До приезда в Бангкок, я никогда не видела лифта и никогда не ездила на эскалаторе. Торговые центры и офисные здания казались мне самыми высокими в мире. Улицы были переполнены машинами, грузовиками, маленькими красными маршрутками и красивыми голубыми кондиционируемыми автобусами — эти транспортные средства двигались вплотную и везде создавали хаос. Серый и черный смог загрязнял воздух, а оглушающий шум тысяч сирен давил на барабанные перепонки. Мотоциклы перекрывали движение на любом перекрестке, а пешеходы пытались отважно и быстро маневрировать среди всего этого движения транспортных средств. Никто из водителей не обращал внимания на огни светофора. Казалось, что тайцы едут каждый по своей дороге со своими правилами, не обращая внимания на безопасность, тогда как фаранги были более осторожны.
Я никогда раньше не видела такого большого скопления людей в одном месте, также как я не видела столько много людей из разных стран. Там были африканки в разноцветных, красочных, национальных костюмах по лодыжку с соответствующими прическами, индианки в сексуальных, шелковых сари с клиновидными кальсонами, с обнаженными загорелыми талиями, сикхи в традиционных белых тюрбанах, арабы в тугих белых длинных рубашках с воротниками, застегивающимися до конца на пуговицы, американцы и европейцы в повседневных джинсовых шортах и футболках. И была я в моей деревенской рубашке и мешковатых кальсонах, выглядевших так, как будто я приехала из дикого тайского леса; на самом деле это почти так и было.
Бонтах в возрасте 13 лет
Я никогда не видела столько много людей, передвигающихся так быстро через переполненные торговые ряды, как и не слышала такого количества разных языков. Здесь не было ничего общего со спокойной, но напряженной фермерской жизнью в отдаленной деревне. Ничто в деревне не могло подготовить меня к новой незнакомой жизни. Я видела Бангкок только по телевизору, а когда мы жили с родителями, мы видели только окраины. Сейчас это была уже не телевизионная передача, это была настоящая жизнь. Я была слишком молодой, чтобы понять значимость этого момента. Я стояла на пороге моей новой жизни в самом центре этого суматошного экзотического города. В этот момент мои чувства мог понять только такой же житель из простой, маленькой и нищей деревни третьего мира, тот, кто только что вошел в самое сердце современной столицы. Я была встревоженной, возбужденной, уставшей и голодной, но больше всего я была напугана.
У меня было совсем мало денег, не было ни друзей, ни семьи; мне было негде жить. Чтобы выжить, я начала побираться. Мне было только 13 лет. Я сразу поняла, что у туристов намного больше денег, чем у обычных рабочих. На улице я встретила женщину, которая искала няню для малыша полицейского высокого ранга. Кроме того, ему принадлежал бар в Патпонге, самом большом злачном квартале Бангкока. Когда я была свободна от работы в его доме, я подрабатывала уборкой в баре. Он настоял на том, чтобы я выбрала между работой няней и работой в баре. Я выбрала работу уборщицей в баре, так как там я получала больше денег. Я должна была в Бангкоке заработать достаточно денег, чтобы добиться прощения у своей семьи за смерть отца. Недолго я была Бонтах. На смену ей пришла Лон. Я должна была найти способ возместить ущерб Бонтах у ее семьи из-за потери отца. Только после этого она и я могли вернуться домой.
Кокату клубЯ начала работать на полное время уборщицей в Кокату клубе — гоугоу баре, который очень часто посещали фаранги. Он всегда был полон девушек из Исаана и говорящих на моем диалекте. Я мыла и убирала после секс-туристов. Я зарабатывала 1500 бат в месяц, плюс чаевые 1000 бат за 28 рабочих дней каждый месяц. Это было намного больше, чем я когда-либо зарабатывала в Убоне. Я могла каждый месяц посылать 1000 бат моей семье. Это была одна из причин моего приезда в Бангкок.
Тайцы, как и другие азиаты больше думали о семье, нежели о себе самих. Привязанность — это одна из наших индивидуальных черт. Мы даже не члены одной семьи, мы — части единого целого. Только в семье мы можем быть личностями. Все вместе мы — личности, и только внутри семьи мы можем выжить.
В общем, я зарабатывала около 2500 бат в месяц, плюс чаевые; действительно хороший старт, но моя семья была безнадежно бедна. Мой отец умер, и у меня было две сестры, которых я должна была содержать. Я очень хотела, чтобы у них была возможность посещать школу. Я хотела, чтоб у них была жизнь лучше, чем у меня. Я должна была больше зарабатывать.
В Кокату клубе
14 лет
Другой персонал ПатпонгаПатпонг в Бангкоке — самый известный злачный квартал во всем мире. Его трудно точно описать непосвященным. Есть два длинных блока: «Патпонг 1» — двухсотметровой длины и «Патпонг 2» — стометровой длины. Каждый из них окаймлен с двух сторон открытыми барами, гоугоу стрипбарами, дискотеками и секс-клубами. В этих двух блоках секс-торговли около 3000 молодых девушек жаждут встретить мужчину на час, вечер, а некоторые питают надежду — на всю жизнь. «По статистике, одна девушка из Патпонга каждую неделю выходит замуж за иностранца»
Гоугоу клубы и бары — разные по размеру; они могут нанять от десяти до ста девушек. В каждом гоугоу кроме танцовщиц, есть другой персонал. Здесь я начала новую жизнь. Мы были уборщиками, барменами, официантами и администраторами. Официально мы не спали с мужчинами. Мы жили на 1500 бат в месяц плюс 1000 бат чаевыми со столов. Мы не были частью «Азиатского экономического чуда». Неофициально, после того, как закрывались бары, некоторые девушки неосознанно вступали на тропу саморазрушения, не важно какими способами — всеми.
Для некоторых из нас день начинался в два часа дня и заканчивался в полночь. Другие приходили в 7 вечера и уходили в 3 ночи. Мы приходили на работу и начинали уборку номеров от предшествующей ночной деятельности. Мы проводили час или два, намывая полы от пролитого пива, оставшегося после предыдущей ночи. Потом мы убирали постели от посетителей на «короткое время» и мыли ванные комнаты. После этого мы шли в бар и убирали тысячи бутылок из-под пива, кусочки ананасов и лимонов, мыли посуду и упражнялись в другой черной и неприятной работе. Посетители пили, проливали пиво и блевали везде. Моя работа была убирать за ними. В мыслях я была готова убирать пыль и грязь, но это была совершенно отвратительная работа, от которой меня просто часто тошнило. Танцовщицы зарабатывали много денег, иногда в двадцать раз больше меня и им не приходилось убирать за всеми. Немного времени прошло, прежде чем я поняла, что моей работой золотых гор не заработаешь. Мне хотелось зарабатывать не хуже танцовщиц, и я была готова на что угодно, лишь бы зарабатывать хорошие деньги.
