Отлично!
— В среду я иду к Алексу, там и поужинаю, — объявила Бланка.
— А я буду у Софии. Мне надо закончить мой фотопроект, — сказал Данте.
Всё шло своим чередом. Каждый рассказывал, чем собирается заняться, про всякие свои интересные дела.
Только у меня ничего интересного не намечалось. Сперва будет гимнастическая тренировка, это я в принципе люблю, но потом придётся дудеть на флейте и, как обычно, умирать от скуки на продлёнке.
— Я хочу… — начала я.
— Ева, не придумывай, у тебя тренировка во вторник и флейта в среду, — перебила меня мама.
— Меня зовут Астрид!
Но всем до лампочки.
— В пятницу я иду на вечеринку, — объявил Юлле.
— Это мы ещё обсудим, — сказал папа. — Чтобы не вышло, как в прошлый раз. А ты, Данте, всё-таки приходи домой ужинать. Хотя бы иногда.
— Мне нужна отдельная комната, — проворчала я.
Но на мои слова опять никто не обратил внимания.
— Бланка, а у тебя будет танцкласс? — спросила мама.
— Да, в четверг.
— Я тоже хочу заниматься чем-нибудь весёлым после школы! — надулась я. — Мне нужна свобода!
Все повернулись ко мне и сказали хором:
— Но, Ева, ты же будешь на продлёнке, как обычно.
Тут я разозлилась:
— Меня зовут Астрид! И мне надоела ваша продлёнка!
Несколько дней спустя мы с моей лучшей подружкой Марьям сидели на продлёнке и складывали мозаику. Марьям — волка, а я — картинку, похожую на дом из «Майнкрафта», у меня хорошо получаются сложные орнаменты. Было непривычно тихо, потому что большинство детей ушли гулять и играли на улице в снегу. Мы с Марьям устроились подальше от комнаты, где Яннис и Рафаэль сражались в настольный теннис — уж больно они кричали.
Вообще-то я люблю круговой пинг-понг, но, к сожалению, на продлёнке почти все ракетки рваные. Единственную целую пару быстренько подхватили Яннис и Рафаэль, мы даже глазом не успели моргнуть.
Но главная проблема в том, что я не люблю быть в группе, а на продлёнке всё битком набито детьми. И от них нигде не скроешься. А ещё нас там кормят бутербродами с очень странным сыром, на вкус он как замазка.
Вдруг из большой комнаты раздались крики и музыка. Я откинулась на стуле назад — посмотреть, что там происходит.
— Ну вот теперь Элли и Вибеке вздумалось танцевать под хиты музыкального фестиваля Мелло, — вздохнула я. — Только у них не танцы, а сплошное кривлянье.
— Просто тебе не нравится этот фестиваль, — сказала Марьям. — А всё из-за того, что он нравится Юлле и Данте.
Я об этом и не думала. Хотя, может, и так. Ну, немножечко.
— Просто мне не нравится такая музыка. О нет, они ещё и на всю громкость врубили!
— Hello! Hello! — принялась подпевать Марьям.
Тут все прибежали с улицы назад и подняли страшный шум. Вот так всегда. Лучше бы я дома сидела: забралась бы на кровать с толстой книгой и растворилась в ней. Читала бы в тишине. Так ведь нет же! Продлёнка — настоящая тюрьма, хоть двери и не заперты, вечный шум и гам. И вот, когда мне показалось, что я больше ни секунды не выдержу в этом бедламе, мимо прошёл Янне:
— Астрид, ты вроде шить хотела? Одна машинка свободна.
Я страшно обрадовалась — обожаю шить! Но на продлёнке швейные машинки вечно заняты, так что нужно записываться заранее. Да и то часто приходится шить с кем-то по очереди, а мне это не по нраву — не люблю ни с кем делиться.
Я решила сшить сумку. Достала бирюзовую ткань и заправила красную нитку — отличное сочетание! Я начала шить, стараясь вести строчку ровно-ровно. У меня получалось просто классно — шик-блеск!
Но тут появился Адам — выскочил, словно чёрт из табакерки, встал позади и запыхтел мне в спину.
— Янне сказал, чтобы мы шили по очереди, — заявил он.
— Ты же видишь, я сейчас шью.
Я ужасно разозлилась: у меня работа в самом разгаре, а он отвлекает. К тому же Адам страшный копуша, худшего напарника и представить трудно. Если он засядет за машинку, я никогда не дошью свою сумку. Будет едва шевелить педалью, всё переделывать, строчить назад или зигзагом — он вечно так!
— Вы же можете чередоваться, — предложил Янне. — Ты согласна, Астрид?
— Ладно, — буркнула я и отодвинулась.
Вот так всегда, думала я, пока смётывала две стороны сумки. У бабушки я могу шить часами, а на продлёнке стоит мне только сесть за швейную машинку, как тут же кто-нибудь приходит и мешает. Вдруг я заметила, что Адам вынимает мою нитку.
— Что это ты делаешь? — возмутилась я.
— Мне не нужна красная нитка, — ответил он.
— Но я-то шью красной!
— А я нет. Мне нужна чёрная.
Снова вмешался Янне:
— Может, вам лучше шить одной и той же ниткой?
— Но мне нужна красная!
— А чёрная не подойдёт? Она менее заметная, — попробовал уговорить меня Янне.
Я посмотрела на него в упор. Он что, ничего не понимает? Не видел мою сумку? Да на этой строчке всё держится!
— Я не хочу быть незаметной, — сказала я, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. — Я хочу быть неповторимой!
Янне раскрыл рот, но я не унималась:
— Пусть Адам тоже шьёт красными нитками либо пересаживается за другую машинку!
— Но другой нет, — сказал Янне. — Тогда поменяй нитку, когда придёт твоя очередь.
Адам стал вдевать чёрную нитку, но никак не мог попасть в иголку. А я злилась всё больше и больше и вышагивала у него за спиной, пока он там копался.
У меня чуть не случился нервный срыв. Но Адам вдруг бросил всё, встал и пошёл к теннисному столу. Значит, не так-то ему и нужна была швейная машинка! От этого я негодовала ещё больше. Зато теперь можно было спокойно шить дальше.
Я снова заправила красную нитку и нажала на педаль. Вскоре сумка была готова — получилось классно. Но я всё ещё злилась и со стуком поставила машинку на место.
Янне захотел поговорить со мной. Это тоже типично для продлёнки — вечно нужно с кем-то о чём-то говорить, нельзя просто побыть в одиночестве и спокойно чем-нибудь заниматься.
— В чём дело, Астрид? — спросил Янне, наклонив голову, как делают взрослые, когда хотят залезть вам в душу.
— Почему только я постоянно должна менять нитку?
— Мне казалось,
