Что думают гении. Говорим о важном с теми, кто изменил мир - Алекс Белл

Если вам посчастливилось хотя бы несколько дней провести в Швейцарии, вам хорошо знакомо то необыкновенное, почти магическое успокаивающее действие, которое оказывают на человека пейзажи и даже сама атмосфера этой особенной страны. Изумрудные склоны гор; прозрачные бирюзовые озера; невероятно чистый воздух; уютные, словно игрушечные горные долины. И, конечно, сами жители этих мест: неторопливые, улыбчивые, невозмутимые и очень зажиточные.

Перед тем как приступить к своей миссии, я не смог отказать себе в удовольствии теплым ясным летним утром прогуляться вдоль берега Женевского озера, расположенного на юго-западе страны. В те времена виды озера уже не сильно отличались от современных: не хватало, пожалуй, лишь знаменитого высокого фонтана напротив городской набережной; да мосты через озеро в его узкой части, соединявшие две части Женевы, тогда еще были деревянными. На улочках города повсюду слышался французский язык: Женева в силу своего расположения традиционно тяготела к культуре Франции, хотя одновременно и гордилась своей политической независимостью от нее.

В 1700-х годах образ жизни людей в развитых странах Европы приблизился к современному ощутимее, чем за всю предыдущую тысячу лет. Благодаря изобретению парового двигателя (энергия сжигаемого топлива пришла на смену простой мускульной силе) производительность труда на фабриках Англии, а затем и других развитых стран за относительно короткий срок выросла более чем в десять раз. Вакцинация и базовые представления о бытовой гигиене положили конец нашествиям оспы и чумы, в прошлом регулярно опустошавшим города и целые страны. Крупные страны Европы преимущественно оставались монархиями, но их стиль к концу XVIII века заметно изменился. На смену абсолютизму и жестокой тирании пришла мода на «просвещенных монархов». Новые властители стран Европы были хорошо образованы, общались лично с лучшими учеными и писателями своей эпохи, поддерживали деятелей культуры и даже иногда играли в видимость демократии и заботу о простых людях. На словах приветствовали освобождение подданных от гнета и несправедливостей, высказывались за всеобщее образование. Но на деле серьезных, глубинных социальных изменений не было. Скорее наоборот – жизнь многих простолюдинов и бедняков стала даже еще более тяжелой, чем раньше.

Во главе государств находился монарх, воля которого по-прежнему стояла над любыми законами. За ним на социальной лестнице располагался тонкий слой приближенной к престолу потомственной аристократии, имевшей все, о чем человек тогда мог мечтать, лишь по праву своего рождения. Рос и креп с каждым годом новый слой – буржуазии, богатых владельцев предприятий. В совокупности в обществе доля «уважаемых, состоятельных и благородных» людей составляла около одного процента. А вот остальные девяносто девять процентов людей жили не лучше, чем в «мрачное» Средневековье. Не каждый день имели достаточно еды для всей семьи на столе; для многих на смену каторжной, но все-таки сезонной работе в поле (на себя и своего землевладельца) пришла еще более изнурительная работа, но теперь уже круглый год на мануфактурах по четырнадцать-шестнадцать часов в день: без выходных, отпусков, больничных, пенсий и правил безопасности на производстве. Дожить хотя бы до своего сорокалетия для рабочего в те времена было серьезной удачей. Но знатные слои общества проблемы бедняков нисколько не занимали. И дело здесь было даже не в их личной «черствости» или высокомерии. Большинство дворян искренне не понимало, а как иначе вообще может «работать» человеческое общество, если не в условиях самой жесткой и беспрекословной сословной и имущественной иерархии граждан.

В этот раз я был судебным приставом, работавшим в Женевской республике. Мне было поручено вручить вчерашнее решение суда человеку, родившемуся в Женеве, ее гражданину, но проведшему почти всю жизнь во Франции и вернувшегося на родину лишь несколько лет назад. Ему было около пятидесяти. Большинство жителей города, несмотря на свой незлобный нрав, не любили его и считали весьма странным человеком, который мешал им жить так, как они желали.

Человека звали Жан-Жак Руссо, и он, несмотря на немалую известность, даже не был дворянином. Обычный простолюдин, да еще и со скользкой, многократно запятнанной репутацией. Широко прославили этого человека его сентиментальные, слезливые романы в стиле популярной в то время романтической беллетристики. Эти произведения (во многом автобиографичные) били все рекорды продаж художественных книг Европы той эпохи, их переиздавали большими тиражами по несколько раз в год. Ими зачитывались (зная в мелких деталях их сюжеты и личности героев) почти все грамотные женщины Франции и соседних стран: от герцогинь до прислуги и монашек. Серьезной литературой романы Руссо никогда не считались, критики от них воротили нос. Но что-то было в них – юношеская бравада автора, оставшаяся при нем до старости, искренность слога, душещипательность, а может быть, и что-то еще, – что глубоко трогало читательниц.

Сама жизнь Руссо была необычной, бурной и напоминала затейливый авантюрный роман. Руссо родился в многодетной семье интеллигентного, но бедного музыканта и часовщика. Уже в четырнадцать лет Руссо уходит из дома, чтобы начать самостоятельную жизнь, но нигде не задерживается надолго. Учится разным ремеслам, но всякий раз быстро бросает дело. Увлекается по-настоящему только чтением книг, в остальном – просто плывет по течению. Но у Руссо с юности обнаруживается талант привлекать к себе людей, и именно это всю жизнь будет выручать его из всевозможных передряг. Он хорош собой, строен, энергичен, остроумен, пользуется неизменным успехом у женщин. Неоднократно подолгу Руссо беззастенчиво живет на средства своих любовниц – богатых замужних женщин, графинь и герцогинь значительно старше него. Сам он тем временем тоже женат, на своей бывшей служанке, скромной и некрасивой, родившей ему пятерых детей. Всех своих детей Руссо после рождения «во избежание хлопот» отдает в детские дома и никогда их больше не видит. В непростые времена он уезжает в монастыри: там, искренне, на коленях, в слезах, кается в своих грехах перед настоятелями (завоевывая их симпатию), чтобы несколько месяцев перебиться на церковном содержании. Большинство окружающих считают Руссо обаятельным, но поверхностным болтуном и повесой. Однако, оказавшись в Париже, безродный авантюрист знакомится там с лучшими французскими учеными и мыслителями эпохи, и те неожиданно охотно, с нескрываемым интересом к его личности, принимают его в свой узкий элитарный круг. Эссе и лирические романы Руссо расходятся в столице Франции на ура, а написанная им опера вызывает восторг короля. Правда, больше музыку Руссо не писал (посчитав, что его «великим» сочинением недостаточно восхитились критики и публика), а до наших