- Во! - показал дракон и так решительно стал лапами камни раскидывать. И на пиратов кровожадно посматривать из-под бровей.
- Ма-а-алчать, слон! - взревел бургомистр в клетке и развернулся к толпе драконовских бургомистров, - эй вы, предатели! Мне император лично сказал, никому ничего не сделает. Всем похищенным полное прощение... А знаете ли вы, какие сейчас перечисления из казны на бургомистров! Сейчас нас еще больше холят и лелеют. Сейчас нам любой чиновник из метрополии - тьфу! Тьфу и все! Высочайшим указом запрещено бургомистров по загривкам валтузить! А мы валтузь кого хочешь и кого не хочешь ради блага нашего великого императора! А? Проходимцы, а кто сейчас не вернется, тех велено предателями считать. Мироеды!
Бургомистры заволновались, заскребли загривки, да по одному и потянулись к пиратскому кораблю.
- Давай, давай! Не боись, рептилия у нас под прицелом! - этот-то все бесновался у себя в клетке.
А дракон сник, буйную головушку повесил, закручинился, - Что ж вы, братцы, - говорит, - Мы ведь договаривались...
- Гоголь-моголь ядовитый! - завизжал один из бывших освобожденных бургомистров из-под дюзы пиратского корабля, - С такими зубищами, как у тебя-то, я с собственной женой в два счета договорюсь! Пропадай ты пропадом!
Дракон повернулся от корабля, лег, положил бородатую морду на передние лапы, укрыл хвостом уши и сказал:
- Тогда стреляйте, теперь что.
- Дайте я, дайте я! - запросил бургомистр в клетке, - И выпустите меня отсюда наконец. Вырежьте меня!
Дохлономер сказал, что пошли, Адмирал, а пиратам сказал, чтобы загружали клетку с бургомистром. А Курумбурум плюнул и пошел как раз к дракону, сел с ним рядом и погладил по голове, дескать, ничего, ничего, милый, бог даст, еще все наладится.
И Курумбурум сказал своему другу Дохлономеру, что остается, что дракона нельзя бросать одного, и пусть он его не уговаривает, а дракон ему ревматизм подлечит огоньком.
Дохлономер подумал, что тогда надо побыстрее идти на корабль, чтобы никто не начал стрелять, а потом подумал, что надо бы все же отговорить Курумбурума, но тот покачал головой, и Дохлономер бросился в рубку, но ему не хватило двух секунд - кто-то нажал на все кнопки, и на том месте, где были дракон с адмиралом, получилась одна яма. А кто это сделал, так и не удалось узнать, потому что в рубке были почти все пираты и все спасенные бургомистры, и каждый из них хотел убить дракона. Поэтому кто, это все равно, так подумал Дохлономер потом.
Они вернулись с победой, и их приветствовали жители столицы и окрестных деревень и несли на руках спасителей и спасенных от ракетодрома до дворца.
Милостивый и великий император приветствовал победителей дракона и устроил пир для всех, кто хотел напиться и наесться. После этого пира умерли, отравившись, первые четверо из пиратов и один из бывших освобожденных бургомистров, который тише всех кричал "Да здравствует император" на ракетодроме.
А поближе к утру взял наш повелитель под ручку капитана Дохлономера и повел в свою императорскую сокровищницу. А там у него весы такие были устроены: один конец тонкий и узкий и к самому потолку высокому поднят, и на нем сидит принцесса и ее прислужницы, и стоит кровать под балдахином, и еще там полно сундуков с камнями самоцветными, ну, там смарагдами, яхонтами, аметистами, малахитовыми шкатулками, с золотишком, рухлядью пушной, да с полцарством впридачу. А другой конец у весов, толстый и широкий, в самый пол каменный вдавлен, и что-то маленькое серенькое и пыльненькое там лежит.
- Вот, - говорит император, - Выбирай, полковник, это тут хороший конец сказки, - и показывает на дочку с причиндалами, - А это плохой конец для отрицательных героев, ну, для драконов, Баб-ег, для Кащеев, чернокнижников. Правда, до этого плохого конца там сказка продолжается, а хороший конец конец, вот тебе жена, богатство, и все. Но это иносказательно, само собой, ухмыляется император, - Для хорошего конца вот тут и лесенка припасена у меня, полезай, живи с дочкой моей. Ну, а для плохого только твое плечо - подними от пола и держи, сколько, ведать не ведаю, как тяжело это, знать не знаю... пока сказка не кончится. Ну, полезай... Нет?..
Спали все давно, а тут так враз всхрапнули, что бабушка спицы выронила:
- Батюшки мои! - притворно рассердясь, воскликнула она, - Им сказки рассказывают, а они щеки давят!
Она утешила Федор Ивановича, потом всех разбудила, и все пошли спать по каютам, чтобы видеть хорошие сны.
Леппилюнтль лежал и не спал; завтра быть на острове Сокровищ, к вечеру опять в море и курс к Побережью, но уже имея на борту сундук с сокровищами... смарагдами - улыбнулся он. А сегодня в море вышел, наверно, Груб со своими головорезами и принялся утюжить море там, где должен будет пойти "Ночной ветер". Как Грубу удается всегда оказываться в точке встречи с погрешностью не больше полумили, для Леппилюнтля оставалось загадкой, разгадывая которую можно добиться только головной боли: ведь курс Ветра каждый раз бывал не тем, что в прошлый раз. Вообще в этих загадках своего и своих спутников положения капитан старался не разбираться - в каждой разрешенной игре есть правила и инструкции, и если хочешь играть, играй по правилам. Правда, играть не хотелось совсем.
"Ночной ветер", словно щеголь с Аламеды, вошел в бухту чуть ли не при полной парусности - рулевой прекрасно знал сложный фарватер. Их встречали, стоя у своего дома у моря, сэр Ален Александр, худой и черноволосый, одетый в холщовые рубаху и штаны, и Салли, симпатичная широкоскулая девчонка с бандитскими глазами, одетая так же, как отец, и держащая ладонь левой руки на рукоятке пистолета, который торчал у нее из-за пояса.
- How do you do! - сказал сэр Ален Александр, когда пираты вытащили на песок берега шлюпки, - Здравствуйте.
- I do!.. - сказал Леппилюнтль, - Здравствуйте, царица души моей, - он поклонился Салли.
- Угу, - сказала Салли, не отводя пристального взгляда от горизонта.
Сэр Ален Александр пожимал руки всем пиратам, каждого называя по имени, каждого церемонно приглашая пройти в дом, отдохнуть с дороги. Потом уже сказал Леппилюнтлю, Федор Иванычу и Кольке:
- Не обращайте внимания. На нас готовится нападение... я забыл, к сожалению, кто. Поэтому Салли должна быть наготове. Ведь на пьяниц-часовых положиться нельзя... Салли, теперь идем?
- Я останусь здесь, разумеется, - сказала девочка суровым голосом.
Но теперь она лишь делала вид, что наблюдает за горизонтом, а на самом деле, скосив глаза, разглядывала Кольку, его серьгу в левом ухе, как у капитана, его повязку на волосах, как у капитана.
Кольку не интересовала Салли - пистолет у него самого был, и даже абордажная сабля была. И он направился за мужчинами.
Тогда Салли, надувшись обиженно, что ее так мало уговаривали, подошла к матросу, оставшемуся у шлюпок, и спросила, вглядываясь, вглядываясь в горизонт:
- Вы ведь все равно здесь сидеть будете?
- Да, Салли, а что?
- Не исключено, что с минуты на минуту на горизонте покажется неприятель. Он давно уже злоумышляет, я знаю! Так вот, если неприятель появится, стреляйте. У вас есть пистолет?
- Нет. Но я закричу.
Салли с сомнением осмотрела матроса:
- Но вы докричите? Я могу быть в вас уверена?
Матрос кивнул серьезно и спокойно.
- Хорошо. Кричите громче, я буду невдалеке.
Сэр Ален Александр, капитан, Федор Иванович и Колька сидели на кухне дома его величества и пили чай.
- Леппилюнтль, - сказал король острова Сокровищ сэр Ален Александр, - В речку калинник пошел, и погоды стоят удивительные. Пойдем посидим на ночь с утром?.. Потом и отправитесь, а?
- Хорошо бы, но нам надо вечером уходить.
- Да что ты опоздаешь что ли? - сказал король.
- Нет, - капитан посмотрел на Федора Иваныча.
- Нет. Надо, так надо, - сказал доктор.
- А кто такой калинник? - спросил Колька.
- Ох-х! - сэр Ален Александр испугался, - Вы, бандиты, до чего ребенка довели! Коленька... ты на рыбалку-то ходил в жизни?!
- Нет, - пожал плечами Колька, - А чего такого?
- Калинник - это рыба, такой лещ, Колька. Почти красный, вот такой, Леппилюнтль развел руки на полметра и сам с сомнением посмотрел на разведенные руки.
- Какое во! - воскликнул сэр Ален Александр, - Я прошлый год принес на восемьдесят девять сантиметров... с половиной... и без... хвоста это!
- Да бросьте, мужики, - сказал доктор, - Таких лещей и в природе нет. Ну, кило, ну, два, но куда ж вы замахнулись уже!
Король вскочил, покраснел, промчался мимо вошедшей в кухню Салли, погремел в прихожей ящиками и притащил разогнутый крючок пять с половиной, надломленный конец от телескопического удилища и засушенный хвост леща, действительно большой.
- Вот-вот! - кричал он, - Я его на крючок этот вытащил, этот телескоп он мне обломил! Вот его хвост! Он мне этим хвостом в челюсть заехал, я полчаса в кустах корону искал!
Федор Иваныч сказал:
- Ну, чего так волноваться, ваше величество, я верю вам, верю...
