но вы просто наступили на его искренность.
— Вот именно, мы в полиции, а не на шоу, где все должны улыбаться друг другу и притворяться теми, кем не являются.
— Вы всегда смотрите с негативной точки зрения?
— Я смотрю с объективной точки. А если у тебя иное представление, то могу сказать тебе тоже, что и тому парню.
— Не вам решать! — повысила я голос, хотя так редко себе это позволяла.
— Определённо не мне, но и не вам решать, как мне вести себя с людьми. Моё время дорого стоит, поэтому больше не доставайте меня подобными вопросами, — предупредил он, смотря не в глаза, а куда-то дальше, казалось, в самую душу. А затем развернулся, и оставил меня наедине с собственными мыслями.
Наши дни
— А ты действительно изменился с нашей первой встречи, — сказала девушка.
— Я должен принять это за комплимент?
— Ты вернулся из-за договора? — пропустила я мимо ушей его вопрос.
— Сразу переходишь к делу, не похоже на тебя.
— Учусь у лучших, — съязвила я.
Его губ коснулась едва заметная усмешка, а затем он сел в кресло, приняв мою позу, и настроев зрительный контакт. Сказать честно, было трудно выдержать его взгляд, но я продолжила смотреть прямо и гордо, не дав дрогнуть ни одному мускулу на лице. Годы работы с ним не прошли даром, частично закалив мой характер.
«— Что посеешь, то и пожнёшь», — произнесла я про себя.
— Ладно, видимо, лучше сразу разобраться во всём, иначе, чем больше я говорю не по существу, тем больше вызываю у тебя негативные эмоции.
— Откуда тебе знать, какие эмоции я испытываю прямо сейчас? — задала вопрос я, не подумав, насколько болезненным он будет для него. — Прости, я не хотела.
— Всё нормально. Это правда. Итак, договор, — попытался сменить тему он.
— Даниэль, — произнесла я.
— Элизабет, всё нормально. Хотя, я не имею понятия, что такое нормально. Ты знаешь, после встречи с тобой, я стал хотеть понимать чувства. Вот чёрт, разве раньше я стал бы всё это говорить?
— О нет, прежний ты сказал бы что-то наподобие: «Твои эмоции тебя и погубят», а затем бы просто ушёл. «Краткость — сестра таланта», как раз для тебя и придумали эту фразу.
— Я вчера раскрыл очередное дело.
— Не сомневаюсь.
— Но после, кое-что произошло, и этому я не могу найти объяснения.
— И что же? — спустя минуту молчания спросила я.
— Мне было жаль. Ты же знаешь, я не умею успокаивать или поддерживать, но в этот раз всё было по-другому. И я впервые в жизни испугался, когда мимолётные эмоции захлестнули меня. «Как люди справляются с ними»? Я думал об этом всю ночь, и, впервые, был рад тому, что всю жизнь ничего не чувствовал. Но чем больше думал, тем больше понимал, что всё же хочу быть обычным, нормальным человеком с эмоциями, чувствами и желаниями. Поэтому, мне нужна ты. Контракт…
— Элизабет, — ворвался в наш разговор голос юка.
— Что случилось? На тебе лица нет, — обеспокоенно поинтересовалась девушка.
— Начальник… Начальник Бекер…
— Что с ним, Люк?
— Он…Он…
— Соберись же, наконец, и скажи! — прикрикнула она на него, а я, не став дожидаться, поспешил вниз, потому что уже понял, что произошло.
Белые стены клиники нагнетали скуку и уныние. Мальчишка четырёх лет задумался над тем, кто придумал, что этот цвет должен настраивать на положительные эмоции? Хотя, он даже не знал, что такое положительные эмоции. Он уставился на стену перед собой, и по всему его виду трудно было понять, что же он хочет на ней увидеть. Взгляд был абсолютно пустой, будто всю радость, присущую детям, вдруг выкачали. Каждый, кто видел его впервые, мог подумать: что у него просто нет настроения, или родители не купили ему игрушку, о которой тот мечтал. После трёх лет его мама серьёзно забеспокоилась, ведь ребёнок не проявлял никаких эмоций. Муж успокаивал её тем, что у него просто другое развитие, но глубоко в душе понимал, что всё гораздо серьёзнее. Он сутками сидел в своём кабинете, изучая медицину и психологию, обращался к самым известным профессорам, но никто не мог назвать ему точную причину.
— Это какая-то болезнь? Вам приходилось наблюдать подобное ранее? — взволнованно спросил мистер Им у педагога, который когда-то преподавал ему психологию в университете.
— Боюсь, что с таким я сталкиваюсь впервые, — ответил тот, скрестив кончики пальцев и смотря в монитор. — Ребёнок полностью здоров, никаких отклонений нет.
— Вы уверены? Может нам снова сдать анализы, пройти ещё каких-то врачей? Может, вы чего-то не увидели или…
— Джош, успокойся, — прервал его профессор.
— Как я могу успокоиться? Мой ребенок, будто робот, а вы говорите мне успокоиться? — повысил он голос, а затем тяжело осел на стул.
— Ему только четыре. И пока я не вижу в этом серьёзной проблемы. Он прекрасно развивается, можно сказать даже, что не по годам. Уверяю тебя, твой сын в скором времени станет очень значимой личностью. И кто знает, может отсутствие эмоций станет для него некой защитой. Я продолжу наблюдать за ним, но ты не должен делать из этого трагедию, так сможешь только навредить. Ведите себя с женой так, будто ничего не произошло. Знаю, будет трудно, но вы должны справиться.
— Хорошо, — устало сказал мужчина. Профессор ободряюще похлопал его по плечу, и, проводив до выхода, ещё долго смотрел ему в след, а в голове у него крутилась лишь одна мысль: «Ребёнок вырастет весьма необычным, но вы будете гордиться им».
Шли годы. Мальчик рос, его мышление менялось, и уже в пять лет он мог с лёгкостью прочесть любую книгу, а вопросы, которые его волновали, были глобальнее, чем познания взрослых, которые не на всё могли ответить. Но если на такие вопросы всё же можно было найти ответ в книгах, то на вопрос про эмоции приходилось сочинять ложь. В раннем возрасте это ещё помогало решить ситуацию, но когда твой ребёнок слишком умён, чтобы отличать её от правды, ничего не оставалось делать, как просто переводить тему в другое направление.
— Дэн, кинь мне мяч, — попросил мальчишка с беззаботной улыбкой и копной тёмных кудрявых волос, которые постоянно падали ему на глаза, но он уже смерился с этой участью и перестал их убирать. Его звали Лео, и он был первым, кто подошёл к Даниэлю в его первый день в садике, и вскоре стал его единственным другом. — Поиграй со мной, почему ты всегда что-то читаешь? — обиженно спросил Лео.
— Не сейчас, — не отрываясь от книги, ответил Дэн.
— Ты
