Варя.
— Ну, не укусил, — усмехнулся папа, — но сделал вид, что может.
— Что же с ним такое? — спросила Варя. — Он нас не любит больше?
— Нет, — засмеялся папа, — он нас любит. Просто он делает запасы на зиму и поэтому нервничает. Я обнаружил, что он стал есть значительно больше корма и не сразу понял, в чём дело, пока не наткнулся на его склад. Точнее, на один из них. Смотри.
Папа отогнул кусок фанеры у пола, и Варя увидела десяток орехов и сухой собачий корм заботливо сложенный там. Счастливчик, засуетился при виде своего тайника, но не шипел и вёл себя смирно, позволив папе вытащить несколько орехов.
— И что же нам делать? — спросила Варя.
— Стараться не беспокоить его понапрасну, — ответил папа. — Это вполне нормальное поведение для некоторых животных. Бурундуки, белки, еноты всегда делают припасы на зиму и Счастливчик, очевидно, тоже. Он скоро поймёт, что мы не представляем угрозы для его запасов, но, лучше не тревожить его лишний раз. Многие звери трепетно относятся к своей еде и им н нужно мешать. Это не мешает дружбе, напротив, он понимает, что мы не опасны и не желаем ему зла. Смотри, он уже не шипел, когда я взял его орехи. А когда мы положим их обратно, и он и вовсе успокоится.
Папа снова отогнул угол фанерного листа и высыпал орехи обратно, дав затем Счастливчику тщательно изучить свою пустую ладонь.
— А что он будет делать зимой? — спросила Варя. — Есть их?
— Необязательно, — сказал папа. — Некоторые звери делают запасы, но потом не могут вспомнить, где именно тайник и они достаются другим зверям или птицам. Такое часто случается с белками. Вспомни Степашку, который прячет косточки, а потом забывает про них. Это просто инстинкт.
— А если мы дадим ему целую коробку орехов. Он успокоится? — спросила Варя.
— Боюсь, что нет, — засмеялся папа. — Даже если он будет спать на орехах, инстинкт всё равно будет заставлять его искать ещё. Это как… как конфеты! Сколько ни возьми, всё время хочется ещё.
Варя порозовела в полумраке чулана. У неё самой в тумбочке было спрятано 5 конфет, которые она не очень любила и не собиралась есть, но иногда просто доставала и осматривала.
— Но он же не всегда будет такой? — спросила девочка.
— Нет, конечно, — сказал папа. — Это пройдёт, но пока, нужно войти в его положение и не пытаться трогать его припасы.
— Так это он, поэтому стал такой толстый? — спросила Варя.
— Именно так, — сказал папа. — Часть припасов он откладывает в самое надёжное место, в свой живот. Это тоже инстинкт.
— А он не лопнет? — встревожилась Варя.
— Нет, — сказал папа. — Не лопнет. Не переживай. Лопнуть можно только от сладкого…
— Неправда! — засмеялась девочка.
— Даже если очень постараться? — спросил папа.
— Всё равно нельзя!
— Даже если съесть целую тонну конфет? — настаивал папа. — Мне кажется тогда можно.
— Нельзя съесть целую тонну конфет, — рассудительно сказала Варя. — Они во мне не поместятся…
— Ладно, — сказал папа, обнимая Варю, — пойдём, не будем ему мешать.
— А можно навестить его вечером?
— Конечно можно, — сказал папа. — В любое время. Просто нужно понимать, что для него это очень важно, сделать запасы, и он очень волнуется, если ему кажется, что кто-то хочет их утащить.
— Я поняла, — сказала Варя. — Он как дедушка, который волнуется за свою колбасу.
— Похоже, похоже, — засмеялся папа. — Поэтому они так хорошо поладили друг с другом.
— А когда мы отдадим Счастливчика? — спросила Варя, вылезая из чулана.
— Осенью, — сказал папа. — Когда вы пойдёте учиться.
— Я буду скучать по нему…
— Я тоже, — сказал папа. — Но мы будем часто навешать его.
— Да, — вздохнула Варя. — Но это не то…
— Знаешь, возможно, нам и не придётся его никому отдавать, — неожиданно сказал папа. — Возможно, он останется здесь, на даче. Хотя, конечно, в любом случае, мы не сможем с ним повозиться.
— Как это? — удивилась Варя.
Я пока не уверен, — уклончиво ответил папа. — Давай подождём ещё немного. А пока, не желаешь ли ты сыграть в бадминтон?
— А как же твоя книжка? — спросила Варя.
— Никак не могу настроиться, — ответил папа. — Нужно передохнуть. Устрою себе выходной!
Он снял со стены ракетки, и они спустились вниз. — Готова? — спросил папа, стоя на краю газона.
— Готова! — задорно откликнулась Варя, крепко сжимая слишком большую для неё ракетку.
— Только, чур, не жульничать как в прошлый раз!
— Это ты жульничал в прошлый раз ты!
— Странно, странно, — сказал папа. — Я определённо помню, что это был кто-то небольшого роста в светлом платьице…
— Ну и что, — запальчиво ответила Варя. — За то ты длиннее, поэтому мне можно!
— Тогда держись! — сказал папа и подкинул воланчик в бездонное небо.
— И что же было дальше? — спросила Варя. — Ему удалось выбраться наружу?
— Разумеется, — ответил папа, наливая себе ещё одну чашку чая. — Ты же знаешь, что мистер Брэйв никогда не теряет самообладания.
— Но как же он смог выбраться из глубокой ямы полной змей? — спросил Серёжа. — У него же не было верёвки!
— У него было нечто лучшее, — сказал папа, загадочно улыбаясь.
— Что же?
— Змеи…
— Змеи?
— Да, змеи. Дождавшись ночи, Мистер Брэйв хладнокровно сплёл из уснувших змеей прочный канат и забросил его как лассо на куст, росший на краю той ужасной ямы, и выбрался по нему наружу, и как раз успел к утреннему чаю!
— Вот это да! — воскликнули ребята. — Здорово.
— Да, — кивнул папа. — Мистер Брэйв может найти выход из любой ситуации, потому что он всегда сохраняет хладнокровие. Но, дорогие мои, уверяю вас, что это было не самое его опасное приключение.
— Что же может быть хуже огромной ямы со змеями?
— Львы, — ответил папа. — Страшные африканские львы, к которым он однажды едва не угодил в лапы.
— Расскажи, пап, — умоляюще попросила Варя. — Пожалуйста!
— Что ж, — сказал папа, глянув на часы. — Пожалуй, у нас есть ещё немного времени.
Он откинулся на стуле и прикрыл глаза.
— После Южной Америки, мистер Брэйв направился в Африку. Во время плавания ничего интересного не произошло. Их корабль дважды попадал в страшный шторм и один раз едва не был захвачен пиратами, но для такого опытного путешественника, каким был мистер Брэйв, это было настолько ничтожными событиями, что он едва обмолвился о них в своём дорожном дневнике. В дни ураганов, он написал, что было «немного ветрено», а после 6 часового боя с пиратами, во время которого на обоих кораблях бушевал пожар, и из-за дыма не было видно дальше вытянутой руки, он отметил, что день выдался «жарче
