Сергей Никитич Хрущев
НИКИТА ХРУЩЕВ
Пенсионер союзного значения
Предисловие к третьему изданию
Эта книга переиздается уже в третий раз. В 1991 году ее выпустило в свет издательство «Новости» немыслимым по нынешним временам тиражом в сто пятьдесят тысяч экземпляров. Они разошлись в неделю, и тогда допечатали еще сто тысяч. В те годы все источники информации о моем отце, Никите Сергеевиче Хрущеве, ограничивались моей собственной памятью. О нем уже разрешили говорить, но архивы оставались наглухо запечатанными, даже до старых газет удавалось добраться с огромным трудом. В связи с этим некоторые события, в которых я сам не участвовал, пришлось описывать, следуя людской молве.
В 1991 году были живы некоторые участники событий. Сотрудники КГБ, следившие за нами, уже не имели возможности наложить запрет на публикацию, но упросили меня изменить их имена. Таинственный «английский журналист» тоже остался безымянным.
Через десять лет, в 2001 году, книгу переиздали в «Вагриусе», изменив заголовок с «Пенсионера союзного значения» на просто «Хрущев», — так им показалось лучше, и я не стал спорить. Настали новые времена, тираж ограничился скромными пятью тысячами экземпляров. Во втором издании я восстановил настоящие имена всех действующих лиц, завершил историю надиктовки и публикации мемуаров отца, добавил кое-какие, ставшие известными к тому времени, детали заговора против него и… совершил новую ошибку, уже по собственному разумению, вернее — неразумению.
Описывая попытки вызволить мемуары на свет Божий, которые сопровождались публикацией главы «Заговор» из этой книги, я не поверил собственным записям. Согласно им каскад событий: разрешение Горбачевым и саботаж его соратником-перестройщиком, секретарем ЦК КПСС Александром Яковлевым возврата диктовок отца, признание журналистом журнала «Огонек» Константином Смирновым моих записок достойными опубликования и фурор, вызванный их появлением на журнальных страницах, уложились в два месяца 1988 года. В 2001 году такое мне показалось немыслимым, но дату я проверить не смог, вернее поленился, экземпляров «Огонька» с моими воспоминаниями под руками не оказалось, и я, обругав себя за хронологическую «неаккуратность», растянул события с двух месяцев до года, волюнтаристски перенес завершение «огоньковской» эпопеи с октября 1988 года в октябрь 1989-го.
В новом издании я исправляю эту ошибку, так же как некоторые другие, дополняю повествование новыми фактами, почерпнутыми мною из архивов, и вычеркиваю повторы, описание части событий, уже включенных в две предыдущие книги «Трилогии об отце».
Теперь о заглавии. «Пенсионер союзного значения» — термин, не требовавший разъяснений в 1991 году, по истечении почти двух десятилетий непонятен многим читателям. Все очень просто. В Советском Союзе, как и сейчас в России, пенсия складывалась из базовой части и различных доплат: за выслугу лет, работу в тяжелых условиях, личные заслуги и подвиги. Имелись пенсионеры «местного значения», «республиканского значения» и самые-самые — «союзного значения». Такую пенсию установили Хрущеву. В этом звании он доживал жизнь.
В заключение хочу поблагодарить за неоценимую помощь при подготовке книги мою жену Валентину Николаевну и сына Никиту, к несчастью, умершего в 2007 году.
Отдельная благодарность коллективу издательства «Время» и особо Алле Михайловне Гладковой, не только обеспечившим выход в свет книги, но и сделавшим ее профессионально и элегантно.
Спасибо и всем остальным, не упомянутым поименно, помогавшим и поддерживавшим меня во время работы.
Сергей Хрущев
Февраль 2010 года
В этой книге я хочу рассказать о последних семи годах жизни моего отца — Никиты Сергеевича Хрущева, Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР.
В октябре 1964 года отца вынудили уйти в отставку со всех постов. Первоначально мои записки предназначались только для детей и внуков, а может быть, если повезет, и для будущих историков. В те времена, когда я писал эти строки, не приходилось думать о возможности издания книги об опальном лидере. Все усилия я направлял на то, чтобы уберечь их, что было сопряжено с немалыми трудностями. Но времена изменились, и появление книги стало возможным. Более того, на мой взгляд, необходимым, поскольку вокруг имени отца стали создаваться всевозможные мифы и небылицы. В некоторых публикациях истинные события нередко искажаются до неузнаваемости, а то и просто подменяются выдумками, как, скажем, легенда о покушении на него на крейсере «Червона Украина» или требование лететь в Киев вместо Москвы в октябре 1964 года, или «звонки» военным из Пицунды в том же октябре 1964-го и многие другие «или»…
В этом плане любопытны метаморфозы с сентенцией Черчилля о «невозможности перепрыгнуть пропасть в два приема». К каким только событиям эпохи Хрущева ее не привязывали. На самом деле случай этот произошел весной 1956 года во время визита в Великобританию. Я был тогда среди сопровождавших делегацию лиц. На обеде, устроенном хозяевами в резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит, отца посадили за столом рядом с сэром Уинстоном Черчиллем. Он тогда уже отошел от дел, но не потерял интереса к политике. Ему было любопытно, кто же теперь стоит у руководства советской страной.
Той весной мир был возбужден слухами о секретном докладе Хрущева на XX съезде КПСС, закончившемся всего два месяца назад. Человек, посмевший замахнуться на Сталина, привлекал всеобщее внимание. Отец не подтвердил, что он делал доклад, но и не уклонился от разговора о Сталине по существу, рассказал о вскрытых преступлениях. Одновременно он подчеркнул, что мы не забываем и о заслугах покойного лидера. В заключение он отметил, что начатый процесс очень сложен и болезнен, и потому проводить его надо постепенно, в несколько этапов. Вот этот тезис и вызвал ставший знаменитым ответ. Черчилль с сомнением покачал головой и сказал примерно следующее:
— Господин Хрущев, именно в силу той болезненности, о которой вы говорите, мне кажется, вопрос надо решать одним ударом и до конца. Затяжки могут привести к серьезным последствиям. Это как преодоление пропасти. Ее можно перепрыгнуть, если достанет сил, но никому не удавалось это сделать в два приема.
Сравнение понравилось отцу, и он не раз возвращался к нему при обсуждении предостережений «справа», предложений о приостановке или замедлении темпов десталинизации.
Жизнь показала, что оба мировых лидера недооценивали трудности десталинизации, освобождения народа от оков рабского сознания, но это тема другой книги.
