Иосиф Кобзон - Как перед Богом

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Сказать, что Иосиф Кобзон известный человек, на мой взгляд, не сказать ничего. Давно и заслуженно он перешел в разряд легенд — из числа тех, которые навечно остаются в истории культуры страны, создавая неповторимый облик ее в конкретном временном преломлении. Меняются политический строй и общественный уклад, приходят и уходят лидеры и их свиты, постоянно мутирует, комбинирует и рекомбинирует отечественный бомонд, а он остается, и не тускнеет сиятельная мощь его признанного таланта. Именно по отношению к нему, бесспорно, звучит заезженное нашими борзописцами и шоуменами слово «звезда» — в отличие от тех фальш-стекляшек, которыми обклеен грязноватый и невысокий потолок современной отечественной попсы. Наблюдая его в тусовочных концертах-капустниках, где он иногда появляется в компании нынешних скороспелых и быстро преходящих «кумиров», диву даешься, насколько зримо выбивается эта глыбища из общей безликой шеренги, сразу и безоговорочно давая понять поведением своим, интонацией и голосом, безусловным вкусом отобранных к ислнению произведений, сценической культурой поведения, что он, Иосиф Кобзон, не даром, за глаза и в глаза титулуется мэтром. Великий Артист и великий Человек — вот кто такой Кобзон! Конечно, исключительность положения Иосифа Давыдовича не только в песенной массовке, но и в российском обществе в целом, не есть результат «высокого происхождения» или какого-нибудь «чудесного превращения». Труд упорный и жестокий, высочайшая требовательность к себе и самодисциплина, мучительный поиск того единственно истинного образа, который соответствует стихотворно-мыкальной композиции, понимание собственной ответственности перед зрителем — таковы основы его творческого успеха. Но еще более важен опыт всей нелегкой жизни Артиста, которой он живет истинно — полнокровно и размашисто, беспощадно расходуя себя на человеческую боль и человеческое же счастье. Об этом, собственно, и рассказывает предлагаемая вниманию россиян книга «Как перед Богом». На ее страницах читатель встретит не блистательного и успешного идола, но сложную, многогранную личность, не могущую застыть в ореоле собственного величия, погибающую и возрождающуюся из пепла сомнений и разочарований. И еще раз убедится в том, что талант истинно велик во всех своих проявлениях. В заблуждениях и откровениях, в парении и падении всегда звучит и побеждает страстная мелодия выражаемых посредством таланта жизненных стихий!.. Итак, встречайте: на сцене книги — Иосиф Кобзон.

Генеральный директор ФГУП Издательство «Известия» Управления Делами Президента Российской Федерации Э. Галумов

Пришел Добрюха и говорит: «Возможно, вам впервые придется сказать то, что бы мне скажете. Не исключено, что именно по этим вашим словам будут судить: какой вы были на самом деле. Итак, чтобы остаться в Истории таким, какой бы есть, а не таким, каким вас рисует, кто во что горазд, постарайтесь, отвечая на вопросы, быть как перед Богом…» Такой подход предложил Добрюха. И я согласился.

Ну почему так безжалостно бежит время, бежит и отнимает у нас жизнь? Не успеешь начать жить, а тень смерти уже где-то рядом… Жизнь для меня началась со слова. Этим первым словом было слово «мама». Началась моя жизнь 11 сентября 37-гo года. Смотрю я на эти, оказавшиеся для мира трагическими, цифры с высоты сегодняшнего дня. На календаре 30 апреля 2002 года. Смотрю и вспоминаю свое страшно бедное, но все равно счастливое детство. Счастливое. Несмотря на то, что по нему прокатилась Великая Отечественная. Война стала главным воспитателем моего поколения.

Родился я на Украине. В Донбассе. В небольшом городке. У нас называют их ПГТ — поселок городского типа. Городок с именем Часов Яр. Это моя историческая родина. Дальше семейные пути привели меня во Львов.

Там и застала нас война. Отец ушел на фронт, а мать с детьми (тогда их было еще пятеро), со своим братом-инвалидом и со своей мамой, нашей бабушкой, решила эвакуироваться. Я, когда возвращаюсь к памяти детства, совершенно четко помню эту нашу эвакуацию. Я помню этот вагон. Я помню переполненные станции. Я помню, как отстала мама,… Она бегала за водой для нас и… отстала от поезда. Я помню, как все мы — и бабушка, и дядя, и братья, и я, как самый младший, были в панике: пропала мама!. А у нас всегда вся надежда была на маму. Но… мама через три дня догнала нас… на какой-то станции. Так мы попали в Узбекистан, в город Янгиюль, в 15 километрах от Ташкента.

Я четко помню военное детство. Я помню, как мы жили в узбекской семье, в ее глиняном домике, где даже полы были глиняные. Мы все жили в одной комнате. Наша семьи разделяла только занавеска. Когда устраивались на ночлег, выкладывались тюфяки, и все ложились, что называется, штабелями. Так жили с 41-гo по 44-й. Каждое утро взрослые поднимались на работу. Поднимали и нас, детей, чтобы покормить… Кормили в основном какой-то тюрей… И так, чтобы сытно было весь день. Варился так называемый суп… Мама моя была в этом деле находчивая женщина. Хозяйка. Она делала еду, казалось, из ничего. Все съедобное шло в ход: картофельные очистки, щавель, просто зеленые листья или какая-то кусачая лечебная трава, которую так любят, есть собаки и кошки, когда им не хватает витаминов или нападает какая-нибудь болезнь. Все это она добавляла в бульон, для которого покупала свиную голову и свиные ножки. Вываривала их, и получался жирный бульон. Чистые, золотистые капельки жира в нем были такие, что текли слюни. Бульона хватало на всю выварку. А выварка была большая, алюминиевая. И этого нам хватало, чтобы жить целую неделю. Хлеба не было. Лишь иногда нас, детей, баловали узбекскими лепешками. Но, в основном, заедали мы всю эту тюрю жмыхом… Мы жили рядом с забором маслобойного завода. И вот там нам удавалось разжиться жмыхом, который делался из отходов семечек подсолнечника. Пахучий, до приятного головокружения, и такой твердый, что его можно было грызть бесконечно. Этот жмых был главным детским лакомством. Смешиваясь со слюной, он насыщал наши вечно хотящие есть желудки. Еще мы насыщались смолой, обыкновенной черной смолой. Мы жевали ее целыми днями. Ходили и жевали. Это была наша жвачка. И этим мы тоже утоляли голод.