Александр Судоплатов
Дневник
Вступительная статья и составление О. Матич, подготовка текста, послесловие и комментарии Я. Тинченко
Серия выходит под редакцией А.И. Рейтблата
© О. Матич. Вступ. статья, состав, 2014
© Я. Тинченко. Послесловие, комментарии, 2014
© ООО «Новое литературное обозрение». Оформление, 2014
Дневник Александра Судоплатова оказался у моего отца по воле случая. В ранней юности их пути пересеклись в Первом Партизанском генерала Алексеева пехотном полку, после чего они ни разу не встречались. Судоплатову тогда было семнадцать, а отцу тринадцать лет. В 1972 году отец опубликовал воспоминания о своем участии в Добровольческой армии, главу из которых Судоплатов прочел в военно-историческом журнале «Часовой». Она была посвящена десанту алексеевцев в Геническ в апреле 1920 года и напомнила Судоплатову далекое прошлое и самого автора. В первом письме отцу от 7 ноября 1973 года он писал: «Я все время вел дневник, и у меня даже есть рисунок “Борис Павлов”. Хотя сходства, наверное, не было в рисунке, но зато Георгиевский крест вышел удачно. Близко встретился я с Вами во время Генич[еского] десанта». Далее следовали выписки из дневника об отце: «Дорогой рассказали, что наш юный доброволец Б. Павлов, 13 лет поступивший в полк под Курском (командир полка взял его за крестника), ходил накануне в Ростов (переодевшись крестьянским мальчиком), разузнал все тайны, где батареи, штабы, сколько и какие войска, и сегодня ночью пришел в Батайск». Письмо заканчивалось словами: «Очень рад, что встретил хоть одного алексеевца, который помнит Батайск, Кубань, Крым и еще Кубань».
Не зная адреса Бориса Павлова (1906–1994), Судоплатов (1902 –?) написал в редакцию «Часового» с просьбой переслать его письмо. Я хорошо помню, как мы дома смеялись над описанием папы, воображающего себя индейцем: «Командир полка и адъютант стоят на крыше дома и наблюдают в бинокль. Очевидно, что-то заметили. Борька Павлов, наш 13-летний партизан, который получил в Батайске Георгия за разведку, лазил в парке по деревьям, изображая из себя индейца и бросая в воздух стрелы, которые он взял в музее». Затем выписка из описания похода в Геническ: «Когда я глянул на своего соседа справа, то ахнул. Со мной рядом шел Борис Павлов, он шел, весело подпрыгивая и что-то напевая, в руках он нес стрелу из музея Филиберга. Убьют мальчишку. “Борис, иди в обоз!” – сказал я ему. “Зачем? – пожал плечами он. – Думаете, я боюсь!” – “Слушай, иди в обоз!” – крикнул я на него. Но он взвизгнул и скорчил мне рожу». Судоплатов в дневнике подробно описывает имение француза Филибера на Азовском море, разграбленное красноармейцами незадолго до прихода алексеевцев. В зале усадебного дома оставались рояль, пианино и большие кресла, в кабинете валялись гипсовые статуи с отбитыми головами, носами и руками и приборы для физических опытов, а в музее среди прочих объектов старины были лук и колчан со стрелами, одну из которых подросток взял себе на память.
Судоплатов пишет об отце как о веселом подростке. В одном месте он описывает его поющим: «Хорошо он поет. Бывало, в Ивановке вечером, после молитвы, мы садились на улице, и Павлов высоким детским чистым альтом начинал: “Пусть свищут пули”. Это была его любимая песня. <…> Звенел его чистый альт, и хор подхватывал припев». Эту песню пели солдаты во время Первой мировой войны, потом добровольцы, а затем она стала песней алексеевцев. В письме отцу в 1970-е годы Судоплатов вспоминал: «Я помню, сколько раз слыхал раньше, как Вы хорошо поете, и специально бежал Вас слушать». Папа действительно хорошо пел. Он меня научил этой песне, и мы вдвоем часто пели ее в долгих поездках. А в 1970-е годы в Москве Василий Аксенов привел меня в гости и рассказал, что я знаю белогвардейские песни – после долгих уговоров я спела им «Пусть свищут пули».
В ответ на письмо Судоплатова отец послал ему свои воспоминания, которые, как пишет Судоплатов, он прочел залпом и в свою очередь послал отцу дневник: «…у Вас есть внуки (т. е. наследники) – у меня никого нет, и я часто думаю о своем дневнике – его выбросят в сор или сожгут после моей смерти. Если Вы ничего не имеете против, я его дарю Вам; если он не будет Вашим внукам интересен, Вы по прочтении, может быть, отдадите его в какой-нибудь архив музея – эмиграции». (Судоплатов наверняка имел в виду детей, а не внуков; после смерти отца дневник хранился у меня, и я собираюсь передать его в ГАРФ.) Папа опубликовал выдержки из дневника в «Первопоходнике», военно-историческом журнале Объединения первопоходников – участников первого Кубанского (Ледяного) похода, издававшемся в Лос-Анджелесе. Номер, посвященный алексеевцам, в котором главное место занимали фрагменты дневника Судоплатова, вышел под редакцией отца в 1974 году. Публикация вызвала у Судоплатова чувство гордости: «…ведь наша жизнь прошла для будущего <…> сознание того, что там в России кто-то возьмет в библиотеке Вашу Книгу или сборник Первопоходник, прочтет ее, задумается и понесет скромный букетик к памятнику Белому воину или поедет поклониться кургану на Перекопе, – нас утешает». Это знакомые чувства белого эмигранта, надеявшегося в виртуальной форме вернуться на родину. С похожими надеждами на восстановление в России правдивой истории Белого движения жил отец, но, как и его старший однополчанин, он этого не дождался. Правда, подготовка переиздания в России воспоминаний «Первые четырнадцать лет» под моей редакцией[1] началась еще при его жизни. В них я поместила несколько рисунков Судоплатова. Теперь эти воспоминания доступны в Интернете, как и номер «Первопоходника», посвященный алексеевцам. И, наконец, дневник Судоплатова выходит в мемуарной серии издательства «Новое литературное обозрение», подготовленный к печати и откомментированный Ярославом Тинченко.
История моего знакомства с Ярославом такова. В киевском архиве в 2011 году меня заинтересовал молодой человек, сидевший рядом и читавший газету «Киевлянин», которую основал мой прадед В.Я. Шульгин. Мы разговорились. Оказалось, что Ярослав Тинченко – историк, занимающийся историей именно Алексеевского полка. К моему удивлению, он был хорошо знаком с воспоминаниями моего отца. Совсем неожиданным для меня был его вопрос – знаю ли я, где находится дневник Александра Судоплатова. Узнав, что он хранится у меня, Ярослав пояснил мне, насколько это ценный исторический источник, и предложил опубликовать его. Эта встреча и привела к публикации дневника в России. «Ведь наша жизнь прошла для будущего», – писал Судоплатов в 1975 году. Произошло именно так, как он и мечтал – «что там в России кто-то возьмет [дневник] в библиотеке».
Судоплатов был сыном сельского священника на Украине и сам учился в духовной семинарии, откуда ушел в Добровольческую армию. В октябре 1919 года под Харьковом он поступил в учебный батальон Первого Партизанского генерала Алексеева пехотного полка, служил в команде связи у поручика Кальтенберга, а в Геническе в офицерской роте как унтер-офицер. Вот что пишет папа о поручике в своих воспоминаниях: «Офицер нашего штаба, пор[учик] Кальтенберг, вернувшись как-то вечером в свою квартиру (в Батайске), нашел стену своей комнаты развороченной, а под кроватью неразорвавшийся шестидюймовый снаряд. Это послужило у нас темой для безобидных шуток о педантичном, любящем порядок поручике с немецкой фамилией. Смеялись не зло, а любя»[2]. Судоплатов в отцовских воспоминаниях не упоминается. Он эвакуировался из Севастополя в Галлиполи на корабле «Саратов» вместе с генералом Кутеповым, потом в Болгарию, а затем, как и отец, попал в Королевство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. – Югославия). В Белграде Судоплатов переписал свой дневник, пометив 1924 годом и разместив в нем свои замечательные рисунки; многие из них делались на месте событий. В какой-то момент – когда именно, мне неизвестно – он уехал во Францию и в 1970-е годы жил в предместье Парижа Масси.
Семья моего отца происходила из Торжка, маленького древнего города в Тверской области, который всегда фигурировал в папиных детских воспоминаниях. Дед в молодости был социал-демократом, приветствовал Февральскую революцию, но не Октябрь – отец же поступил во Второй Московский кадетский корпус буквально за полтора месяца до Октябрьского переворота. Он любил рассказывать, как уже во время Гражданской войны он слышал в Ливнах речь Троцкого, ораторские способности которого произвели на подростка большое впечатление. Троцкий стоял на крыше бронепоезда буквально в нескольких шагах от него.
В отличие от Судоплатова, который пошел в Первый Партизанский генерала Алексеева пехотный полк сознательно, отец, несмотря на то что избрал военную карьеру, попал в него случайно – в результате сложных передвижений семьи во время войны, когда многие территории быстро переходили от белых к красным и наоборот. Год, проведенный в Добровольческой армии, он называл самым интересным в его жизни: «То, что произошло со мной <…> было мне и интересно и отвечало мечтам тринадцатилетнего мальчика. А мечтал он, этот мальчишка, о героических подвигах и о том, как он вернется к отцу героем с Добровольческой армией, в победу которой он верил. Кто мог предполагать тогда, что события разовьются так стремительно и так бесповоротно, и совсем не так, как мечталось»[3].
