— Кайзер, — второй чиф-уоррент Билл Кайзер, невысокий, с быстрым, пронзительным взглядом. Настроен он был всегда агрессивно, подколок не принимал, постоянно играл и по большей части выигрывал. Если бы его назначили не на слики, а на ганшипы, наверное, он стал бы настоящим дьяволом.
— Лиз, — третий чиф-уоррент Рон Лиз, самый старший по званию из уоррентов взвода; его звание примерно равнялось капитанскому. Лиз был хрупкого, почти эльфийского сложения и имел очень серьезный боевой опыт: он водил планеры на Тихом океане и истребители в Корее. Часто он вполголоса переговаривался с Готлером. В кавалерийской дивизии он был новичок. Вызвался добровольцем во Вьетнам с кабинетной работы. Лучший пилот роты после Коннорса, и уж конечно, пороху понюхал больше всех.
— Мейсон, — первый уоррент-офицер Мейсон. Я. Новейшее приобретение части, только что из летной школы, 250 часов налета. Пять футов десять дюймов, 140 фунтов веса, русые волосы, которые я отважно отпускал длиннее, чем у других. Скуластый, раскосый. Держался, как мог.
— Нэйт, — еще один второй чиф-уоррент. Он постоянно курил трубку; его голос был куда глубже, чем могло показаться по его легкому телосложению.
— Реслер, — первый уоррент-офицер Гэри Реслер. Еще один новичок в Кавалерии и армейской авиации.
— Райкер.
— Здесь, — Райкер был краснолиц, а получив от Коннорса локтем в глаз, стал вообще цвета вареного рака. Очень серьезный человек, почти без чувства юмора.
— Ладно, — капитан Шейкер захлопнул папку, взял ее под мышку и принялся дожидаться проверки. Он, в отличие от нас, был одет не в мятый летный комбез, а в форму; его ботинки сверкали. Командир взвода, он очень серьезно относился к тому, чтобы сначала быть военным и лишь потом авиатором.
Как раз когда Шейкер закончил, энсин Уолл, представитель флота и полковник Роджер Догвелл, армейский, неторопливо вышли из-за угла. Казалось, что Уолл постоянно готов рассмеяться. Он был единственным флотским на борту, а потому отвечал за корабль и был равен по должности Догвеллу[5]. Догвелл был человеком крупным; казалось, что он был бы не прочь завязать энсина каким-нибудь хорошим узлом. Шейкер небрежно отдал честь и ухмыляющийся энсин постучал ему пальцем по лбу. Догвелл нахмурился.
— Все здесь? — спросил энсин.
— Так точно, мистер Уолл, все здесь, — судя по тону Шейкера, ему хотелось спросить: а ты думал, они в парке гуляют?
— Сэр, а где Банджо? — вдруг спросил Коннорс.
— Я здесь, козлина, — Банджо ткнул Коннорса локтем под ребра.
— Ну слава Богу, слава Богу.
— Хорош, — Шейкер раздраженно обернулся. Уолл заулыбался. Догвелл выглядел по-настоящему злым. За все время плавания я слышал от полковника только одно слово: «Пилоты».
За завтраком Лиз уселся рядом со мной.
— Я назначил тебя пилотом. Перегонишь вертолет с авианосца, когда прибудем в Ки Нхон, — и он улыбнулся.
— Правда? — я попытался улыбнуться в ответ. Я не был уверен, что нормально поведу «Хьюи».
— Что такое? Тебе нехорошо? Съел что-то не то?
— Нет, все то. Не знаю, смогу ли взлететь на «Хьюи» с авианосца.
Лиз показал мне карандашную записку:
— Тут сказано, что ты сдал на управление «Хьюи». Всеми четырьмя моделями, — и он посмотрел на меня.
— Ну, я на них летал, но по большей части под шторкой, на высоте. У меня примерно десять часов визуальных полетов.
— Ты давно из летной школы? — и я увидел веселье в его глазах; он смотрел то в бумаги, то на меня.
— Выпустился в середине мая.
— И значит, не очень уверен, как взлетишь с корабля?
— Да.
— Ладно, — он положил записки на скатерть, рядом со своим подносом. — Я только что переназначил тебя. Будешь летать со мной.
— Спасибо. Не хотелось бы завершить командировку взлетом с авианосца.
— А, наверняка, ничего бы с тобой не случилось. Но мне нужен второй пилот. А тебе, судя по твоим словам, нужна практика.
После завтрака я отправился к своей койке за проверочной картой. Я начал забывать предстартовые процедуры. Достал карту из мешка и пошел в ангар — найти там «Хьюи», чтобы попрактиковаться.
Коридор от нашего кубрика до столовой выглядел как джунгли; он был забит разными коробками, мешками, бухтами троса, бочками, ящиками и вертолетами. Обычно там было полно народу, но в промежуток между сменами вахт я был один. На середине палубы я протиснулся между двумя фюзеляжами и отправился туда, где лампа освещала кабину «Хьюи» — достаточно далеко, чтобы меня никто не увидел. Я бы не хотел, чтобы меня за этим делом застали опытные пилоты. Каждый из них мог пробежаться по всей процедуре с такой же легкостью, с какой я чиркал своей «Зиппо».
Я открыл левую дверь. В кабине все было в точности, как и раньше, если не считать бронеспинок у пилотских кресел. Броня означала, что по кабине будут летать пули. И зачем я так спорил с комиссией по отчислению?
Одну из этих машин я поведу в бой — то, о чем я никогда не мечтал в детстве. Мне хотелось спасать жертв наводнения, очаровательных девушек, или парить над вершинами деревьев, собирая яблоки. Ни в одной из моих фантазий не было людей, которые стреляли бы в меня.
Я сел в командирское кресло, оно справа, и огляделся. Наш «Хьюи» был сликом, он не нес оружия, если не считать пулеметов в дверях, из которых будут вести огонь борттехник и стрелок. Наша задача — доставлять пехоту в зоны высадки. Те, кто на земле, постараются нас сбить. Мы же, в отличие от пилотов ганшипов, не сможем стрелять в ответ. Я даже представить не смог, на что все это будет похоже.
Броня добавила к вертолету 350 фунтов веса; это заняло место двух пехотинцев. Я постучал по ней костяшками пальцев. Вокруг кресла и под ним были металлокерамические панели в полдюйма толщиной; само же кресло представляло из себя алюминиевый каркас, на который натянули красную нейлоновую сетку. Бронепанель рядом с дверью выдвигалась вперед — защита для корпуса, но не для головы. Когда мы прибудем во Вьетнам, нам выдадут бронежилеты. С ними защита, пожалуй, станет полной. Я не мог представить пулю, которая пришлась бы во что-то, кроме как в броню. Это потому что в ангаре «Кроэйтана» никто не стрелял.
Я положил карту на радиопанель между креслами пилотов и обернулся, чтобы взглянуть на грузовой отсек. Он был U-образной формы — из-за броневых экранов, прикрывавших гидравлику и трансмиссию непосредственно под ротором винта. С двух сторон должны были стоять пулеметчики. Их М-60 крепились на турелях, но в течение первых двух месяцев пулеметы будут просто привязаны к эластичным тросам, свисающим сверху. Когда на борту были бортинженер и стрелок, грузовой отсек мог вместить восемь-десять солдат.
