Однако беспомощность офицерского корпуса перед интригами партийных боссов позволила Гитлеру в 1938 году[9] избавиться от этого человека таким позорным способом.
Фрич с давних пор был костью в горле партии и у Гитлера из-за огромного уважения, которым он пользовался как в армии, так и среди народа. Часто можно было слышать от какого-нибудь маленького человека, который, разумеется, не знал его, но который с надеждой утверждал: «Фрич все устроит». Что лежало в основе репутации этого скромного человека, который отметал всяческие поиски популярности и всегда держался в тени? Вероятно, инстинктивное ощущение товарищами в нем человека, преданного честной и бескорыстной службе. Несправедливое, тяжкое оскорбление, которое было ему нанесено, разбило сердце Фрича, и он с готовностью пошел на смерть перед Варшавой.
После отставки Бломберга Кейтель был единственным солдатом, который имел тесный контакт с Гитлером, однако он не сделал ничего, чтобы выявить или нейтрализовать злобные махинации Гиммлера. В «деле Фрича» Кейтель непростительно проиграл в первый раз. Браухич и Редер были членами трибунала, который судил Фрича, однако они переложили дело целиком на Геринга и не воспользовались шансом разоблачить грязные источники ложных обвинений. Браухича также можно упрекнуть за то, что он ничего не сделал для полной реабилитации своего предшественника после того, как была доказана явная беспочвенность выдвинутых против него обвинений, и Фрич был оправдан. Хотя это правда, что Фрич сам просил его больше не прилагать никаких усилий ради него. У Бека, друга Фрича, были связаны руки, ибо Гитлер считал, что это не его дело. Ни один из других высокопоставленных офицеров ничего не знал об этом, и 4 февраля они предстали перед свершившимся фактом. Естественно, что вначале они поверили официальному заявлению, ибо представление о позоре в высших сферах ввергло их в шок. Гитлер сумел заловить германский офицерский корпус на собственный кодекс чести. Вторжение в Австрию и Судетский кризис вскоре затмили судьбу одного человека, но Гитлер увидел, насколько далеко он может зайти, и это оказалось самой опасной деталью всего эпизода.
Точно так же как Фрич, начальник Генерального штаба Людвиг Бек в течение двадцати лет расценивался военными кругами как «подающий надежды человек». Это были самые одаренные люди своей возрастной группы. Родом из образованной семьи, Бек, который внешне очень напоминал Мольтке, был высокоинтеллектуальным человеком. Он был лучшим начальником штаба, который когда-либо был у германской армии со времен Первой мировой войны. При всей готовности решать актуальные проблемы времени он все же придерживался консервативных взглядов, в том числе и в военной области, к примеру, поначалу он весьма скептично относился к возможностям использования больших танковых соединений. В своих действиях и поведении он был образцом для офицера Генерального штаба любого возраста. Глубоко укоренившись в традиции Мольтке и Шлиффена, он упорно стремился передать вверенному ему поколению их духовное наследие. Если другие люди во главе армии были, как это ни трагично, «только солдатами», Бек, по крайней мере, принимал на себя более широкую ответственность, которую предъявляло ему его положение. Способ, которым он пытался выполнить свои обязательства, будет описан ниже, когда мы приступим к рассмотрению Судетского кризиса. А здесь я просто упомяну, что в борьбе армейского руководства за предотвращение решения судетско-германского вопроса силой оружия он играл ведущую роль. Следует помнить, что в своих усилиях в пользу разума и мира Бек был в совершенно иной, гораздо менее благоприятной позиции, чем могли бы оказаться его предшественники кайзеровской армии. Помимо различия между службой при конституционной монархии и капризном диктаторе, не связанном никакими законными рамками, у Бека еще и не было прямого доступа к Гитлеру. Он являлся всего лишь одним из пяти главных офицеров Верховного командования, и между ним и фюрером было два посредника: главнокомандующий армией и военный министр Бломберг или, позднее, Кейтель. Более того, существовала давнишняя вражда между ним и партией, как результат его поведения в качестве командующего офицера 5-го артиллерийского полка в Ульме в 1930 году, когда он пресекал попытки просачивания в нее нацистов. Это верно, что он пытался в отеческой манере защитить своих подчиненных перед судом чести в Лейпциге, однако партия не простила его за то, что он, прежде всего выполняя свой долг, привел их под суд.
С растущим волнением Бек видел слабость военного министра рейха, который вяло поддерживал интересы армии в противовес другим службам, особенно люфтваффе Геринга. Вот почему он сделал попытку в конце 1937 года внести предложение об унификации командования вермахтом. Доводы его были таковы, что армия считала твердое руководство абсолютно необходимым. Он же придерживался такого мнения, что в случае войны главное бремя сражений падет на армию из-за географического положения Германии. Поэтому нуждам армии следует отдавать если не приоритет, то, по крайней мере, быть к ним достаточно внимательным. Однако при структуре Верховного командования в то время это невозможно гарантировать, и все опасались, что в случае войны флот и люфтваффе пойдут своим путем, вместо того чтобы сотрудничать в направлении общих целей. Таким образом, армия была обязана требовать, чтобы руководство ею и всем вермахтом было сосредоточено в одних руках. Оживленная дискуссия, которая последовала за этим, привела к острому конфликту и завершилась 4 февраля 1938 года отстранением от должности ведущих личностей из Верховного командования армии.
Во время Первой мировой войны Бек служил офицером Генерального штаба при Людендорфе и признавал выдающиеся организаторские способности и талант своего шефа, при этом его нельзя назвать некритичным. Например, он не принимал тезис Людендорфа о «тотальной войне». Идея тотальной войны – как и все в истории – не нова. Даже древние знали, что в некоторых случаях тип ведения военных действий требует участия всех людских ресурсов, которые соединяются и используются. В городских войнах Средневековья даже женщины занимали место на полях сражений и сражались на передних линиях. Более недавние примеры можно найти levée en masse (в большом количестве – фр.). После Первой мировой войны Людендорф отстаивал свой тезис, указывая на развитие массовой армии, увеличение деструктивной силы нового оружия, голодной блокады 1914–1919 годов и громадных возможностей современной пропаганды.
В речи, произнесенной в 1937 году, Бек признавал, что по причинам, приведенным Людендорфом, характер войны изменился. Он согласился с тем, что война будущего потребует всей мощи нации, если таковая (война) возникнет. Большие слои населения поглотятся вооруженными силами или будут заняты на производстве снаряжения, в укреплении других отраслей промышленности, а также отбиванием атак вражеских военно-воздушных сил. Положение Германии в сердце Европы сделает необходимым привлечь все ее ресурсы, личные и материальные, чтобы пережить войну. С этой точки зрения будущая война, разумеется, будет «тотальной». Однако, подчеркивал он, это ни в коем случае не должно означать, что ведение войны можно пустить на «самотек», отправить в «свободное плавание». Только солдатам может быть позволено носить оружие. Любая форма нерегулярной войны должна быть подавлена, ибо в противном случае она неминуемо приведет к поражению. Не только вооруженные силы, но также правительство должно строго придерживаться условий международных соглашений, и ни в коем случае идеологические соображения не должны играть роль в ведении войны. Религиозные войны, а также американская Война за независимость показали, что серьезная опасность возникает при каждом выявленном отступлении от правил войны[10].
