Алексей Щербаков - Алистер Кроули. Привратник Сатаны. Черная магия в XX веке

Личность Алистера Кроули автор выбрал прежде всего как «точку отсчета». Очень уж колоритный и символический персонаж. Когда изучаешь жизнь конкретного человека — а также оригинальных продолжателей его дела, — все становится гораздо понятнее.

Кроули называют отцом современного сатанизма. Это так. Его считают самым значительном магом ХХ столетия, «знаковой фигурой» в оккультизме — тем, кто вывел это учение из узких «элитарных» кругов на массовый рынок. Это тоже верно. Его величают сексуальным извращенцем и подонком, провозгласившим гнусность нормой жизни. Что также является правдой. Кроули называют романтиком, стремившимся за запредельным. Можно и так. И ловким мошенником и шарлатаном, жившим припеваючи за счет любителей экзотики и чертовщины. Это тоже о нем. А еще — Кроули был честным человеком. В том смысле, что жил в соответствии с собственными идеями. Что в ХХ веке случалось весьма нечасто.

Книги о Кроули написаны либо апологетами оккультизма, либо людьми, завороженными яркостью его причудливой биографии. Для авторов, стоящих на христианских позициях, оккультизм — уже приговор, для них больше и разговаривать нечего. Я человек нерелигиозный. Что же касается экзотики — я всякой в жизни насмотрелся. Я попытался поглядеть на деятельность «черных» оккультистов ХХ века со стороны. И увидел парадоксальную закономерность. Дьявол всегда обманет. Независимо от того — существует он или нет.

Алистер Кроули пришел не на пустое место. Скорее наоборот — почва была и еще какая. В конце XIX — начале ХХ века в Европе и Америке интеллектуальные круги были увлечены оккультными идеями. Впрочем, мода на Тайное знание была лишь частью другого, более широкого поветрия. Все искали Новое знание, которое кардинально изменит мир.

Конец XIX века — это время бурного, взрывного развития науки. Нам, как-то уже привыкшим к тому, что чуть ли не каждое десятилетие возникают разные технические новинки, трудно понять сдвиг в психологии тогдашних людей. В самом деле, в течение жизни одного поколения появились чудеса техники, без которых невозможно представить сегодняшнюю цивилизацию. Телеграф, телефон, электрическое освещение, а позже — автомобили и авиация. Наука перла семимильными шагами — и казалось, что нет проблем, которые она не смогла бы решить. При этом отрицательные стороны технического прогресса еще не проявились. Тогда еще не знали слов «чернобыльская зона», «Фукусима». С неба не лились кислотные дожди, а в больших европейских реках еще ловилась рыба. Казалось, ученые смогут все! Вспомним, к примеру, щенячий восторг перед наукой сверхпопулярного тогда Жюля Верна.

Научное мышление по своей природе рационалистично. Неудивительно поэтому, что мысли многих стали занимать идеи переустройства мира на рациональной основе. Самый яркий пример тому — модный в те времена марксизм. Который, как казалось, давал ответ на все насущные вопросы.

Неудивительно, что позиции религии пошатнулись. В новой картине мира места для Бога не находилось. Религия казалась чем-то отжившим, достоянием прошлого века. Причем, как это обычно водится, главными поклонниками науки были как раз не ученые, а те, кто крутился где-то около. Хрестоматийный пример — русские нигилисты, ряды которых пополнялись, прямо скажем, не слишком образованными людьми. Они парадоксальным образом сделали науку новым символом веры. Рационализм в этом случае становился выхолощенным и убогим. Вспомните знакомый со школьной скамьи образ Базарова. Тургеневский проповедник новых идей — человек не слишком умный, не особо образованный, но зато обладающий невероятным апломбом.

Если есть действие, то неизбежно и противодействие. Среди тогдашних интеллектуалов нашлось достаточно людей, которых рационализм нового времени решительно не устраивал. Претензий было много, но главная, повторяемая на разные лады — новейшие тенденции развития общества ведут к «измельчанию», нивелировке человека. Не слишком утрируя, можно сформулировать так: прогресс ведет к торжеству самодовольного обывателя, которому ничего не интересно, кроме своих микроскопических личных интересов. Наступает эра самодовольных посредственностей и всеобщей серости.

В любом обществе достаточно людей, которые претендуют на то, что являются интеллектуальной элитой. Которых хлебом не корми — только дай им сознание, что они не такие, как все, что они гораздо выше «серой толпы». Причем совершенно неважно — оправданны эти претензии или нет. Всегда ведь можно придумать такое измерение, в рамках которого ты будешь «самым-самым».

Вот к примеру. Автор этих строк в середине восьмидесятых годов много общался с нашими российскими хиппи. По большей части эта публика была весьма убога в интеллектуальном отношении и очень малообразованна. Все их мировоззрение составляли два десятка банальностей, взятых из третьих рук. Кроме того, хиппари откровенно коптили небо, не желая ничем заниматься. Но — они совершенно искренне считали себя «солью земли», стоящими выше «цивилов», обычных людей. А почему? А так! Считали, и всё.

Так вот, и тогда, и сейчас одним из измерений, в котором можно почувствовать себя выше серой толпы, и был оккультизм. Впрочем, дорогу в массовое сознание ему расчистил чисто светский философ, никогда не претендовавший на обладание «тайным знанием», — Фридрих Ницше.

Часто ницшеанство понимают несколько упрощенно, как проповедь морали бандита-беспредельщика. Дескать, я творю, что хочу, а если кому это не нравится, то тем хуже для него. На самом деле подобные светлые мысли задолго до Ницше высказывал другой немецкий мыслитель, идеолог анархо-индивидуализма — Макс Штирнер. Именно его идеи вдохновили Достоевского на роман «Преступление и наказание». Но в массах интеллектуалов такая трактовка не покатила. Хотя бы потому, что попытки практической реализации подобных философских положений весьма чреваты. Рожу набьют или в тюрьму посадят. У Ницше-то все сложнее. Понятие «сверхчеловека» можно понимать и в духовном смысле. Собственно, это и зацепило широкие массы тех, кто претендовал на свою исключительность. Ницше, без сомнения, великий поэт, красиво и образно озвучил мысль, которая приятно шевелилась в головах у многих. Если я осознаю себя сверхчеловеком, значит, я таким и являюсь. Мне доступно понимать то, до чего «быдло» додуматься не в состоянии. По сути, это честная и последовательная проповедь аристократизма. Ничего особо нового в этом не было. Сколько существовали дворяне, столько среди них находилось теоретиков существования узаконенной элиты. Новое проявилось в том, что элитой теперь мог провозгласить себя каждый, а не только тот, кто имел подходящую родословную. То есть провозгласить-то можно было и раньше. Но теперь Ницше обаянием своих книг эти претензии канонизировал.