Старшая сестра, Сюзанна, ныне миссис Болтон, пустила корни в Уэллсе Приморском, где ее мужа, все более и более преуспевающего бизнесмена, часто можно было увидеть в клубе «Три бочки». Судя по всему, ее вполне удовлетворяла жизнь в замкнутом кругу. Но Горацио рассчитывал на более блестящую партию для младшей сестры, Кейт, живой привлекательной девушки. «При всех моих братских чувствах к миссис Болтон, — признавался он, — мне хотелось бы лучшего удела для Кейт».
В сложившихся семейных обстоятельствах Нельсон испытал чувство глубокой признательности, получив письмо, извещающее его о том, что он может наконец вступить в командование кораблем — фрегатом «Албермарл». Почти сразу же он отбыл в Лондон, оставив брата Уильяма в тяжких раздумьях о своей незадавшейся жизни. Оказывается, Уильям вбил себе в голову стать при содействии брата корабельным капелланом. Горацио же всячески его от этого отговаривал: платят мало, а кроме того, вполне могут назначить на судно, где офицерское общество — а в стороне от него никак не остаться — сделает его походную жизнь невыносимой, ведь, как правило, корабельных капелланов третируют как низшую касту. Тем не менее Уильям настаивал, Горацио же упорно призывал его оставить эту затею. «Я повидал немало военных капелланов, — говорил он Уильяму, — и мне просто страшно подумать, что мой брат может оказаться в таком жалком положении». Да не только жалком, а еще и опасном. Горацио все же уступил настояниям брата и согласился взять его на собственный корабль. Но всего на несколько месяцев, с условием — к зиме тот вернется в Бёрнем-Торп «разделить одиночество отца и сестры (Кейт)». Переписка продолжалась, и одно из писем особенно задело Горацио. «Тебя интересует, — отвечает он, — каким образом я получил назначение на корабль? Объясняю: я честно служил — вот лучшая рекомендация в глазах первого лорда адмиралтейства… Жду тебя на борту в любое удобное время. Бери с собой сутану и молитвенники. Слуги пусть остаются дома». Так Уильям сделался морским капелланом. Но, как и предсказывал брат, корабельная жизнь пришлась ему не по душе, и вскоре, сказавшись больным, он вернулся в Англию.
Приняв стоявший в доке Вулвича «Албермарл» (ранее торговое судно «Бережливый», захваченное у французов), Нельсон обнаружил, что подводная часть деревянного корпуса была обшита медными листами. Капитан Локер, по просьбе Нельсона осматривавший вместе с ним корабль, остался не удовлетворен его состоянием, но Нельсон, стремившийся как можно скорее вновь выйти в море, отмахивался от любых замечаний. У него не оказалось ни малейших претензий к 28-пушечному фрегату, как, впоследствии, и к его команде, ни одного из членов которой он «не хотел бы поменять», хотя некоторых добыл грубой силой, явно против их воли. Например, матросов, возвращавшихся в Лондон на борту четырех торговых судов. Нельсон пустился в погоню за этими индийцами и, так как они не откликались на его сигналы, произвел холостой выстрел. Те, пытаясь оторваться, подняли паруса. Но когда хозяин, следовавший на передовом судне, увидел в орудийных портах «Албермарла» зияющие жерла пушек, и тем более когда раздался залп девяти- и восемнадцати фунтовых орудий (огонь велся всерьез, на поражение), все четыре судна остановились. Бедняг матросов, уже почти добравшихся до дома, перевели на «Албермарл» и два других судна, также находившихся под командой Нельсона. Вскоре небольшой отряд вошел в Северное море, сопровождая возвращающийся с Балтики конвой.
В начале ноября в виду показалась датская крепость Эль-синор, где Нельсон — раздраженный тем, что его встретил, вместо ожидаемого орудийного салюта, какой-то посланный датским адмиралом мичман, — не стал скрывать своих чувств. И когда прозвучал залп его собственных орудий, из замка Кронберг должным образом ответили на приветствие.
Нельсону все еще нездоровилось. Несколько месяцев спустя, по завершении похода, где он сопровождал следующий через Атлантику конвой со слитками золота на сумму 100 тысяч фунтов, он, как и многие другие члены команды, слег с цингой, так как к концу пути кончилось свежее мясо и овощи. Десны сделались рыхлыми, в суставах ломило, ощущалась общая слабость и апатия, изо рта дурно пахло.
Людей из команды Нельсона, страдающих от цинги, отправили в больницу в Квебеке, где Нельсон и сам, заказав в городе свежее продовольствие, смог полностью оценить преимущества бодрящего осеннего воздуха. «Здоровье — подлинное благословение. По-настоящему я ощутил это, лишь очутившись в прекрасной Канаде, — пишет он отцу. — Здешний климат оказал на меня поистине чудесное воздействие. От всей души надеюсь, дорогой отец, что и ты пребываешь в самом добром здравии».
Наконец-то, полностью избавившийся от хворей, подхваченный вихрем светской жизни Квебека, который его кумир Джеймс Вулф захватил у французов более двадцати лет тому назад, Нельсон впервые в жизни влюбился. Девушку звали Мэри Симпсон — миловидная, скромная дочь начальника военной полиции полковника Сондерса Симпсона. Ей исполнилось шестнадцать, Нельсону сравнялось двадцать четыре года. Он ей явно нравился, и его внимание девушке определенно льстило, однако она нашла нового знакомого «чрезмерно суровым». Видимо, поэтому Мэри откликнулась на его ухаживания не с тем энтузиазмом, на который он рассчитывал. Нельсон же «страшно привязался» к ней — во всяком случае, именно в таких выражениях он описал свои чувства в доверительном разговоре с Александром Дэвисоном, богатым купцом — выходцем из Шотландии, познакомившись с ним в Квебека Нельсон хотел жениться на девушке. Дэвисон призывал его к благоразумию, но тот стоял на своем и, получив приказ сопровождать очередной конвой в Нью-Йорк, заявил приятелю, что находит «совершенно невозможным оставить (Квебек), не нанеся визит той, чье общество так много добавило к очарованию города, и не положив к ее ногам самого себя и все, чем он располагает».
— В вашем нынешнем положении это означало бы конец карьеры, — так, по собственным воспоминаниям, ответил ему Дэвисон.
— Пусть так, но я не отступлюсь.
— А я заявляю, этого не будет.
По свидетельству Дэвисона, Нельсон в конце концов внял голосу разума, согласился с ним, вернулся на корабль, стоявший с безжизненно повисшими парусами, и лег, как приказано, курсом на Нью-Йорк, доложив о прибытии контрадмиралу Роберту Дигби, начальнику Североамериканской морской базы и младшему брату первого графа Дигби.
— Вы прибыли на отличную базу. Здесь настоящий форпост призовых, — самодовольно сказал Дигби, приветствуя гостя.
— Да, сэр, — ответил Нельсон в том ханжеском тоне, к которому он иногда прибегал и который столь раздражал иных его знакомых. — Но Вест-Индия — форпост чести.
