Да и мне невелика польза от тебя, коли ты прислуживаешь им ночью, а мне — днем.
С тех пор как корзинщица была повивальной бабкой королевы, она каждое утро находила у себя под дверью кучу серебряных монет. Она разбогатела, да так, что вскоре стала жить припеваючи.
Но вот случилось однажды, что одной очень бедной женщине стало совсем худо и пожаловалась она корзинщице на свою нужду.
— Чепуха! — сказала та. — Все не так уж и страшно. Стоит мне только захотеть, и мне легко будет тебе пособить, потому как что посеешь, то и пожнешь, а я очень пособила тому, кто обратился ко мне.
Но с того самого дня она больше не находила ни единого шиллинга у себя под дверью. А те деньги, что у неё были, словно ветром сдуло. И пришлось ей снова надевать корзины на руки и брести в город и в солнце, и в дождь.
Однако же король с горы Экеберг не всегда выполнял только поручения жены. Иногда он выходил из горы по своим собственным делам и сватался к городским девушкам, которые по воскресным и праздничным дням бродили вокруг в густом подлеске и в ущельях или же шли в лес по ягоды. Чаще всего можно было встретить его в обличье противного сморщенного человека с красными глазами. Но когда ему хотелось пользоваться успехом, он принимал личину Бернта Анкера [61] и появлялся под видом красивого, чуть старомодного человека со звездой на груди. Но это был всего лишь обман зрения. Он как был, так и оставался старым уродливым красноглазым троллем. И это было очень заметно на его потомстве. Потому что у женщин всегда рождались от него самые злобные и самые уродливые подменыши, прожорливые крикуны с огромными головами и красными глазами, от которых родители пытались как можно скорее избавиться. И потому-то на помощь высылали подземных жителей, послушных служителей почтенной королевской четы.
А в те времена подземные жители с горы Экеберг пользовались дурной славой. Они крали красивых и добрых человеческих детенышей в Грёнланне [62], в Энерхауге и особливо в Гамлебюене [63] и подкидывали взамен таких вот уродцев-подменышей. Подобные кражи и подмены детей случались так часто, что подземные жители даже не могли сами их вскармливать; поэтому они выкрадывали заодно и кормилиц для детей и часто оставляли их у себя навсегда. Но нашлась одна девушка из Гамлебюена, которую они поселили у себя и которой больше повезло. Она прожила в горе целый год в кормилицах у пригожего человеческого детеныша, которого украли подземные жители, но потом ей удалось бежать. То ли оттого, что ей вслед звонили колокола, или же она надела башмаки задом наперед, или же проболталась, или же нашла швейную иглу в своей сорочке, — вспомнить не могу. Довольно того, что она убежала.
А после она рассказывала направо и налево, как роскошно и замечательно жилось ей в горе Экеберг, как все были там к ней добры, как ласково толковали с ней, чтобы заставить её остаться там навсегда, и какой милый был младенец, которого она кормила. Каждое утро подземные жители говорили ей, чтобы она смазывала глазки ребенка снадобьем из кувшина, который висел на кухне. Но при этом добавляли, чтоб она хорошенько остерегалась бы и не смазала бы ненароком и свои глаза. Она не могла понять, почему они так говорят, ведь у ребенка были прекраснейшие глазки на свете. И однажды, когда хозяйки не было на кухне, она взяла да и намазала слегка снадобьем свой правый глаз.
Через полгода после того, как она вернулась от подземных жителей, ей надо было кое-что купить в мелочной лавочке Бьёркенбуша [64], на углу улицы Стурторвет [65] и площади Торвет [66]. И там у прилавка стояла хозяйка, у которой она жила в горе в кормилицах. Хозяйка воровала рис из выдвижного ящика, и казалось, никто этого не замечает или попросту её не видит.
— Добрый день, матушка, и надо ж было нам тут встретиться, — сказала девушка, поздоровавшись с ней. — Как поживает младенец?
— Ты можешь видеть меня? — удивленно спросила хозяйка.
— Да, а разве я не могу вас видеть? — спросила девушка.
— Каким глазом ты видишь меня? — спросила хозяйка.
— Погоди немного… А, правым, — ответила девушка и повела глазами.
Тогда подземная жительница плюнула ей в глаз, и с того времени девушка не видела им ни её, ни кого-либо другого, потому что она ослепла на правый глаз.
Хотя и потом и в Грёнланне и в Гамлебюене недостатка в младенцах с огромными головами не было, подземные обитатели горы Экеберг больше в этом не виноваты. Во-первых, просвещение шагнуло теперь далеко вперед, и, вместо того чтобы хлестать подменышей три вечера подряд по четвергам на мусорной куче или прищемлять им нос раскаленными щипцами, как было в обычае в те давние дни, теперь заставляют матушку Торгерсен или какую-нибудь другую колдунью заговорять ребенка от рахита, колдовства и волшебных чар.
Или же посылают одну из пеленок ребенка Стине Бредволден, которая так мудра, что может прочитать по этой пеленке, какая ожидает его судьба, а уж после этого решают, как с ним быть. А во-вторых, и король с горы Экеберг и подземные жители бежали. Потому что вечный бой барабанов и нескончаемые холостые выстрелы солдат во время последней войны [67], стук колес тяжелых повозок с оружием и снаряжением, грохотавших по дороге над крышей короля с горы Экеберг и сотрясавших его дом так, что серебро дрожало в шкафах вдоль стен, привели к тому, что тамошняя жизнь ему надоела. Один человек встретил короля ночью 1814 года со множеством возов, нагруженных всякими пожитками, и в сопровождении большого стада безрогих и клейменых коров.
— Боже мой, куда это вы собрались в такой поздний час в это страшное время с таким большим скарбом и таким стадом? — спросил этот человек.
— Хочу перебраться к брату, на гору Конгсберг [68], потому что не могу больше выдержать всю эту стрельбу, этот шум и гам, — ответил король с горы Экеберг, и с тех самых пор никто о нем больше ничего не слыхал и никто о нем никогда не спрашивал.
Нелегко было нашим пращурам ходить по морю в зимнее время, лодки в Нурланне [69] строили никудышные, вот и шли рыбаки к лопарям на поклон, чтобы
