Трудоспособность ученого была поразительна. Он работал до поздней старости по десять — двенадцать часов в сутки и даже больше, сочетая при этом постоянный и острый интерес к исследованиям и одновременно строгую организованность труда. «Всегда Вы читаете такую бездну и по таким разнообразным вопросам, — писал Вернадскому видный геолог В. К. Агафонов, — что становится завидно: откуда Вы берете Ваше уменье — времени придавать длительность и день превращать в несколько дней?»
Да, время относительно в самом житейском смысле. Оглядываясь на пройденный жизненный путь, человек часто с изумлением и ужасом замечает, как мало он сделал, пережил, продумал; как много ему было дано по рождению: вся земля и все звезды, беспредельная бездна небес, весь мир, и как мало оставил он своего в этом вечно молодом мире: выращенных деревьев, выработанных предметов, сказанных хороших слов, сделанных добрых дел — именно того, что приобщает человека к бессмертию.
Измерять длительность человеческой жизни годами, все равно что книгу — страницами, живописное полотно — квадратными метрами, скульптуру — килограммами. Тут счет другой и ценится иное: сделанное, пережитое, продуманное.
Иногда говорят о продлении жизни человека, подразумевая под этим увеличение числа лет, а по существу — удлинение старости.
Но есть еще одно, более верное и более ценное продление жизни, доступное каждому из нас в любом возрасте: «день превращать в несколько дней», насыщать каждую минуту бытия чувствами, мыслями, действием.
Вернадский умел жить и работать, как немногие из людей. И если вам захочется хоть сколько-нибудь продлить свою жизнь, продумайте ее внимательней и поучитесь, насколько это возможно, у Вернадского. Поверьте, он не был каким-то физиологическим типом врожденного гения, ничего не давалось ему без усилий воли и мысли; опыт его жизни очень важен для каждого из нас…
Вернадский не торопился с обобщениями. Он начинал с малых вопросов (хотя интересовался и большими проблемами), учился наблюдать, проводить лабораторные опыты, добывать факты. Без этой «черновой» работы не может сформироваться настоящий ученый.
Много лет спустя об умении добывать факты хорошо сказал великий физиолог И. П. Павлов, обращаясь к молодежи нашей страны: «Как ни совершенно было крыло птицы, оно никогда не смогло бы поднять ее ввысь, не опираясь на воздух. Факты — это воздух ученого, без них вы никогда не сможете взлететь. Без них ваши теории — пустые потуги».
Для Вернадского факты были не просто кирпичики, из которых складывается наука. Они вызывали у него стремление осмыслить полученные результаты, выявить скрытые закономерности. Во время первых самостоятельных исследований в Германии он писал:
«Я чувствую, что все больше и больше обучаюсь методике, то есть у меня появляются руки, а вместе с тем как-то усиленнее работает мысль… Минуты, когда обдумываешь те или иные вопросы, когда соединения, известные уже, ныне стараешься связать с этими данными, найти способ проникнуть глубже и дальше в строение вещества, в такие минуты переживаешь какое-то особое состояние — это настоящий экстаз».
Тогда же, в 1889 году, Вернадский отметил: «Вообще с головой моей делается что-то странное, она как-то так легко фантазирует, так полна непрерывной работы, как давно-давно не было!»
Но самое, пожалуй, странное было позже, в следующие пятьдесят пять лет: мысль Вернадского продолжала оставаться необычайно деятельной, вдохновенной. Об этом нельзя судить только по количеству опубликованных книг и статей, хотя их более четырехсот, а с 1908 по 1933 ежегодно издавалось в среднем десять-пятнадцать его работ. Главное: Вернадский постоянно расширял круг своих научных интересов, высказывая новые оригинальные идеи (а ведь известно, что для выработки новых идей требуется способность фантазировать и сопоставлять отдаленные факты — качества молодости и зрелости, ослабевающие с возрастом).
В 1940 году Вернадский, семидесятисемилетний ученый, писал о проблеме правизны и левизны в природе. На следующий год — об изотопном составе вод, минералов и горных пород, о космической пыли. Затем — о геологических оболочках нашей планеты. Наконец, в 1944 году ученый, которому исполнился восемьдесят один год, опубликовал статью о геологической деятельности человека, о роли разума на Земле.
Подобный постоянный подъем творческой мысли удивлял и самого Вернадского. Вот что он писал своему другу Б. Л. Личкову в 1934 году: «Многое сделалось для меня ясным, чего я не видел раньше…»; «… Странное и необычное для моего возраста состояние непрерывного роста»; «… Я находился и нахожусь в этом периоде творчества, несмотря на все тяжелые переживания…».
Через год — сходное признание: «Я переживал и переживаю подъем научного творчества». На следующий год: «Мысль идет вперед. И выясняется новое о том, о чем думал и во что углублялся годами»; «Мне кажется, я сейчас сделал большой шаг вперед»; «Давно я так глубоко не вдумывался в окружающее».
Незадолго до своего восьмидесятилетия Вернадский написал Личкову: «Я сейчас хорошо работаю в области основных понятий биогеохимии».
Да, Вернадский принадлежал к тем необыкновенным людям, которых не могла сломить старость. Конечно, у него наблюдались все обычные признаки физического старения, не было только у него признаков духовного одряхления. Он продолжал по-юношески жадно вглядываться в окружающий мир, не переставал удивляться чуду жизни, размышлять над вечными тайнами природы.
Вспомним Льва Толстого. За гранью семидесятилетия он написал «Воскресенье», «Хаджи Мурата», «Живой труп». В семьдесят четыре года тяжело заболел. Навестивший его Антон Павлович Чехов отметил: «Много читает, голова ясная, глаза необыкновенно умные».
Легендарный Фауст продал свою душу дьяволу ради возвращения молодости. Считалось, что лишь нечистая сила владеет секретом вечной юности.
Писатель Оскар Уайльд предложил другой вариант: у молодого человека внешность не меняется годами, а стареет хранимый втайне его портрет (душа). Конец у этой истории трагический.
В начале нашего века немало шума наделали опыты по омоложению стариков — вполне научные, с помощью медикаментов и хирургических операций.
Но всегда, всегда были люди — немногие, особенные, — владевшие секретом сохранения духовной свежести, юности до глубокой старости. В этом им помогала не медицина, не особые физические достоинства, а прежде всего неослабевающая воля к жизни, деятельности, познанию.
Как складывается великий ученый? Из каких событий, случайностей, закономерностей, врожденных способностей и приобретенных качеств? Безоговорочного ответа на эти вопросы нет.
