Придя в себя, я начал размышлять дальше. Я думал о том, какая это полезная штука — уметь читать и писать. Особенно на свободе. Не здесь, на письменном столе, а там, на воле, в настоящем большом мире. Вот представим себе, что иду я себе иду и вдруг вижу — пакет, в котором находится корм для хомяков. Или, скажем, опилки для моей клетки. Но как, скажите на милость, узнать простому хомяку, что там — корм, опилки или крысиный яд? А пожалуйста! Сложи все буковки и получится, например, О — П — И — Л — К — И или К — О — Р — М. И никакого яда. А так пришлось бы проковыривать дырку в пакете, что может быть небезопасно. Во-первых, это лишний шум, бумага всегда страшно шуршит, а во-вторых, кто его знает, на какую отраву нарвешься. Зачем хомяку отрава? И лишний шум ему тоже ни к чему, особенно если он отправился в далекое путешествие, в котором его и так, наверное, на каждом шагу будут подстерегать опасности.
Обдумав все как следует, я принял твердое решение: я буду учиться читать. И начну прямо сейчас.
Но прямо сейчас у меня не получилось. Потому что пришел Джон. Софи называла его мастер Джон. Почему — я так до сих пор и не понял. Наверное, это связано с какой-нибудь давнишней историей. Может быть, он когда-то ей что-то смастерил или починил, может, он был мастером на все руки. Не знаю. Только и я привык называть его про себя мастером Джоном. Но это потом. В тот день я увидел его впервые.
Я уже приступил к освоению слова ЗЕРНО, которое красовалось на открытой странице букваря (так называлась, как я успел уже выяснить, эта замечательная книга), как в глубине квартиры раздался звонок. Софи сорвалась с места и умчалась из комнаты.
— Мастер Джон! — услышал я ее голос.
— Хэллоу, кид! — сказал кто-то в ответ, имея в виду, очевидно, «Привет, детка!».
— Мастер Джон, а у меня золотой хомяк! Его зовут Фредди. Пойдем, я тебе его покажу!
Я все еще сидел на букваре, когда в коридоре послышались шаги, направлявшиеся в мою комнату. Я быстренько сделал стойку и приосанился, чтобы моей хозяйке было не стыдно за меня. Пусть видят, какой ей хомяк достался. Всем хомякам хомяк.
Софи вошла в комнату в сопровождении мастера Джона. У этого Джона был большой нос, мохнатые брови, а под мышкой он держал кожаный портфель.
— Это Фредди, — сказала Софи.
— Хэллоу, кид! — снова сказал мастер Джон, что применительно ко мне, вероятно, означало «Привет, хомяк!». Интересно, он знает какие-нибудь другие слова, кроме своего «Хэллоу, кид»?
— Вэлл! — произнес теперь мастер Джон. Видимо, это он сказал что-то вроде «Классный парень, этот твой хомяк!». — Да, хомяк у тебя прямо как на картинках в книжках рисуют! — изрек неожиданно мохнобровый Джон.
Смотри-ка ты! Все-таки может, если захочет, говорить человеческим языком! Даже я все понял, хотя, конечно, слышно невооруженным ухом, что он не наш, не местный. А мужичок-то, похоже, ничего, забавный. Как это он сказал? Хомяк как на картинках в книжках рисуют. И ведь серьезно так сказал, хотя я-то сразу уловил, что это такая тонкая шутка.
Надо ему дать понять, что я вполне оценил его юмор. Я улыбнулся, но не широко, как улыбаются провинциалы, а так, слегка, как благородный хомяк из хорошего дома.
— Мне кажется, он все понимает, — воскликнул мастер Джон.
Толковый мужик этот Джон!
Мастер Джон подошел поближе и наклонился.
— Эй, хомячишка! Улыбнись-ка еще разок! — шепнул он мне чуть не в самое ухо.
Фууууу! Как меня шибануло! Ой, сейчас умру!
Чтобы понять мою бурную реакцию, нужно хоть немного знать наши хомячьи повадки. Дело в том, что для нас, хомяков, обоняние столь же важная вещь, как зрение и слух. Мы очень чувствительны к запахам. Вот как бывает больно глазам от слишком яркого света, так же больно бывает носу от слишком сильного запаха. Не менее важно знать и то, что у нас, хомяков, есть множество врагов, к числу которых принадлежат в первую очередь морские свинки и кошки. Кошки, потому что они могут нас просто-напросто съесть, а морские свинки, потому что они ужасно неаккуратные да еще и жутко нахальные. У нас в зоомагазине тоже были морские свинки и кошки, но их держали от нас подальше. Мы, конечно, по запаху чуяли, что они где-то тут, рядом, но все-таки между нами было значительное расстояние, и это как-то еще можно было пережить.
Но вонь, которая шла от мастера Джона, пережить было нельзя. От него не просто пахло, нет, от него откровенно несло! И несло от него жуткой смесью кошачьего пота и свинячьей мочи!
Меня буквально с ног сбило этой волной. Но я быстро очухался и ринулся со всех лап в клетку. Там я влетел в свой домик, схватил в охапку подстилку и заткнул ею на скорую руку вход. Уф! Без сил я плюхнулся на лежанку, чтобы прийти в себя и отдышаться!
— Ого! — услышал я голос мастера Джона. — Ну и скорость у твоего Фредди! Прямо мировой рекорд поставил! — сказал он со смехом.
Ну, очень смешно! Прямо обхохочешься! Я поднялся с лежанки и проверил свою затычку. Еще раз мне такого не пережить. Это, конечно, некоторое преувеличение, и сегодня мне немножко стыдно за то, что я впал в такую панику, но, как бы то ни было, тогда я твердо знал — нам с мастером Джоном не по пути.
— Он испугался, — сказала Софи. — Вот только чего?
— Я, кажется, догадываюсь чего, — заметил мастер Джон.
Неужели в самом деле? Ну, и чего же я, по-твоему, испугался?
— Хомяки, они очень… Как это будет… обаятельные…
Очень мило, но какое это имеет отношение к делу?
— Нет, они очень обонятельные, — поправил себя мастер Джон.
Так, уже теплее…
— Они очень чувствительны к запахам! Вот, теперь правильно! — радостно сказал мастер Джон.
Мое почтение, мастер Джон! А ты, я вижу, не дурак!
— Наверное, он учуял запах сэра Уильяма.
Сэр Уильям? Ну и имечко! Интересно, это кот или морская свинка?
— Или Энрико и Карузо, это мои морские свинки, — продолжал рассуждать мастер Джон.
Ну, это уж вообще хома не горюй! Две штуки! Целых две морские свинищи! Не удивительно, что я чуть концы не отдал!
А сэр Уильям, стало быть, кот.
Вот почему мастер Джон так воняет. Еще, наверное, и живет с ними в одной квартире. И зачем себя так люди мучают? Нет, все-таки странное существо человек! Ну да хомяк с ним! Главное, что меня ничего не связывает с мастером Джоном и его бандой!
— Прости, Фредди, — снова услышал я голос мастера Джона. — Я не хотел тебя напугать.
Воспитанный дядечка, ничего не скажешь. Но все равно мое решение оставалось неизменным: пока он находится в квартире, я буду сидеть в своей законопаченной норе. От нечего делать я решил немного перекусить, а потом залег спать.
Разбудила меня Софи.
— Фредди! — позвала она меня. — Фредди! Выходи! Мастер Джон ушел.
Я разобрал свою баррикаду и выбрался наружу.
— Прости, Фредди, что так вышло! — сказала Софи, увидев мою понурую заспанную физиономию. — В следующий раз, когда мастер Джон соберется к нам, я тебя предупрежу. Обещаю! Ну а теперь иди-ка поешь!
Нет, все-таки удивительная девочка эта Софи!
Софи сдержала свое слово. Когда в следующий раз мастер Джон заявился к нам в гости, она заранее предупредила меня. Не забывала она делать этого и потом. Теперь я всегда мог вовремя принять соответствующие меры безопасности. Много времени у меня это не занимало — тырк-пырк и готово. Но особого удовольствия это, честно признаться, не доставляло. Мне даже было немного жаль, что приходится прятаться от мастера Джона, с которым, судя по всему, вполне можно было ладить. Но такова жизнь. Кто водится с потливыми котами и писучими морскими свинками, тот оказывается лишенным радости общения с Фредди Ауратусом.
Если не считать регулярных визитов мастера Джона, которые я воспринимал как мелкую досадную неприятность, в остальном мне жилось превосходно в моем новом жилище. Своей клеткой я был вполне доволен. Разве сравнить с зоомагазином! Ту клетку я сравнил бы с однозвездочным отелем, а мою новую, пожалуй, с пятизвездочным. Или нет, я бы ему дал четыре с половиной звезды. Потому что в клетках класса люкс должны подаваться мучные червяки, а в моем меню ими и не пахло. Хомяк его знает почему. Тайна природы. Хорошо еще Грегор сказал Софи давать мне регулярно немного мясного фарша, все-таки какая-никакая белковая пища. И на том спасибо.
Зато спортивное оборудование клетки было на высоте. Я больше всего любил карусель. Она представляла собою круглую деревянную платформу, которая была немножко под углом насажена на толстый штырь. Мне нравилось запрыгнуть туда и бежать, бежать, бежать, чувствуя, как подо мною вращается с бешеной скоростью деревянный круг. Главное, что ты бежишь и перед тобою открывается пространство, не то что в колесе — вертишь его, вертишь, как последний хомяк, а толку никакого — ничего не видишь, ничего не слышишь, только мозги после этого все в кучку. Одна морока и никакого удовольствия. Я даже передвинул свою карусель в центр клетки, что стоило мне, признаться, немалых усилий, и теперь каждый вечер я взял себе за правило бегать по моему круглому треку. Джоггинг, так сказать. Очень полезно.
