смертей, вызванных действиями людей в рамках самообороны, почти утроилось во Флориде в период с 2005 по 2010 год по сравнению с предыдущим пятилетним периодом – среднее количество «оправданных убийств» в год увеличилось с двенадцати до тридцати пяти (52). Исследование, опубликованное в журнале Американской медицинской ассоциации, продемонстрировало, что количество убийств по Флориде увеличилось на 24,4 процента в период с 2005 по 2014 год, а количество убийств, связанных с применением огнестрельного оружия, возросло на 31,6 процента. Мало того что это произошло в период, когда общенациональный уровень убийств снижался, так еще эти тенденции не наблюдались в других штатах, где закон не был принят (53).
Другие штаты – главным образом южные – последовали примеру Флориды и после 2005 года приняли свои собственные аналоги закона об активной самообороне. По состоянию на 2018 год, согласно данным Национальной конференции законодательных органов штатов, похожий закон о самообороне принят в двадцати пяти штатах США (54). Конечно, следует быть осторожными в попытках выявить причинно-следственные связи в тенденциях, связанных с насилием, однако, по оценкам исследования, опубликованного в издании Journal of Human Resources в 2016 году, законы об активной самообороне способствуют совершению около 600 дополнительных убийств в год (55). Другое исследование, опубликованное в «Европейском журнале права и экономики» в 2018 году, показало, что законы об активной самообороне привели к значительному росту числа смертей от огнестрельного оружия в крупных городах и их пригородах соответствующих штатов (56).
Было высказано предположение, что многие из проблем связаны не столько со строгим юридическим применением законов об активной самообороне, сколько с тем, как они преподносятся американскому народу. Как мы видели на примере Англии и Уэльса, то, что закон говорит о самообороне на самом деле, по большому счету не имеет особого значения. Бо́льшая часть общественности, не имея времени, опыта или желания для изучения свода законов, услышит только сопутствующие разговоры о псевдозаконах. Американские СМИ трубят об «активной самообороне», а не об «активной самообороне исключительно в ситуации, когда вы искренне полагаете, что она необходима». Мы немногим лучше – мы «даем отпор грабителям», а не «используем обоснованную силу против грабителей» (не забывая учитывать призрачную разницу между непропорциональной и чрезвычайно непропорциональной силой). Влияние закона на действия каждого отдельного человека во многом определяется его пониманием.
Когда общественность думает, что государство поощряет граждан быть готовыми прибегнуть к насилию – будь то воинственное приглашение к конфронтации или попустительство по отношению к применению непропорциональной силы, – некоторые восприимчивые слушатели поверят государству на слово. Они будут стрелять первыми, и будут поступать так часто. В своих комментариях для Reuters (57) Марк Хоэкстра поднимает очевидный вопрос: произошли бы вообще все эти смертельные стычки, не будь принят этот распиаренный закон об активной самообороне? Чувствовали бы мужчины, стреляющие в людей, себя менее уверенно, не наслушайся они мачистской, спонсированной Национальной оружейной ассоциацией риторики о незыблемом праве американцев защищать себя и свою собственность? Кроется ли реальная проблема в культуре, подпитываемой законом и его представлением, а не в его формальном тексте?
Прежде чем вернуться к обсуждению положения дел на нашем берегу, я поделюсь с вами еще одной историей из США. В сентябре 2018 года двадцатишестилетний Ботэм Джин находился в своей квартире в Далласе, штат Техас, где царят законы об активной самообороне [16]. Эмбер Гайгер, офицер полиции, жившая в том же квартале, по ошибке вошла в квартиру мистера Ботэма. Не осознавая своего просчета и ошибочно приняв Джина за грабителя, вторгшегося к ней в дом, она достала пистолет и застрелила его (58).
Хотя нам, к счастью, пока далеко до опыта американцев, мы не должны быть настолько наивными, чтобы считать себя неуязвимыми. Если премьер-министр заявляет британской общественности: «Когда грабитель переступает порог чужого дома… он отказывается от своих прав» (59), тем самым он не только неверно объясняет существующее законодательство, но и подводит людей к тому, чтобы насилие в ответ на кажущуюся угрозу воспринималось ими не крайней, а первоочередной мерой.
В доминирующем нарративе упускаются из виду нюансы.
Грабители или предполагаемые грабители – плохие люди. В момент проникновения в чужое жилище они лишаются всех своих прав – включая право на жизнь.
Применение непропорциональной силы – это ровно то, чего они заслуживают. Ограничения вашего права на убийство вызывают ненужные сомнения. Доверьтесь нам, и мы развеем их. Только не обращайте внимания на мелкий шрифт, гласящий, что это неизбежно означает, что и с других людей снимаются ограничения на ваше убийство.
В рамках парадигмы, в которой права домовладельца считаются абсолютными, право на защиту жизни может быстро превратиться в право на лишение жизни. И это очень важный момент с точки зрения основ человечности.
МЫ НЕ ДОЛЖНЫ ОТНИМАТЬ ЖИЗНЬ БЕЗ ВЕСКИХ НА ТО ПРИЧИН. ЭТО ВАЖНО, ПОТОМУ ЧТО В ОТСУТСТВИЕ УСЛОВИЙ ПРИМЕНЕНИЯ СИЛЫ, ДАЖЕ В СИТУАЦИЯХ НЕВООБРАЗИМОГО УЖАСА И УГРОЗЫ, МЫ МАРШИРУЕМ ПОД ФЛАГОМ САМОСУДА.
Даже если мы правильно оцениваем, что человек перед нами представляет угрозу, расследование на этом не окончено. Некоторые взломщики будут разделять позорную, нелицеприятную биографию Брендана Ферона, попытавшегося ограбить Блик-Хаус Мартина, однако некоторые будут детьми, совершающими свою первую глупую ошибку. И мы надеемся, что эта их первая ошибка станет последней благодаря их перевоспитанию, а не из-за того, что Тони Мартин возьмет на себя роль судьи и палача.
Недавно наша национальная риторика еще больше приблизилась к краю пропасти. Делу Ричарда Осборн-Брукса, старика семидесяти восьми лет, убившего грабителя отверткой, на протяжении нескольких недель в апреле 2018 года были посвящены гневные заголовки газет.
Он был арестован и допрошен – совершенно непримечательный и ожидаемый результат, когда полиция приходит к вам домой и обнаруживает, что вы убили кого-то на своей кухне, – после чего полицейское расследование пришло к выводу, что никаких дальнейших процессуальных действий в его отношении предпринимать не следует. Тем временем, пока на волне общественного осуждения продавались огромные тиражи и штамповались услаждающие слух цитаты для избирательных бюллетеней, редакторы и политики в унисон распевали свою благочестивую лживую песню: «Разве закон не приводит в ужас? Дом англичанина должен быть его замком».
В данном случае гнев был вызван не осуждением мистера Осборн-Брукса и даже не его обвинением. Ибо ни того ни другого не последовало. Нет, кампания, поддержанная петицией, запущенной газетой The Sun, была направлена на то, чтобы запретить полиции расследовать смерть грабителя (60). Мысль о том, что следует задавать какие-либо вопросы там, где была уничтожена человеческая жизнь, что после обнаружения окровавленного трупа в доме человека должна последовать какая-либо надлежащая процедура, была
