладела Аленка. Она успела нацедить туда немного жидкости из бутыли, намочив палец, облизнула его, сделала гримаску и вернула деревянную емкость на прежнее место. Смелый поступок ребенка остался незамеченным окружающими.
-- Моего вы знали ль друга?
Был он знатный молодец.
В рыжих перьях, славный воин,
Первый в Городе боец.-
тоненько пропела крыса, закатив глаза под лоб.
-- Печенюшкин!.. -- простонала она, заломив к потолку сцепленные передние лапы. -- Отец родной!.. Детей моих отец!.. -- выкрикнула Мануэла что-то совсем уж несусветное.
Домовой, завладев кружкой, мигом высосал содержимое.
-- Вроде, пустая была, -- приятно удивился Федя, вновь наклоняясь к кранику.
Лиза, следившая за крысой, махнула, очевидно, на пьяницу рукой.
-- Тьма,тьма,тьма... -- повторяла Мануэла, танцуя. -- Все гуще и гуще... Все дальше и дальше... И зависть, черная как тьма... И легкое как сон безумье. И ненависть черна как ночь, и не видна в ночи, и потому особенно опасна... Лишь лилии мои белы, да тихий огонек вдали не гаснет... Я только факелов боюсь, они...
Плюх! -- Федя щедро окатил животное из кружки.
-- Под сенью струй, под сенью струй, под сенью нежных струй... --Похоже, в мыслях бедной Мануэлы, как у иглы на заигранной пластинке, произошел перескок на несколько дорожек.
-- Или -- под нежной сенью струй? -- Крыса неожиданно замерла, уставившись на девочек. -- Гости! У нас! Боже, я в таком виде! Бегу, надену кринолин... У вас доброе, запоминающееся лицо! -- вдруг обратилась она к Аленке. -- Мы встречались раньше?.. Ах, нет! Вы поразительно похожи на привидение баронессы Перфектум. Она часто бродит по замку в своем атласном роброне, звеня цепями, как девять веков назад. Но только в безлунные ночи!.. Сейчас я приведу себя в порядок.
Мануэла скрылась за печкой и тут же выглянула снова.
-- Нет, рот другой, совсем другой! -- выкрикнула она напоследок и окончательно пропала.
-- Аленка! -- Лиза в сердцах топнула ногой, не стесняясь домового, тем более что тот, видно задремав, застыл на лавке, уронив голову на блюдо. --Что же это?!
-- Ничего хорошего, -- мрачно ответила сестренка. -- Удирать надо. Давай в машину, Лизочкина. Скорее!
Лиза опоздала.
В открытой двери появился и застыл на пороге, напряженно осматриваясь, человечек, в иных обстоятельствах показавшийся бы девочкам достаточно забавным.
Светлые жидкие волосы, взбитые над узким лбом, на затылке заплетены были в косицу с пышным бантом. Алый женский ротик сердечком. Маленькие, цепкие, темные глазки. Мясистый утиный нос, как бы от другого лица. Сухая фигурка с необычно коротким туловищем и длинными, словно у кузнечика, подрагивающими ногами. Белое жабо, кружевные манжеты, черный камзол в лазоревых цветах, лазоревые же панталоны, белые чулки и тупоносые башмаки с пряжками. Короткая шпага на бедре вида более придворного, чем грозного.
На первый взгляд этот человечек казался мерзким и смешным, на второй, несмотря на карикатурный вид, еще и опасным.
