Марк Дэпин
Секс и деньги
Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале
Пролог,
с которого начинаются мои неприятности
На дворе стоял март 1988 года. Я проснулся посреди аллеи, блестевшей осколками битого стекла, с полным ртом выбитых зубов. Я не представлял, где нахожусь, у меня не было денег, паспорта, пиджака и ботинок, было только огромное желание закурить. Меня трясло, как какого-нибудь наркомана. Я пил виски. Рано или поздно настанет момент, когда, придется завязать с этим, но тогда это было нереально. Поэтому я отправился на поиски курева и выпивки, а заодно и своего дома.
С трудом перебирая ногами, я добрался до дороги. На мне была адидасовская футболка, джинсы и белые носки. Где я потерял ботинки? Как это могло случиться? По обочинам дороги вплотную друг к другу стояли убогие крохотные домишки – среди них не было ни одного магазина или какого-нибудь другого приметного заведения. Стрелки на часах показывали час ночи.
На дороге стояли несколько мужчин, одетых в теплые куртки, и вели непринужденный разговор. С трудом сохраняя вертикальное положение тела, я подошел к ним и спросил, где очутился. Какими-то кастратскими голосками они сообщили название улицы, но мне гораздо интереснее было бы узнать название населенного пункта.
– Суонси, – последовал ответ.
Суонси находится в Уэльсе. Черт бы подрал их всех! Я жил в Англии.
Похлопывая себя по бокам, чтобы согреться, я посетовал им, что понятия не имею, как тут оказался, что хочу закурить, что не могу добраться домой и что мне нужно где-нибудь переночевать. Парни дали сигарету и огоньку, после чего быстро исчезли.
Мне уже случалось ночевать на улице, и я знал, что подобные ночи тянутся вечность. Само время дремлет и тормозит, а часы просто смеются над несчастным скитальцем. В такой ситуации, чтобы заснуть, нужно выпить, а если выпивки нет, то чем дольше ты остаешься на ногах, тем сильнее похмелье. Именно поэтому мне тогда подумалось, что было бы очень кстати, если бы сейчас откуда-нибудь появился щедрый прохожий с бутылочкой «Белле» или парой бутылок «Теннетс-супер». Тогда все встало бы на свои места, и я быстро забыл бы о холоде.
Так, в конце концов, где мои чертовы ботинки?
Мне было двадцать пять лет. Когда такие морозные ночи с их неожиданными синяками и трудно объяснимыми болями стали повторяться с завидным (или незавидным) постоянством, я перестал ждать от судьбы приятных сюрпризов. Но никогда не думал, что однажды ночью очнусь в Уэльсе.
В конце улицы стоял фургон, в нем сидели полицейские – крепкие ребята с пуговицами вместо глаз. Я решил присоединиться к их приятному обществу и, нагнувшись к окну водителя, честно сообщил, что еще этим вечером выпивал в Англии, а теперь вот оказался в Уэльсе без одежды и денег. Нельзя ли, спросил я, как-нибудь арестовать меня и препроводить в теплую камеру?
Полицейский поинтересовался, совершил ли я какое-нибудь правонарушение.
Я не помнил ничего такого (хотя, как выяснилось позже, совершил их предостаточно).
Он сказал, что у них в Уэльсе так заведено, что если ты ничего не нарушил, то в полиции тебе делать нечего.
Ты бы лучше сказал это бастующим шахтерам, козел! Я умолял копа передумать, но тот был непреклонен. Тогда я попробовал забраться в машину через окно. Он любезно выпроводил меня наружу тем же путем.
– Вот что я тебе скажу, – сказал полицейский, – мы вернемся сюда через час, и если ты все еще будешь здесь, то мы тебя арестуем.
Мне это предложение показалось достойным, но на улице было так холодно, что у меня начинались судороги, и я решил ходить кругами, чтобы согреться. Воплощая эту задумку, через несколько минут я заблудился. Как копы смогут арестовать меня, если я потерялся? Логично было бы попробовать поискать их самому. Таксист показал, где располагался полицейский участок, куда я и явился с повинной, как и было условлено, ровно через час.
Я представился сержанту и потребовал отвести меня в камеру.
Дежурный сказал, что, поскольку я не преступник, он не может арестовать меня. Но тут я внезапно понял, что являюсь бродягой (у меня не было денег, местной прописки, и я был пьян), и стал настаивать, чтобы меня арестовали по обвинению в бродяжничестве. Дежурный сержант – добрый и терпеливый человек – сказал, что я могу пока поспать на скамье для потерпевших.
Несколько минут я был доволен таким поворотом событий, но потом мне стало неудобно лежать на жестких досках, кроме того, в помещении оказалось слишком шумно и светло. Мой разум всецело находился во власти чарующего образа теплой темной камеры с матрасом, подушкой, ведерком и одеялом.
Пока внимание сержанта было занято многочисленными потерпевшими, которые выстроились к нему в очередь, я притворился спящим, а затем, когда настал подходящий момент, бросился через всю комнату, обогнул рабочий стол дежурного и устремился в коридор, который, по моим представлениям, должен был вести к камерам. Сержант перехватил меня и отбросил назад со словами: «Если ты сейчас же не угомонишься, твою мать, я тебя арестую!»
Оказавшись на улице, я пытался понять, почему же пал до такого хаотичного, бесцельного, пустого, пресного существования.
Ах да… Виски.
Вспомнилось, как я и мой приятель Крис сидели с бутылкой виски под железнодорожным мостов. Мы направлялись на концерт группы «Погус». Всю свою жизнь мы направлялись на концерт «Погус» и всю жизнь пили виски.
В этот раз мы собирались пересечься еще с одним моим знакомым – Джеем, – который жил в Кардиффе. Я никак не мог вспомнить, чем кончилось дело. Рабочая версия гласила, что, скорее всего, мы не попали на концерт; раздосадованный этим, я вышел на аллею, снял с себя одежду и разбросал деньги по всей округе, а тем временем Крис был похищен отрядом инопланетян.
Я обратил внимание на свои носки – их подошвы были разодраны в клочья, позади себя я оставлял кровавые следы.
В восемьдесят восьмом «Погус» были лучшей группой во всем мире. Их музыка больше всего походила на бешеный вой пьяного ирландца, она была замешана на панк-роке и насквозь пропитана виски, пивом и мочой. Казалось, что, когда Шейн Макгоун пел о боли, утратах и пьяной тоске, он обращался прямо ко мне – как и «Клэш», когда они записали свой первый альбом, как «Джэм», когда они выпустили «Сеттинг сонгс», или как голоса, приказывавшие мне выйти на улицу и начать убивать торгашей.
Про голоса – это шутка…
Я пил на одиннадцати концертах «Погус» – с 1984 по 1990 год. Первый из них был в университете Уорвика в Ковентри, тогда группа была в форме, и Макгоун мог петь и играть, лежа на спине. На последнем концерте, который прошел в Сиднее, он был способен только лежать на спине. И не важно, что играли остальные, Макгоун все время пел первые строки своего налитого кровью языческого гимна «If I Should Fall From Grace With God».
