Эдвард несколько дней подряд провел при дворе, где следовала нескончаемая череда празднеств и увеселений. В первый же день пребывания в Лондоне он отправил Хамфри письмо с посыльным, но тот пока так и не возвращался. Вскоре был устроен прием, на котором двору представляли Элис и Эдит. Эдвард, заняв на правах члена свиты место за спинкою королевского кресла, в ожидании, пока появятся сестры, с любопытством следил, как подводят к его величеству для знакомства других молодых особ. Вдруг в его поле зрения оказались мистер Хидерстоун и Пейшонс. Вскоре они подошли к королю, и Эдвард мог хорошо ее разглядеть. Она стала еще прекрасней, чем ему помнилась, ибо фигура ее за время, прошедшее с их последней встречи, оформилась окончательно, а нарядное платье, великолепно на ней сидящее, подчеркивало совершенство форм и пропорций, изрядно скрытое прежде сельской одеждой. Лицо ее было знакомо Эдварду до мельчайших подробностей, а вот несколько округлившиеся руки и идеальная линия плеч стали для него открытием. Чувства, вроде бы сглаженные годами разлуки и расстоянием, вспыхнули вновь, и он взирал на нее с немым обожанием, радуясь лишь тому, что рядом нет Чалонера и Гренвилла, отпущенных королем по известным уже нам делам, ибо они, несомненно, сильно его смутили бы своими вполне объяснимыми комментариями. Она ведь на самом деле была достойна всех первых тостов.
Ни отец, ни дочь его не заметили. Пейшонс шла, опустив глаза долу, явно испытывая сильное смущение от того, что ей предстояло, внимание же мистера Хидерстоуна целиком поглощал король. Склонившись пред ним в поклоне, он отошел чуть в сторону, уступив место величественной придворной даме, которая подвела пред светлые очи Пейшонс.
– Мы очень обязаны твоему отцу, – сказал ей его величество столь громко, что Эдвард, укрывшийся за спиною других членов свиты, расслышал каждое слово. – И надеемся, что его прекрасная дочь часто отныне нас будет радовать своим присутствием.
Пейшонс с присущим таким обстоятельствам реверансом отошла в сторону, так и не вымолвив ни единого слова, и вскоре Эдвард потерял ее из вида в толпе гостей. Затем были представлены его сестры, но это прошло для него как в тумане. Все мысли его были только о Пейшонс, и, едва дотерпев до конца церемонии, он поспешил в дом старых леди, где моментально был заключен в объятия младшим братом, который, не тратя времени на ответную писанину, попросту спешно направился вместе с посыльным в Лондон. Хамфри и Эдвард счастливо вглядывались какое-то время друг другу в лица. Вскоре, однако, последний, не выдержав натиска чувств, по-прежнему им владевших, сказал, обратившись к Элис:
– Как ты была, дорогая, права. Я только что снова увидел Пейшонс и, боюсь, готов отказаться от всех своих прежних амбиций. Лучше уж я поступлюсь своей гордостью, чем потеряю ее. Мне казалось, я больше теперь могу управлять своим чувством, однако, едва посмотрев на нее, убедился: все мое счастье зависит лишь от того, станет ли она моей. Пусть только хранитель отдаст мне ее, а Арнвуд вдобавок, по сути, полная ерунда.
– Кстати об Арнвуде, – сказал Хамфри. – Вот тебе совершенно доподлинно все условия мистера Хидерстоуна. Он при любых обстоятельствах уступает полностью в твою собственность поместье, за исключением средств, которые были им вложены в восстановление дома. Их ты должен ему постепенно вернуть, впрочем, при том условии, что это не будет стеснять тебя в средствах. Как видишь, он совершенно верен своему слову.
– Да, – смущенно пробормотал Эдвард. – А я был слишком глуп и заносчив, чтобы дать себе труд разобраться в этом вовремя.
– Вот именно, – сказал Хамфри. – Однако я сомневаюсь, что тебе столь же легко, как Арнвуд, теперь достанется его дочь. Впрочем, ты сам виноват. За целых семь лет разлуки не удостоил ее ни единой весточкой. И даже в письмах мистеру Хидерстоуну упоминал о ней только вскользь. Наивно, по-моему, ожидать, что столь красивая девушка способна такое долгое время лелеять по-прежнему в сердце образ того, кто выказывал к ней подобное равнодушие. Правда, это сугубо мой взгляд на вещи, а я могу ошибаться.
– Боюсь, ты не ошибаешься, – мрачно выдохнул Эдвард.
– Думаю, что и отец так просто тебе теперь ее не отдаст, – продолжил младший брат. – Во всяком случае, он далек от того, чтобы связывать Пейшонс с возвращением тебе Арнвуда.
– Но мы же с ней еще в юности полюбили друг друга! – в полном отчаянии воскликнул Эдвард.
– То была юношеская влюбленность, которая, как ты сам знаешь, ничем не кончилась, – нашел новое возражение Хамфри. – А теперь вы оба уже стали взрослыми.
– Ах, до чего же ты ошибаешься, – решительно возразила Эдит. – Знаешь, сколько она отвергла за это время предложений руки и сердца. Лучшие джентльмены Лондона неустанно ищут ее благосклонности, но она всем отказывает. И на каком, тебе кажется, основании? Не потому ли, что она до сих пор верна моему слишком гордому брату, хотя он так глуп и спесив, что совсем ее не заслуживает.
– Возможно, Эдит, что именно ты права, а я нет, – легко принял ее точку зрения Хамфри. – Женщины-то сплошные загадки, а я рассуждал с точки зрения здравого смысла.
– Вот, вот, – ехидно глянула на него Эдит. – Ты куда лучше смыслишь в характерах диких пони, чем в женщинах. Впрочем, оно и понятно. В Новом лесу они не слишком часто тебе встречались.
– Что верно, то верно, сестрица. Может, именно потому мне в Новом лесу так и нравится.
– После вашего заявления, сэр, чем скорее вы снова туда уберетесь, тем лучше, – парировала его выпад младшая сестра.
Эдвард, первым решив, что пора отступать, поманил Хамфри прочь из гостиной.
– Ты здесь встречался уже с хранителем? – полюбопытствовал он, едва остались они один на один.
– Нет, только еще собираюсь, потому что я первым делом хотел увидеть тебя.
– Тогда едем вместе, – принял решение Эдвард. – Видишь ли, одному мне будет гораздо труднее объяснить, почему я тогда настолько несправедливо к нему отнесся.
– Ох, Эдвард, не надо ему объяснять. Просто веди себя с ним, как прежде. Этого совершенно достаточно.
– Ну, это мне будет совсем не трудно, – откликнулся Эдвард. – Ведь я, как и прежде, безмерно его уважаю и действительно перед ним в огромном долгу. Просто не представляю, насколько неблагодарным ему теперь кажусь. Ведь я даже не удосужился посетить его за все время, что живу в Лондоне.
– Полагаю, он все поймет. Ты занят обязанностями при дворе, да мог и вообще не знать, что они с Пейшонс сейчас живут здесь. Ведь и впрямь нигде его, кроме Нового леса, не видел. Наше с тобой появление вместе именно это и подтвердит. Скажешь, что я сегодня приехал и рассказал тебе о его благородном поступке.
– Как ты тонко все чувствуешь, брат, – сказал Эдвард. – Боюсь, что и с Пейшонс не ошибаешься, а Элис как раз не права.
– Нет, я склоняюсь как раз к обратному, – покачал головой младший брат. – Элис правильно говорит: я всю жизнь провел в лесу. И по той самой причине, скорее всего, в данном случае ошибаюсь.
Мистер Хидерстоун принял Эдварда так, словно меж ними вовсе не пролегала размолвка, и они снова, как семь лет назад, долго и задушевно беседовали. Все недоразумения были забыты, но Эдвард, считая необходимым их окончательно разрешить, сказал:
– Сэр, вы имеете полное основание счесть меня слишком гордым и скоропалительным в своих выводах, но уверяю, что больше вам не представлю повода усомниться в предельной моей благодарности.
Пейшонс при появлении Эдварда вспыхнула и не сумела скрыть дрожи в голосе. С того дня он бывал у нее ежедневно. О том, что случилось в прошлом, ни он, ни она старались не вспоминать, зато не жалели совместных усилий, отстаивая осторожно, но тщательно вновь возникшие между ними мало-помалу дружбу и доверительность. А потом они вдруг объяснились.
Спустя год после возвращения короля в Хэмптон-Корте устроены были сразу три свадьбы: Эдварда Беверли с Пейшонс Хидерстоун, Чалонера с Элис Беверли и Гренвилла – с Эдит. Его величество лично вел невест к алтарю со словами:
– Поистине мы не нашли у себя бы наград столь высоких за их многолетнюю преданность нам.
Разумеется, не оставим мы втайне судьбу и других участников этой истории. Хамфри остался верен склонности своей к фермерству. Эдвард ему предоставил без всякой ренты огромный участок земли со всеми угодьями, и младший брат столь успешно повел на нем дело, что за весьма быстрый срок у него оказалось достаточно средств на приобретение собственного поместья. Клара, на долгое время пропавшая с нашего горизонта, все эти годы вынуждена была провести у внезапно нашедшегося дальнего родственника, чье подорванное здоровье крайне нуждалось в ее постоянном присутствии и заботах. Хамфри ее разыскал, и его предложение руки и сердца было принято. Спустя год с начала совместной их жизни немощный подопечный Клары отошел в мир иной, оставив ей очень солидное состояние.
