сменили на Г.И. Кулика). Он сумел обойтись без крупных проколов и сохранил относительную стабильность положения советских войск на Халхин-Голе.
В подготовке августовского наступления Г.К. Жуков учел реальные возможности частей и соединений и построил из двух полков показавшей себя не с лучшей стороны 82-й стрелковой дивизии слабый центр своих «канн». Определенный риск в оставлении заведомо слабого соединения против основных сил противника, конечно, был, но советское командование считало возможным упредить очередное наступление японцев. Получив отрицательный опыт с «тройчаткой», Жукову прислали из Забайкальского военного округа 57-ю стрелковую дивизию И.В. Галанина, сформированную еще в 1920 г. Боеспособность ее была намного выше, и поэтому ее решились поставить в одну из ударных групп для операции на окружение. Также в распоряжение командующего 1-й армейской группой прислали свежую 6-ю танковую бригаду полковника М.И. Павелкина.
В целом план августовской операции был своего рода модернизацией жуковского замысла флангового контрудара периода боев на Баин-Цагане. Та же 11-я танковая бригада должна была форсировать Халхин-Гол севернее горы Баин-Цаган, выполнив маневр, абсолютно идентичный прерванному японской атакой 3 июля. Эта деталь позволяет практически однозначно указать на Жукова как на автора плана разгрома японских войск. К началу операции 11-я танковая бригада была пополнена танками БТ-7 и к 20 августа насчитывала 200 танков. Отличием от спланированного в июле контрудара стало появление южной «клешни» из только что прибывших 57-й стрелковой дивизии и 6-й танковой бригады. В резерве были 9-я мотоброневая бригада и 202-я авиадесантная бригада. Применялась последняя в качестве элитной пехоты, на долгие годы определив характер использования воздушно-десантных войск Красной армии.
«Изюминкой» подготовленной Г.К. Жуковым операции была быстрота сосредоточения ударных группировок. И северная, и южная ударные группировки переправились на западный берег Халхин-Гола только в ночь на 19 июля. Тем самым была обеспечена внезапность удара утром 20 июля. До 19 июля на восточном берегу реки находились только хорошо знакомые японцам по июльским боям стрелковые части и монгольская конница. Японское командование готовило операцию по разгрому этих сил. Начало японского наступления было назначено на 24 августа, и оно безнадежно опоздало.
Репетиция катастрофы?
Если Халхин-Гол был «Тулоном» Г.К. Жукова, то совещание командного состава Красной армии и последовавшие за ним игры на картах стали важнейшим этапом на его дороге к вершинам военной иерархии. В. Суворов посвящает описанию январских игр 1941 г. целых три главы «Тени победы». Он беспощадно вгоняет хладное острие шпаги своего остроумия в беззащитные тушки авторов парадных статей «Красной звезды». Надо сказать, что свежая кровь авторов передовиц армейской газеты — это весьма сомнительный охотничий трофей. Повторение ими сложившихся легенд об этом событии и других явлениях войны не самый большой грех. Сам Владимир Богданович регулярно грешит перепевом пропахших нафталином пропагандистских мифов.
Газетные полосы массовых изданий — это акры и гектары садов развесистой клюквы. Например, Гавриил Попов на страницах «Новой газеты» с апломбом, оставляющим далеко позади полковников и генералов «звездочки», повествует о скрытых от объектива кинохроники ленд-лизовских танках на параде на Красной площади 7 ноября 1941 г. Это особенно удивительно в свете того, что давно опубликованы документы, касающиеся легендарного парада. В этих документах поштучно расписаны типы и количество техники, выделенной для проведения парада. Ни одного поставленного по ленд-лизу английского танка в параде не участвовало. Вообще тому параду постоянно достается. Тележурналист Николай Сванидзе в своей программе «Исторические хроники» объявляет на всю страну, что на параде шли «сибиряки». Если бы он взял на себя труд поинтересоваться вопросом, то узнал бы, что на параде шла не «сибирская» дивизия, а соединение, сформированное недалеко от Москвы, в городе Иванове. Паулю Кареллу еще позволительно обзывать всех советских солдат в зимней униформе «сибиряками», но журналисту российского телеканала стоило бы все же быть аккуратнее.
Я, например, стараюсь вообще не читать газеты и не смотреть телевизор. А то иногда закрадывается крамольная мысль, что и про экономику нам рассказывают такие же сказки, что и про военную историю. Только я в силу скромных познаний в макро — и микроэкономике не могу эти сказки распознать.
Происхождение легенд о направленности январских игр более интересная тема, но здесь мы вряд ли выясним действительные причины умолчания и искажения фактов. Где и когда генералами и маршалами было принято решение помалкивать и запудривать мозги журналистам, мы не узнаем никогда. Скорее всего за январские игры нашим военачальникам было стыдно. Признавать, что они не имели никакого отношения к отработке планов войны, считалось фактом, который трудно объяснить людям. С точки зрения тогдашней теории начала войны игры могли отрабатывать только планы прикрытия.
Представим себе на минуту торжественный прием с банкетом в Кремле, встречу уже убеленных сединами товарищей по оружию. В какой-то момент разговор касается игр на картах в январе 1941 г. Многих участников тех игр уже нет в живых. Кто-то встретил смерть в «котле» в 1941 г., кто-то в Подмосковье, кого-то настиг осколок жарким летом 1943 г. на Курской дуге, кто-то был обвинен в измене и расстрелян. Кто-то просто постарел на десятилетия, пройдя через тяжкие испытания плена. Что могли чувствовать люди, прошедшие всю войну, многократно видевшие смерть и стоявшие на краю пропасти, вспоминая проводившиеся с нарочитой серьезностью перемещения войск, существовавших только на картах? Пожалуй, только мучительный стыд за свою самонадеянность, за беззаботность вводных, за кажущиеся спустя годы игрой в «солдатики» учения. Один из них мог просто прервать затянувшуюся паузу выдуманной версией событий. Исключительно из благих побуждений, не задумываясь в тот момент о последствиях такого негласного договора. Благими намерениями, как мы знаем, вымощена дорога в ад.
Умолчание в итоге привело к тому, что неизвестные широкой общественности замысел, ход и результаты военных игр января 1941 г. были интерпретированы Владимиром Богдановичем в плоскости своей теории:
«Вторжение севернее Полесья — это прямой удар на Берлин, однако впереди — Восточная Пруссия, сверхмощные укрепления, Кенигсберг. И вся германская армия.
А удар южнее Полесья — это отклонение в сторону, это обходной путь… Однако это удар в нефтяное сердце Германии, в сердце, которое практически ничем не защищено. На одном синтетическом горючем далеко не уедешь.
Потому было решено провести две игры, сопоставить результаты и сделать выбор. На первой игре основной удар в Европу наносится севернее Полесья с территории Белоруссии и Прибалтики. На второй игре
