мы принесли курсантскую присягу. Это было замечательно и незабываемо. А потом началась тяжелая работа. Побудку трубили в 5:30; кто-то начинал орать, выстраивая курсантов в строй, и с этой секунды ты мчался во весь опор без остановки весь день. Ботинки должны быть начищены, винтовка должна быть начищена, форма должна быть безукоризненна. Времени на все постоянно не хватало. Когда мы заходили в столовую, нам давалось всего полчаса, и пока жевали еду мы, кто-нибудь непременно жевал мозги нам, постоянно задавая вопросы. Мы обязаны были учить наизусть и без запинки цитировать, например, определения дисциплины Скофилда [11] из маленького вест-пойнтовского учебника – методички под названием «Подъём!».
Нас учили всему подряд – от академических дисциплин и военной истории до военной гигиены, разбивки лагеря и штыковой атаки. О, как я вспоминаю эти тренировки! Это самое тяжелое физическое испытание, через которое я когда либо проходил. Ты надеваешь берцы, футболку, берешь винтовку весом в пять с половиной килограммов с примкнутым штыком в ножнах, а затем бежишь к «дальней штрафной» ускоренным маршем – на дистанцию около 1200 метров. Там ты выполняешь эти самые упражнения со штыком: удар прикладом, режущий удар, укол, извлечение штыка, – а затем ускоренным маршем обратно. Мы были в отличной форме, но эти упражнения выматывали абсолютно. Они учили нас не останавливаться на полпути: даже если довел себя до физического предела – все равно продолжай действовать. Вторая мировая война закончилась лишь пять лет назад. На нас все еще влиял образ мыслей тех, кто шел на войну. Тогда мне это не нравилось. Я не видел в этом ничего веселого. Но оглядываясь назад, думаю, что, возможно, те четыре года стали самыми важными и решающими в моей жизни.
Я научился многому: дисциплине и подчинению, уважению и организованности, выработал привычку планировать все заранее, серьезно развил лидерские качества. Я понял, что быть лидером – значит, увлекать за собой, давать живой пример для подражания, а не давить. Я многое понял о людях и о самом себе. Я научился идти на компромиссы и уважать чувства других. Вест-Пойнт обвиняли во многих грехах, и не раз академию пытались дискредитировать. Но из нее вышли непревзойденные лидеры: Дуайт Эйзенхауэр, Дуглас Макартур, Джордж Паттон. В мое последнее лето в академии нас отправили в Форт-Джексон в Южной Каролине, где мы набрались опыта в тренировке солдат и командования ими. Как офицеры мы отвечали за начальную подготовку новобранцев, которые после 16 недель в учебном подразделении отправлялись прямо на линию фронта в Корее.
В Форт-Джексоне требовалась уже серьезная работа, нужно было включать голову. Некоторые новобранцы приходили совсем юными, только что с фермы, не умели даже читать и писать. Но их набирали по призыву и отправляли на войну. Я многое узнал о том, как люди размышляют и реагируют, что их мотивирует, а что вводит в замешательство, почему они часто не понимают, зачем делают то, что делают, но все равно это делают. Позже это помогло мне разобраться в происходившем во Вьетнаме, понять, почему возникло антивоенное движение. Но этому только предстояло случиться.
Тогда все решал конфликт на Корейском полуострове. Война в Корее началась в том же месяце, когда я начал учебу учебу в Вест-Пойнт. Мы, курсанты, через год очень внимательно слушали речь генерала Макартура в Конгрессе. Президент Гарри Трумэн отстранил его от командования после попытки расширить военные действия, развернув их и против Китая. Мы не могли пропустить эту речь. Она называлась «Старые солдаты никогда не умирают», и держал ее генерал великолепно. В сердца всех старых выпускников Вест-Пойнта его отставка вселяла чувство горечи. Макартур был гениальным человеком. Но нам преподали урок, что нашей демократией управляет гражданская, а не военная администрация. Послание звучало предельно ясно: одно лишь то, что ты храбрый солдат и выдающийся генерал, не дает тебе права решать за всю страну. Такое право есть только у президента. Так мы узнали, как работает наша государственная система.
Но я мало следил за политикой. Кажется, я вообще не читал газет. У меня не оставалось на это времени. В основном мы изучали историю. Я знал о советской блокаде Берлина в 1948 году и о доставке еды в город союзниками по воздуху. Я знал о победе Мао Цзэдуна в Китае через год. Но Корейская война затмила для меня все эти события, особенно с тех пор, как отца послали туда командовать базой в Японии на острове Окинава еще в самом начале, и я знал, что он совершает боевые вылеты над Кореей. Мы думали, что тоже отправимся на фронт, как только выпустимся из Вест-Пойнта. Но война закончилась за год до моего выпуска. Ну а лекции по военной стратегии, конечно же, нам читали с прицелом на страну, где должна была разразиться следующая война – Россию, или, точнее, Советский Союз.
Многие наши инструкторы были профессиональными военными на трехлетнем контракте. Почти все они прошли поля Второй мировой войны. Помню, один из этих парней служил в Третьей армии генерала Паттона и читал нам лекции по военной тактике. Это был неугомонный тип, который не уставал нас будоражить. Бывало, выставит вперед указку и задаст аудитории сакраментальный вопрос:
– А кто будет враг в следующей войне?
И потом, не давая никому времени ответить, хлестнет указкой по столу и как гаркнет:
– Россия!
Хлестнет снова:
– Россия!
И еще раз:
– Россия!
Мы читали дневники немецких генералов, воевавших на Восточном фронте. Дневники представляли собой непритязательные издания на родном для авторов немецком языке. Мы искали, что они писали о русских. «Остерегайтесь партизан», – писал один такой генерал. Немцы боялись русских. Нас же учили, что коммунизм плох по определению, что никто по доброй воле не согласился бы жить при коммунистическом режиме, поистине кошмарной общественной системе. И все же мир уже чувствовал в каждом уголке дыхание Советов и коммунизма, которые готовились весь этот мир захватить. Невзирая на смерть Сталина в 1953 году, никто не питал иллюзий, будто цель Союза изменится. Коммунисты не останавливались. Они пробирались повсюду. Угроза с их стороны сгущалась. Советы были врагом. Даже в нашей стране многие боялись «внутреннего врага». Эти страхи достигли пика, когда сенатор Джо Маккарти развернул кампанию «по искоренению красных». В те дни я придерживался крайне консервативных взглядов и верил, что нам надо сметать коммунистов с дороги, где бы мы их ни встретили.
Алексей Леонов
В детстве я свято верил, что наша страна – самая лучшая в мире. Я полагал, что все, что делает
