комнату, где пахло мебельным лаком. – Придется мне вас оставить, – сказала она, – а то у меня стирки еще невпроворот. Веди себя хорошо, Роджер! Отвечай этому джентльмену вежливо. И ничего тут не грызи.
И Джоан ушла, а королевский философ сел на стул и стал разглядывать Роджера. С виду это был обычный мальчик лет восьми-девяти, только почему-то в ливрее.
– Скажи-ка, Роджер, – начал философ, – а почему на тебе ливрея пажа?
– Не знаю. Наверно, я забыл, но точно сказать не могу. Вот если б я точно помнил, забыл я или нет, тогда, наверно, знал бы, что раньше я это знал. А так – ну, не знаю… Может, я просто не запомнил, как забыл.
К проблемам эпистемологии философу было не привыкать, так что он понял мальчика без труда.
– Ясно, – кивнул он. – А теперь я бы хотел исследовать тебя как положено. Не возражаешь? – И на всякий случай добавил: – Это не больно.
– Я и не боюсь, – заверил Роджер.
Но королевский философ уже не слышал его. Он думал о книге, которую можно будет написать об этом диковинном ребенке. Какое открытие! Случаи, когда детей выращивали волки, уже известны, но никому еще не довелось изучить ребенка, воспитанного крысами. Это верный путь к славе! Королевский философ потер руки и, оставив Роджера дожевывать кисточку от абажура, пошел еще раз поговорить с Бобом.
– Так вы хотите его забрать? – нахмурился Боб.
– Просто провести кое-какие испытания… ну, знаете, взвесить его, обмерить и так далее. Выяснить, как могла повлиять на человеческого ребенка жизнь среди крыс. Это вопрос исключительной философской важности.
– Но когда он жил среди крыс, он еще не был человеческим ребенком, – возразил Боб. – Он только потом очеловечился.
– Помилуйте! Не мог же он и в самом деле быть крысой! – воскликнул королевский философ, печально подумав, с какими легковерными простачками приходится иметь дело.
– Хм-м… – протянул Боб. – Ну, хорошо. Приведете его обратно сегодня вечером. Да смотрите, не обижайте его! Не знаю, какую ответственность мы несем по закону, но он пришел именно сюда и постучался в нашу дверь – и мне этого достаточно. К тому же он славный малыш, хоть и грызет все подряд. Так что вы уж за ним приглядите.
– Можете не сомневаться, – сказал королевский философ.
Роджер тем временем сжевал все кисточки с абажура, кроме одной. Боб вздохнул, оторвал последнюю и положил ее мальчику на ладошку.
– Не понимаю, как ты все это перевариваешь, – пробормотал он.
– Ага, – кивнул Роджер. – Для меня это тоже загадка.
– Сейчас ты пойдешь с этим джентльменом и будешь делать все, что он скажет, понятно? А вечером он приведет тебя обратно – как раз поспеешь к ужину.
Роджер попрощался с Бобом и, всем довольный, зашагал следом за королевским философом.
Когда они добрались до дворцовой лестницы и начали подниматься, Роджер встрепенулся:
– О! Я тут уже бывал!
– Ты уверен, мой мальчик? – уточнил королевский философ.
– Да, да! Я катался на этих перилах.
Философ сделал себе мысленную пометку: «Не отличает реальность от фантазий».
В кабинете он первым делом взвесил Роджера, потом обмерил его с головы до ног, прослушал сердце и пересчитал зубы. Нельзя сказать, чтобы от этого многое прояснилось, но философ обратил внимание, что зубы у Роджера вполне человеческие. Искать хвост казалось бессмысленным: и так было очевидно, что с крысами у мальчика нет ничего общего.
– Очень хорошо, Роджер, – сказал королевский философ. – А теперь нам нужно проверить твое умственное развитие. Сколько будет два и три?
– Два и три чего? – озадачился Роджер.
– Ладно, давай так: если у тебя есть две вещи, а тебе дадут еще три, сколько у тебя будет?
– Ну, это смотря какие вещи! Если совсем маленькие, то даже и так будет мало. А если большие – то, наверно, столько и не утащишь.
– Так, понятно. Половина четвертого – как это можно сказать по-другому?
– А-а, про сыр я все знаю! – обрадовался Роджер. – Это у нас чеддер. И четверть четвертого – тоже. А четверть пятого – стилтон. Первый – ланкашир, второй – венслидейл…
– Ничего не понимаю, – признался королевский философ, но аккуратно все записал.
– Ну, это когда люди подходили к прилавку и просили полфунта номера четвертого, это был чеддер. Или, там, четверть фунта номера пятого – это был стилтон. Вот он мне, кстати, больше всего нравится! В нем червячки! В общем, иногда эти люди говорили не «полфунта», а просто «половину». Так я и понял, о чем вы спрашиваете. Хитро вы это придумали! – похвалил он королевского философа.
– Э-э-э… спасибо. А скажи-ка мне, когда ты научился говорить?
– Когда превратился в мальчика.
– Ну, ведь мы с тобой знаем, что на самом деле никакого превращения не было, не так ли? Ты всегда был мальчиком. Ладно, допустим, ты думал, что ты крыса. Но крысы не могут…
– Когда я был крысой, я вообще не думал! Я просто был! Так что нет, я никогда не думал, что я – крыса. Я начал думать только потом, когда стал мальчиком. И теперь я думаю, что я – мальчик. Но вы меня что-то совсем запутали. Теперь главное, чтобы я не разволновался.
– Ладно-ладно, успокойся, – нервно сказал философ. Он не привык общаться с детьми и, честно признаться, не ожидал от них разумного поведения. Но даже король и тот был разумней этого странного мальчика. – Не расстраивайся, – добавил он. – Я просто задам тебе несколько вопросов о мире, в котором мы живем. Ты знаешь, как зовут премьер-министра?
Роджер расхохотался так, словно услышал отличную шутку.
– Нет! – выдавил он сквозь смех.
– А как называется этот город?
– Надо же, я и не знал, что он как-то называется! Я думал, он просто есть – ну, как крыса.
– Как зовут короля?
– О, а это я знаю! Его зовут король Генри.
– А королеву?
– Нет, королеву – не Генри. Ее зовут Маргарет.
– Ну а принца?
– И не Генри, и не Маргарет. Принца зовут Ричард.
– Ну и ну! – удивился философ. – Ты знаешь по именам все королевское семейство! Молодец!
– Я даже знаю, как зовут девушку, на которой скоро женится принц. Ее зовут Мэри Джейн.
– Мэри Джейн? – переспросил королевский философ. – Нет, что ты! Ее зовут Аурелия.
Роджер посмотрел на него с сомнением.
– Ну, может быть, это у нее еще одно имя, – уступил он. – Но на кухне ее все зовут Мэри Джейн. Уж это-то я точно знаю.
Королевский философ записал: «Фантазии о близком знакомстве со знаменитостями. Обычное явление
