и надгробные камни. Под ними никто никогда не лежал. А скелеты, кости и черепа он изготавливал из гипса и глины в мастерской, оборудованной специально для этого.
К сожалению, его скульптурные шедевры были не особо долговечны. От дождя и снега они часто размокали или крошились, и тогда приходилось их кропотливо восстанавливать целыми днями или мастерить совсем новые; надо было подновлять выцветшие надписи, поправлять покосившиеся кресты. И нельзя было допустить, чтобы кто-то застал его за этим занятием, иначе ведь всё могло открыться. Лучше всего было исполнять все эти дела в темноте. Но была одна загвоздка: он сам боялся темноты настолько, что ночью его не вытянули бы из крепости и десять лошадей. Он отваживался выходить за ворота лишь при ярком свете солнца, чтобы произвести свои ремонтные работы.
Крепость Гробург, кстати, он унаследовал от своих предков, которые и впрямь были настоящими рыцарями-разбойниками. Будучи последним в своём роду, он жил теперь в крепости один, но пользовался лишь малой её частью. В просторные рыцарские залы, коридоры и лестницы уже десятилетия не ступала нога человека. Все двери туда он запер, потому что боялся привидений.
Во дворе крепости он сажал картофель и разводил овощи, это и было его пропитанием. Жил он в маленьком солнечном помещении в Южной башне, единственной, которая ещё худо-бедно сохранилась в исправном состоянии. В его комнате стояла кровать, в открытом камине он варил себе еду – это был главным образом овощной суп, но прежде всего он предавался тут своему любимому занятию: разведению кактусов. Больше всего он любил маленькие шарообразные кактусы, как будто это были его дети. Каждому из них он дал имя и мог часами с нежностью разглядывать их. Он чувствовал своё душевное родство с ними, ведь они были, так же как он, с виду неприглядны и непритязательны, но ведь иногда они распускались красивейшими и нежнейшими цветами, какие только могут быть. Но заставить их расцвести можно было лишь заботливым уходом, а это требовало долгого терпения, порой не в один год.
К вещам, которые особо досаждали нежному душевному устройству Родриго Грубиана, относились молния и гром. Всю предыдущую ночь во время ужасной непогоды он просидел в своей кровати, обложившись подушками и с бледным лицом ожидая кончины. Он заранее облачился в рыцарские доспехи, чтобы по крайней мере выглядеть респектабельно, когда его призовут к себе предки. Он укрылся толстым пуховым одеялом до самого подбородка, а при каждой вспышке молнии и вовсе натягивал его себе на голову поверх шлема. К тому моменту, когда гроза досыта набушевалась и улеглась, он – измученный, но благодарный своей милостивой судьбе – упал в свои подушки, однако сна найти не мог.
Тогда-то и раздался тот внезапный стук в ворота крепости. Господин Родриго Грубиан воспрянул из своего полудремотного состояния, и его чёрная борода встопорщилась дыбом от страха. Ещё никогда, ни разу за все эти годы не было такого, чтобы кто-то посмел приблизиться к крепости Гробург. И тот, кто отважился на это в ночное время да ещё после такой грозы, мог быть существом только самого худшего сорта. Это нападение – вот что было совершенно ясно господину Родриго. Он замер, затаился, поскольку это было его единственной надеждой обмануть ту кровожадную орду, что осадила его крепость. Если он сделает вид, что его нет, то они, быть может, поверят и уйдут несолоно хлебавши.
Остаток ночи он провёл дрожа от страха, но, когда настало утро, а стук больше не повторялся, у Родриго появилась надежда, и к тому же его одолело любопытство. Ему захотелось посмотреть, не узнает ли он по каким-то следам, кто это приходил по его душу.
Он спустился по винтовой лестнице, пересёк двор, дошёл до ворот и осторожно отодвинул дубовый засов, служивший ему в качестве задвижки. Одна створка ворот со скрипом приоткрылась, и он выглянул наружу, но ничего не увидел. Но тут кто-то снаружи вдруг грубо надавил на створку, и у господина Родриго от удивления отпала челюсть.
Вошедшим был изрядно вымокший мальчишка в пёстром лоскутном костюме и с рыжими растрёпанными волосами. Он схватил обеими руками лапу рыцаря, потряс её и сказал с самой серьёзной миной:
– Ну наконец-то. Вы так крепко спали. Доброе утро, господин рыцарь-разбойник Родриго Грубиан! Отныне я ваш новый оруженосец. Меня зовут Малыш. И я, кроме того, проголодался. Когда будет завтрак?
После этого он несколько раз подряд громко и непринуждённо чихнул.
– Так-так, – сказал Родриго, совершенно сбитый с толку. – Ага. Ну-ну. И что?
– У вас же, как я понимаю, нет другого оруженосца? – уточнил Малыш.
– Да вроде бы нет, – ответил Родриго. – Насколько мне известно.
– Вот-вот, – удовлетворённо отметил Малыш. – Значит, я вам нужен.
– Вообще не нужен, – возразил Родриго. – Стоять, ни с места! Смирно! Куда это ты наладился?
Малыш уже прошёл мимо него во двор крепости и одобрительно огляделся.
– Мне здесь нравится, – сказал он. – А где моя комната?
– Послушай-ка, Малыш, – воскликнул Родриго, – давай-ка ты уйдёшь туда, откуда пришёл, причём немедленно! Здесь не детская площадка, нет, и даже близко нет.
– Верно, – признал Малыш, – именно поэтому мне здесь и нравится.
И он снова чихнул.
– Может, ты соблаговолишь чихать в другую сторону? – возмутился Родриго. – Если ты простудился, я не хочу от тебя заразиться.
– О, за меня не беспокойтесь, – ответил Малыш.
– Тебе надо вернуться домой и принять лекарство, – посоветовал рыцарь-разбойник, – а то ещё подхватишь воспаление лёгких.
– Мне это вообще нипочём, – заявил Малыш и стал подниматься по винтовой лестнице в покои господина Родриго.
Рыцарь с трудом поспевал за ним и даже запыхался.
– Кто твои родители? – спросил он.
Малыш пренебрежительно пожал плечами:
