Неподалеку от нас, под высокой сосной с обломленной верхушкой, сидел широкоплечий солдат в выгоревшей добела гимнастерке. Пристроив на коленях котелок, он проворно орудовал ложкой.
- Отъедается, - усмехнулся генерал Шерстюк. - Силен парень! Вчера при отражении контратаки его рота отошла. Он с пулеметом остался на месте и едва не попал в плен. Патроны у него кончились, а немцы уже рядом. Тогда он бросился на них с саперной лопатой. Наскочил прямо на офицера, прикончил его, забрал планшет, пистолет и скрылся в лесу. Блуждал целые сутки. Говорит, что еще двух фашистов уложил из трофейного пистолета. Сегодня добрался до своих. Командир полка его сразу ко мне прислал с планшетом.
- А это что за мальчишка у вас? - спросил я, заметив, что к Александрову подошел паренек лет четырнадцати, одетый в военную форму и увешанный оружием.
- Это наш воспитанник Леня Цыбарь, - объяснил генерал. - Пришел к нам и просится: "Примите меня в армию добровольцем". А как его примешь? Определили пока воспитанником. Родом он из села Рацева, Житомирской области.
- Вы его подальше в тыл отправьте, в медсанбат, что ли, - посоветовал я.
Бой несколько утих. Со стороны переднего края доносилась лишь редкая пулеметная стрельба. Генерал Шерстюк начал по телефону отдавать приказания, готовя новый удар. Но вскоре где-то совсем близко раздались частые выстрелы и послышался все усиливающийся гул моторов и лязг гусениц. Что такое?
Пока генерал Шерстюк выяснял, в чем дело, впереди в нескольких сотнях метров от нас показались танки. Даже без бинокля можно было разобрать, что это немецкие машины. Они двигались, ведя огонь с ходу.
Пришлось отходить в глубь леса. Генерала Шерстюка трудно было вывести из равновесия. Ни на минуту не растерялся он и на этот раз. Его приказания были короткими и точными. Вскоре прорыв группы противника был ликвидирован. Пехоту удалось отсечь от танков, которые, оставшись одни, повернули обратно.
В этом коротком бою был тяжело ранен воспитанник Леня Цыбарь. Смелый паренек по собственной инициативе принял участие в контратаке, подполз к вражеской огневой точке и гранатами уничтожил пулеметный расчет. Тут его и ранило.
Бои за Малин вообще изобиловали острыми моментами. Стремясь осуществлять более жесткое управление войсками, командиры полков и дивизий выносили свои НП как можно ближе к переднему краю. Личный пример и личное воздействие старших командиров на подчиненных имели большое значение.
Я помню, например, случай, когда командир дивизии генерал-майор Москаленко (ныне Маршал Советского Союза), увидев со своего наблюдательного пункта, что один из его полков дрогнул, в полной генеральской форме пошел в боевые порядки и вернул подразделения на прежние рубежи. Думается, что в той обстановке такие действия командира дивизии были в какой-то мере оправданны.
Более десяти дней продолжался бой за Малин. За это время войска 15-го корпуса нанесли серьезные потери 262-й и 113-й пехотным дивизиям противника.
При сложившемся соотношении сил июльский контрудар 5-й армии не мог получить развития. Но наши активные действия, принявшие затяжной характер, сковывали значительные силы противника, срывали его планы, способствовали обороне Киева.
Военный совет 5-й армии в отчете Военному совету Юго-Западного фронта о боевых действиях армии за период с 9 по 16 июля отмечал: "Действия левого крыла армии в период 10 - 17. 7. 41 года приняли характер борьбы с превосходящими силами противника на истощение.
Противник в этих боях понес колоссальные потери. Об этом свидетельствуют сами пленные, утверждающие, что в их частях осталось не более 50% наличного состава.
Весь район боев устлан массой немецких трупов. В письмах немецких солдат и офицеров все чаще встречаются выражения: "Это не Франция".
Несмотря на то что контрудар 5-й армии был предпринят малочисленными, крайне потрепанными в предыдущих боях и переутомленными войсками, на широком фронте (без танков и авиации), в обстановке только что прекратившегося отхода, тем не менее благодаря этому контрудару противник вынужден был оттянуть громадное количество сил (до трех армейских корпусов) с главного направления".
Далее в отчете указывалось: "Если в первые недели боев действия противника отличались дерзостью, граничащей с нахальством, то теперь немцы стали действовать гораздо осторожней и неохотно проникают в промежутки между нашими частями, которых при растянутом положении фронта очень много. Атаке пехоты и танков, даже на неукрепленных участках, предшествует мощная авиационная и артиллерийская подготовка. Пехота показывается лишь после того, как все кругом изрыто воронками от снарядов и авиационных бомб. Штыковых атак и рукопашных схваток противник не принимает".
К вечеру 7 августа войска 5-й армии прочно закрепились вдоль железной дороги Коростень-Киев и держали здесь оборону до 20 августа. Это создавало постоянную угрозу флангу и тылу группы армий "Юг" и сковало на этом направлении семнадцать пехотных дивизий противника.
Но 19 августа в связи со сложившейся на юге Украины обстановкой Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед войсками Юго-Западного фронта. задачу отойти на рубеж реки Днепр.
Корпус совершал марш, когда офицер связи доставил пакет непосредственно из штаба фронта. Содержавшийся в пакете приказ подчинял мне еще несколько частей и возлагал на меня ответственность за оборону Чернигова.
Оборону пришлось организовать в предельно сжатые сроки.
Авиация противника совершала частые налеты на Чернигов, сбрасывая сотни зажигательных бомб и множество листовок. Гитлеровцы стремились вызвать в городе панику, растерянность.
Когда я приехал в Чернигов, чтобы уточнить обстановку, город горел. Автомашина двигалась по разбитым улицам, между горящими домами. Никого из представителей местных властей разыскать не удалось: они занимались созданием партизанских отрядов.
Противник не заставил себя долго ждать. Не прошло и суток, как мы после марша заняли оборону, а передовые части гитлеровцев уже подступили к нашим оборонительным рубежам.
Начались упорные бои. В течение дня противник. предпринял несколько сильных атак, но успеха не имел. Ночью во всей полосе обороны корпуса не смолкал ружейно-пулеметный и артиллерийский огонь. Разведка доносила, что гитлеровцы сосредоточиваются для нанесения новых ударов.
Ночь была исключительно темной, в таких случаях говорят: "хоть глаз выколи". К тому же штаб корпуса располагался в густом лесу, где даже днем стоял полумрак. Ночью же вообще было трудно пройти от одной штабной машины к другой. Хорошо еще, что комендант штаба предусмотрительно распорядился положить вдоль тропинок светящиеся гнилушки.
