Влез на скалу Гуссейн, вскарабкался, падает от усталости. Жар сморил. Хотел прилечь.
Смотрит, - а над самым обрывом гнездо. В гнезде птицы, голые, неоперившиеся, пищат. И ползет к гнезду змея. Блестит на солнце как кинжал.
Извивается от наслаждения: сейчас птенцами полакомится. Как два острые шила - глаза. Схватил Гуссейн камень, разбил змее голову. Лег и тут же заснул.
Прилетела во время его сна орлица-стервятница, - увидела человека около гнезда, испугалась за своих птенцов, заклекотала, взмахнула было крыльями, чтобы взвиться в синее небо, камнем оттуда пасть на врага, заклевать, растерзать человека.
Но птенцы малые ее остановили:
- Это добрый зверь, мама. Не трогай его. Он нас от змеи спас. Уж мы тебя видеть не чаяли. Подползла к нам змея. Глядела на нас колдовскими глазами. Жалом играла. Да этот зверь неведомый пришел и гада убил. Нас от неминучей смерти спас.
Видит орлица - лежит около гнезда змея с разбитой головой.
Съела ее и стала ждать, пока проснется человек. Проснулся Гуссейн. С испугом на солнце взглянул:
- Эк я! Солнце уж низко! И бросился было во весь дух.
Но орлица его остановила.
- Спасибо тебе, добрый человек, за то, что спас моих птенцов. Куда ты идешь? И зачем? Не могу ли я тебе чем помочь, отплатить за добро? - сказала орлица человеческим голосом.
- Иду я в Тридесятое царство. Жениться на тамошней царевне! отвечал Гуссейн. - Там мое счастье. Да вряд ли до срока дойду.
- А далеко ль до срока, человек?
- До срока - три дня.
Орлица сказала:
- Для тебя невозможно. Для меня - можно. Ты спас мне мое счастье, - я помогу тебе достать твое. Долг платежом красен. Садись на меня, и в три дня будем в Тридесятом царстве. Спустимся прямо перед теремом царевны. Только вот что. Дорога и для орлицы дальняя. Нужно сырое мясо. Как стану приставать, спрошу, - ты и дай мне кусок сырого мяса. Подкреплю силы, - и дальше полетим. А без того, без сил, на землю спустимся. Достань сырого мяса.
Гуссейн спустился в долину, подкараулил, убил трех лисиц, связал их за хвосты, принес.
- Довольно?
- Побыстрей полечу, - так хватит. Садись.
Сел Гуссейн на орлицу, как на коня, верхом. Взмахнула крыльями орлица. И только засвистело в ушах у Гуссейна. Мелькнули, полетели, как в пропасть, вершины деревьев. Горы, скалы, долины - все летит вниз. Становятся меньше и меньше.
Леса кажутся густою зеленой травой. Реки - серебряными ниточками. Села, города - пятнышками. Летят они под облаками.
Тяжелей и тяжелей стали взмахи крыльев орлицы.
- Мяса! - сказала она.
Отрезал ей Гуссейн кусок лисьего мяса, наклонился, сунул в клюв.
И снова могуче взмахнула крыльями орлица, - и снова понеслись они. Плывут по небу.
Их людям не видать, - им люди не видны. День, ночь несутся Гуссейн и орлица. Все чаще и чаще просит орлица:
- Мяса.
Леса внизу - то трава густая, то вырастут в кустарник.
- Мяса. Дай скорей мяса!
И снова лес полетит вниз. Снова взовьются они выше. Еще день, еще ночь пролетели. Последнюю ночь. Солнце взошло.
- Вон, видишь, - далеко-далеко, - и Тридесятое царство. Видишь, точка золотая сверкает, - словно кто червонец уронил. Это - золотые крыши столицы Тридесятого царства. Там и терем царский. И царевна в нем. И твое счастье в ее сердце. До восхода луны долетим. Сегодня она родится! - говорит птица. Сердце замерло у Гуссейна.
- Счастье!
А птица говорит усталым голосом:
- Мяса.
- На. Последний кусок...
Полетели. Далеко еще.
- Мяса! - Нет больше!
- Мяса! Мяса! - кричит птица. - Мяса! Упадем!
- Да нету же! Нету! Собери силы. Только долететь! Ягнятами накормлю!
Все реже, грузнее поднимаются крылья орлицы. Бессильней.
- Мяса! Мяса! - стонет птица. Ближе и ближе земля. И домики маленькие видны. И люди - как муравьи. И шум с земли стал слышен. Лес из кустарника вырос в лес. Цветы уж видны на лугу!
Вот-вот орлица заденет крылом за верхушку дерева.
- Мяса! Гибнем! - вопит птица.
- Да нету мяса! Нету! - стонет Гуссейн.
- Давай хоть своего!
Достал Гуссейн нож.
- Для счастья-то? Не все ли равно?
И отрезал кусок от ноги. Боли даже не почувствовал.
- Для счастья?!
И отдал птице. И снова взмахнула крыльями орлица, - и снова поднялись они ввысь.
Далеко ли Тридесятое царство? Глянул Гуссейн. Далеко еще. Теперь уж не золотой, - а словно кучку золотых насыпал кто-то.
Но далеко еще.
А выбившаяся из сил птица требует:
- Мяса!
И снова ближе лес.
В отчаянии Гуссейн отрезал еще кусок от ноги.
- На!
Снова летят.
Кровью обливается Гуссейн. Зубы стиснул от боли адской. Огнем горят на солнце раны.
Золотом горит на солнце столица Тридесятого царства. Уж из маленькой кучки золотых выросла целая груда. И нож, весь красный от крови, в окровавленной руке. Поминутно кричит не своим голосом выбившаяся из сил орлица:
- Мяса! Мяса!
И режет и терзает себя Гуссейн.
- Счастье! Счастье все ближе.
Вот уж долины наполнились мглою, и только на вершинах гор горит солнце.
Пожаром вспыхнула столица Тридесятого царства. Как солнце, горят окна. Покраснели белые дома. Червонным золотом пылают крыши. Вон и терем царевны узорный. И погасло все.
Только в высоком тереме, в окне, - видно-видно уж, - горит в последнем солнечном луче кокошник из самоцветных камней. Царевна стоит у окна.
- Мяса! Мяса! - хрипит и судорожно бьется крыльями птица. Ночь наступила. Звезды загорелись.
И среди них тоненькой золотой полоской, - словно осколок разбитого обручального кольца, - сверкнула новорожденная луна. Вовремя поспели!
В тот же миг, без сил, опустилась на землю перед теремом царевны измученная орлица. Но на спине у нее сидел окровавленный скелет. Всего себя скормил птице Гуссейн. ЖЕМЧУГ
(Индийская легенда)
Вишну забавлялся. Кликнул веселый клич своим ангелам. Клич прозвенел по вселенной.
И, как слетаются бабочки на ветку, покрытую цветками, так слетались белые ангелы и, радостно трепеща крыльями, облепили престол бога. Вишну сказал:
- Ангелы! Спуститесь на землю и объявите моим людям мою волю. Завтра в полдень я хочу рассыпать сокровища по земле. Пусть люди с радостью ожидают.
И с темного неба, осыпанного золотой пылью звезд, пролился на землю дождь ангелов.
Ангелы слетели к изголовьям спавших людей и прошептали:
- Завтра. В полдень. Сокровища посыплются с неба.
С радостью жди подарка бога Вишну. Вишну снова кликнул веселый клич.
И клич его отдался в глубине океанов. Вишну призвал к себе жемчуг.
И по кличу этому раскрылись перламутровые раковины и выпустили на волю драгоценные жемчужины. Самые крупные из них всплыли на поверхность океана. Словно туман, поднялся жемчуг к небесам и, играя в лунных лучах, облаком окружил престол бога.
В розовом свете утренней зари играл Вишну крупным жемчугом, пересыпая его из руки в руку.
А когда солнце остановилось на полдне, бог стал бросать жемчуг на землю горстями, как сеятель кидает семена на вспаханную, дымящуюся ароматом земли, ниву.
И когда спал жар, Вишну спустился на землю, чтоб полюбоваться ею, осыпанной жемчугом. Он принял вид брамана и пошел по земле. Первый, кого он увидел, был его враг. Танг-Карна.
Нечестивец. Который сидел теперь около своего дома и, похожий на дьявола, жарил на горячих углях еще теплое и дымящееся мясо только что зарезанной козы.
Трава кругом была облита кровью. Смоченная кровью валялась шкура козы.
Отвращение охватило бога при этом виде.
- Убивающий живых! Разве ты не боишься богов? - воскликнул Вишну, принявший вид брамана.
Танг-Карна встретил брамана хохотом:
- А ты их видел? Ты уж не ловил ли сегодня в полдень сокровищ с неба? Покажи, много ли поймал! Тут все люди посходили с ума, в полдень стояли, разинув рот на небо, словно собирались проглотить солнце! Бог должен был их осыпать с неба сокровищами. Дождались! Ты вот что! Если хочешь есть, садись, я дам тебе кусочек козочки. Когда будешь сыт, на сердце станет веселее, забудешь про напрасное ожидание сокровищ с неба. Мы весело посмеемся над людьми, которые выдумали богов! Право, садись! Еще боги существуют или нет, - а коза вот она, жарится! И сейчас будет готова!
С содроганием от смеха Танг-Карна отошел Вишну от безбожника.
Он направился к дому Субрумэни, благочестивейшего из индусов.
Сумбрумэни славил всем своим существованием и каждое мгновение создавших его богов.
Не было прилежнее его в молитвах, в омовениях, в соблюдении всех священных обрядов.
И к его дому направил свои стопы Вишну в одежде брамана. В доме Субрумэни было тихо, как в доме, который посетила печаль.
И сам Субрумэни сидел на пороге своего дома, как человек, потерявший надежду.
- Что с тобой, благочестивейший из индусов? - в изумлении воскликнул Вишну. - Отчего нет пения и плясок в твоем доме? Разве ты сегодня не получил подарка от бога Вишну, который знает и любит тебя? Или ты не поверил ангелу, возвестившему тебе радость, и не пошел в полдень за небесной наградой?
