мужики были не просто приятелями. Малыша по имени Ларкен Россия не интересовала, он посетовал на то, что у отца в квартире нет ни телевизора, ни компьютера. Я повёл его в ресторан кушать стейки. Он отъел половину, а вторую попросил запаковать для отца. Я купил ещё два для него и мамы.
От такой жизни меня одолела смертная тоска. Интереса к хозяевам не было. Тянуло к своим. Сдружился с редакторшей с Урала, которая, как и я, быстро поняла, что американский опыт, если и является ценным, то в русской провинции к применению невозможен. Она с явным умыслом рассказала, как ездила с подружками в Таиланд в секс-тур. Я, конечно, тягаться с тамошними профессионалами не мог. Но и она не шла ни в какое сравнение с вовкиными комсомолками. Дома бы я на неё и не взглянул. Но на войне как на войне.
Она спроворила мне приглашение на День благодарения к её «маме», богатенькой разведёнке. Угощение состояло исключительно из индюшки размером с барана. Отрезать от неё ломоть, наверное, не смог бы и опытный хирург. Но америкосам это как-то удавалось. Ловчее всех терзал тугую плоть щуплый восемнадцатилетний сынок хозяйки, проживающий в университетском общежитии, которое видно было из окна. Жить у родителей после школы не принято. Не в пример худенькому брату, старшая сестра была безобразно толста. Ещё более безобразно толст был её бородатенький жених.
Я ответил на стандартные вопросы про Россию, признал безоговорочную капитуляцию перед индейкой, поблагодарил хозяйку за неиспытываемое прежде наслаждение от еды и попросил разрешения осмотреть дом. Мы с «уралочкой» сразу же прошли в её спальню, ни слова не говоря, обнялись и упали в койку. Сосущая тоска сразу отступила. Мне стало так хорошо, что я забыл о сексе. Видимо, то же произошло и с партнёршей. Мы так и пролежали, обнявшись полчаса. Спустились вниз. Сынок исчез. Жених заснул, уткнувшись бородёнкой в индюшку. А меня, как Штирлица из анекдота, снова начало рвать на родину.
Парадокс. Вежливые, очень неглупые люди, но окружены непроницаемой стеной. Есть и внутренние перегородки. Нашу делегацию свозили на еженедельный завтрак в «Ротари-клуб», что-то вроде масонской организации. Там местного мэра ядовитыми вопросами и замечаниями терзали лощеные хозяева жизни. А обитатели негритянских и просто бедных кварталов, как из другой страны. На заводе по производству сеялок, организованном по утверждению PR-службы на принципах большой семьи, мне рассказали, как по-семейному поступают с пьяницами. Пробуем подлечить, а потом сбрасываем на социальное пособие. Это экономически целесообразно. Человеку и на еду, и на дешёвый алкоголь хватает. Система отсева действует нежно и безжалостно. Незримые стены стоят между национальными общинами, англосаксами и понаехами. А благотворительность как отступные от нищебродов.
…Тёща ждёт с традиционным, в таких случаях примирительным, ужином с запеченным гусем, молчит. Я благодарю и удаляюсь спать. Худой мир даже хлеб в виде мяса не преломили с женой-веганкой.
И не возлюблю ближнего своего
Начинаем перестройку. Ликвидирую список допущенных посетителей. Для всех меня здесь нет. Встречи надо проводить на нейтральной территории по договоренности, а не заваливаться к занятым людям, когда вздумается. Пора жить по-западному.
На радость Кате сворачиваю благотворительные программы. Их две, и обе антисодомские. Помощь иудейской и христианской общинам. Первую программу затеял Спектор. Как и положено настоящему журналюге, человеку прагматичному, ни во что не верящему. Тем удивительней было, что он пригласил меня к раввину, прибывшему в нашу столицу-станицу для организации еврейской жизни. Тот оказался молодым симпатичным парнем, неплохо говорящим по-русски. С приветливой женой. На приёме, а точнее сказать вечеринке, никакой религиозной атмосферы. Шутки-прибаутки, выпивон.
– Любимый мой напиток – это бенедиктин. Вдвойне приятно, что его делают католики. Надо только выбирать кошерный, у него есть домик на этикетке, – прикалывался раввин.
На сходке присутствовали несколько пожилых евреев, абсолютно ассимилированных. Подвыпив, они начали цитировать Новый Завет. Раввин реагировал иронично. Когда один из сынов израилевых воскликнул, что Христос сказал: «Не судите да не судимы будете» – он ответил: «Верно, но в первый раз это сказали за две тысячи лет до него». Между шутками-прибаутками посетовал, что не может собрать десяток мужчин, а без этого нельзя молиться. Пожаловался, что не получается вернуть общине старое здание синагоги и свиток Торы, лежащий в запаснике исторического музея. Я ткнул в Спектора:
– Так вот же ваш агент влияния, пусть берёт тему и лоббирует вопрос во всех наших СМИ.
Лоббирование ни к чему не привело, но после нескольких приездов на бенедиктин и супчик с клёцками, который волшебно варила жена раввина, наша фирма стала спонсором возрождения еврейской жизни. Возродили, и хватит. Пора заканчивать.
Вторым донатополучателем, силой обстоятельств, оказался поп. Отец Григорий – бывший работник органов. При переходе из недоразвитого социализма в еще более недоразвитый капитализм, он полностью разочаровался в служении закону. Возник в нашей семье то ли через тёщу, то ли через жену. А скорее из-за сговора обеих, решивших укрепить брак обрядом венчания. После венчания выяснилось, что местный приход постигла беда. Во время избирательной компании Ельцин выделил деньги на строительство нового храма. Но попали они в проблемный банк, который, как и многие, разорился-разворовался. Моя медиа-империя всячески бичевала негодяев, крадущих непосредственно у бога. Но следов бичевания на телах банкиров, своевременно вывезенных в тёплые края, не запечатлелось. Как, видимо, и на совести.
Батюшка организовал спектакль, в котором дряхлые прихожанки передавали друг другу кирпичи и вёдра с раствором. Как было свежевенчаному брату во Христе не пожалеть их и не начать финансирование стройки? Попытался подключить к этому и Володю. Но он ограничился передачей гигантской трофейной люстры, которую все равно демонтировали при реконструкции его гигантского офиса. На тебе, боже, что нам негоже. Как всегда, оказался прав.
Между тем, благополучие настоятеля росло гораздо быстрее, чем стены храма. Поэтому прекращать спонсирование тоже давно пора. Лучше было бы и не начинать. Жрецы, придумавшие богов, первыми стали создавать и эксплуатировать людские страхи для удовлетворения своих физических потребностей, и страсти помыкания толпой, пусть даже в виде нищих старух. Плюс братья-католики и раввины, они – самые частые гомосеки с уклоном в педофилию. Потому с таким знанием дела клеймят за это других.
Вступаться за иудеев сразу же пришел Спектор: новость ему сообщила торжествующая Катька.
– А что они тебе? Ты же атеист, жена русская. И жизнь еврейскую уже наладили. Синагогу открыли, школу и садик тоже. А как стали бесплатно кормить по праздникам и пайки выдавать, евреев в десятки раз прибавилось. Помогли и хорош. А то власти криво смотрят, религия не государственная. Вроде бы все давно уехали на историческую родину, и вот опять.
Но обычно мягкотелый и тушующийся Спектор проявил удивительную
