К Шалевичу и Хачатурову подошла Майя. Поглядела на их баскетбольные проценты:
- Жалобы турка!
- Знаешь что... - закричал Шалевич. - Знаешь что...
- Ап! - засмеялась Майя и подошла к Лене: - Не кончила?
- Кончила. Письмо пишу. Деловое.
- Бал будет. Слыхала?
Лена убрала письмо. Если подошла Майка, то уже не напишешь ничего.
- Платье сошью. И туфли к нему золотые.
- Как - золотые?
- Покрашу бронзовым порошком. Продается в хозяйственных магазинах.
- Ну Майка!..
- Старенькие летние туфли покрашу, и все. Эскиз. Только ты молчи.
- Лена, - толкнул Лену сзади Сережа, - электроновольты в эргах?
- Соображай, ребенок! - засмеялась Майка.
- У меня все соки в рост, Маечка.
- Шалевич возьмет в команду. У них с процентами что-то.
- Опять! - вскипел Шалевич. - Выкатывайся из класса и не мешай...
- "На тебе сошелся клином белый свет..." - пропела Майка.
Потом снова начала говорить Лене о платье и туфлях.
- Летом у меня были сиреневые с полосатым каблуком. Это я сама. Акварельными красками.
- О чем вы здесь, девочки? - подсела на край парты Жирафчик. Она тоже закончила работу.
- О платье. Для бала.
- Придумай для меня платье, Майя.
Сзади спросил Сережа:
- Поправочный коэффициент четыре в последнем вопросе?
- Четыре, - быстро сказала Майка. - И как только тебе доверили в банк ходить?
- А я там палец прикладываю.
- Платье видела в журнале мод, - продолжала Майка. - Из темно-желтых кружев и белых. И бусы сделаны в тон: половина низки белая, половина темно-желтая. А пуловер видела - черный с красным по бокам. Руки опущены красного не видно. Поднимаешь руки - видно... И неожиданно получается. Майка развела руки, чтобы было понятно, где по бокам красное и как это видно.
- Научусь вязать, - сказала Жирафчик. - Моя мечта.
- Свитер еще, с рисунками с картин Пикассо.
- Меня все это не волнует, - сказала Лена.
- Что ты? - удивилась Жирафчик.
- Какая-то равнодушная. Не знаю.
- Может быть, и бал не волнует?
- Бал волнует.
- Тебя, Ленка, я одену - любишь или не любишь одеваться. И Жирафчику милому придумаю что-нибудь!
- Работаете над внепрограммными темами? - сказал Сережа.
- Молчи, коэффициент!
Майка учится легко, и все у нее в жизни всегда легко - ап!..
13
Работали весело - выносили из класса старые парты и ставили вместо них новые. Это были уже не парты, а современные столы из светлого полированного дерева.
Менялась мебель и в каптерке. Появились новые шкафы, скамеечки, которые вращаются, верстак, стеллаж для папок и чертежей. Приборы по термодинамике, скорости света, интенсивности излучения частиц. Завхоз Любовь Егоровна переживала: сколько потрачено денег!..
- Деньги надо тратить, - утешали ее ребята. - Народнохозяйственный оборот!
Старые парты складывали во дворе. Их скопилось много из всех классов. Они стояли высокой горой.
В классе к каждому столу подводили электричество, чтобы можно было включать различные приборы. Руководил монтажом Витя. В этом он разбирался: недаром полностью электрифицировал класс своих малышей. Даже из роно приезжали и смотрели: дополнительное освещение доски, розетка для фильмоскопа, импульсная лампа, которая включалась на ночь и убивала микробы, дезинфицировала класс. Вите помогали тогда заниматься монтажом Юра, Боря и Сережа. Работали с "массами". А Гена Хачатуров попутно занялся преподаванием спорта: надо ведь растить смену. В баскетболе. Начал с того, что взвесил башмаки с ботами, в которых малыши ходили, и выяснил, что каждый ботинок с ботом весит килограмм. Разве вырастишь смену, когда на ногах у нее килограммы!
В 9-м "А" постепенно так увлеклись переоборудованием, что вообще начали делать ремонт. Взяли у Любовь Егоровны кисти, банки с краской (как тот родитель в нейлоновой рубахе) и покрасили двери, подоконники, батареи. Линолеум настелили. Цветной, модный, с рисунками.
Майка говорила: "Пикассо. Эстетика быта".
Оставили только старую доску, хотя очень хотелось заменить на новую, зеленую. Пикассо так Пикассо!..
Но Любовь Егоровна все-таки доказала, что зеленая доска - это лишние затраты, и ребята уступили.
И в других классах начали ремонтировать, что-то перестраивать. В кабинете химии у Татьяны Акимовны "усовершенствовали" периодическую таблицу: сделали фотографии с портретами Берцелиуса, Глаубера, Деви, Фаворского, Ленца, Бора и приклеили около элементов в таблице. Очень здорово получилось - настоящее наглядное пособие.
В классе математики Ольга Борисовна повесила высказывания. Гаусс: "Арифметика - царица математики". Пушкин: "Вдохновение нужно в поэзии, как в геометрии". Ломоносов: "Математику уже затем учить надо, что она ум в порядок приводит". Галилей: "Математика - наука опасная: она разоблачает обманы и просчеты".
Юра был уверен, что это не обошлось без тетрадки Лены.
И вдруг случилось то, чего уж никто не ожидал: Вадим Нестерович потребовал у Веры Николаевны, чтобы был организован кабинет обществоведения. И должна быть написана история школы. А история у школы есть. Это может подтвердить сама Вера Николаевна, настаивал Вадим Нестерович. Она здесь училась и многое знает. А Виктор Троицкий? Он со своим юным отрядом собирает материалы об учениках, которые участвовали в Отечественной войне. "Вы собираете, Виктор?" Тыбик сказал: да, собирает. У него есть гвардейские значки, письма, нашивки за ранения, фотографии.
Собранные экспонаты будут храниться в комитете комсомола.
Лось проявлял теперь интерес ко всему новому, хотя и продолжал соблюдать какую-то сдержанность. Не отказался до конца от своих принципов обыкновенного человека, обыкновенного учителя. Новое еще не обрело для него прочную и оправданную форму. Но жизнь школы тормошила его и даже веселила. Он вместе со всеми смеялся, когда Витин отряд принес из театра царский трон.
С этим троном началась потом история для истории школы.
Никто не знал, куда его поставить, чтобы случайно не сломать. Ребята постарше начали всем его показывать. Все садились, примерялись. А сзади ходил артист, который должен был играть царя в сказке, и требовал, чтобы старшие отдали трон, потому что он, сам "царь", ни разу еще на нем не сидел.
Трон в конце концов забрала Любовь Егоровна и заперла на складе.
Представление сказки должно было состояться на приступочке в 9-м "А".
Витя занимался репетициями. Но пока без трона, чтобы не таскать со склада и на склад. И "царь" пока сидел на обыкновенном стуле и очень горевал.
Майка приставала к Вите - она сыграет в сказке царицу-мать. Платье для бала готовится и вполне сойдет для царицы. Тем более Борис так и не написал своего "Гамлета".
Витя отмахивался от Майки, но Майка не отставала. Нельзя царицу, тогда, может быть, волшебница нужна или еще кто-нибудь. Она желает поработать с "массами", с "начальной школой". У нее проснулось сознание.
Лена слушала Майку и смеялась. Она и сама была не прочь посидеть на троне в длинном платье, и чтобы перчатки выше локтя, и на перчатках браслеты. И чтобы туфли золотые. И пускай Юра смотрит, удивленный и притихший. Пускай восторгается, говорит стихами, теми самыми хотя бы, которыми написал сочинение по заданию Александры Викторовны.
В класс пришла начальная школа, которая должна была репетировать сказку, и собственноручно притащила трон. "Царь", очевидно, их заставил. Надоело ему сидеть на стуле. Добился наконец своего.
Майка сказала Вите:
- Ну и занимайся просветительством.
Ей нравился Тыбик. Лена это знала. И Майка сердилась на Витю, что он вечно возится с малышами.
- Ты куда сейчас? - спросила она Лену.
- К Антонине Дмитриевне. Василий Тихонович расписание сбил.
Антонину Дмитриевну Лена нашла возле ящика "вопросов и ответов". Здесь были и Вера Николаевна, и Василий Тихонович, и Лось. Перед ними выступал Шалевич. Вертелся, подпрыгивал. Это он оправдывался за очередное поражение баскетбольной команды.
Вера Николаевна смеялась. Громко, как девчонка из 9-го "А". И Антонина Дмитриевна смеялась, но как завуч, потому что стыдливо прикрывала рот дневником школы, с которым опять, наверное, шла к Василию Тихоновичу выяснять, почему он очередной своей резолюцией подменил Веру Николаевну.
Василий Тихонович недавно сказал Антонине Дмитриевне:
- Беспокоитесь за авторитет директора, посадите ее на царский трон.
А когда встретил в коридоре Любовь Егоровну, шепнул ей, что Антонина Дмитриевна якобы велела царский трон поставить в кабинет к Вере Николаевне. Там для трона надежное место. Любовь Егоровна поверила и заставила ребят нести трон к Вере Николаевне.
После этого случая Любовь Егоровна обиделась на Василия Тихоновича и даже отказалась для его нового кабинета доставать еще кое-что из оборудования. Но надо знать Василия Тихоновича: он отправился к Любови Егоровне мириться в тот самый день, когда она составляла ведомость на зарплату по новой тарификации и была, конечно, в прекрасном настроении. Василий Тихонович тут же помирился с ней, а вскоре получил и дополнительное оборудование.
