А вернее всего он улетел, потому что ежели бы он умер, то остался бы воздушный корабль, а то его нигде не могли найти. Это так и было: сел на корабль и полетел, а куда – неизвестно. И трубы забрал с собой. Вот начальство видит – нет Брюса, и написало царю: «Брюс неизвестно куда девался, какое распоряжение будет насчет его книг, порошков?» А Петр написал: «Не трогать до моего приезда». Через сколько-то времени приезжает. Заперся в башне и трое суток рассматривал книги, порошки. Туда ему обед и ужин подавали. А народ собрался, ждет, что будет. Вот на четвертые сутки приказывает царь вылить в яму все эти Брюсовы жидкости, а порошки сжечь на костре, книги и бумаги замуровать в стену этой самой башни.
– Но, говорит Петр, главных-то книг нет. Должно быть, спрятал в потаенном месте.
Ну, замуровали. И приказал царь запереть башню на замок и сам печати к двери приложил сургучные. И приказал поставить часового с ружьем. И уехал царь, и тут вскорости помер.
После него другие царствовали. А только у Сухаревой башни все ставят часового. Вот стала царствовать Екатерина Великая. Докладывают ей насчет Сухаревой башни. Она говорит:
– Не я ее запечатывала, и не мне ее распечатывать. А часовой, говорит, пусть стоит. Как, говорит, заведено, так пусть и будет.
Ну и другие цари такой же ответ давали.
Вот взошел на престол Александр Третий. Был он на коронацию в Москве. Едет осматривать город и проезжает мимо Сухаревой башни. Часовой встал на караул – честь отдает. Вот царь спрашивает генерала:
– А что хранится в этой башне? А генерал отвечает:
– Не могу знать.
Царь приказал кучеру остановиться, выходит из коляски, спрашивает часового:
– Что ты, братец, караулишь?
– Не могу знать, ваше императорское величество, – говорит часовой.
Смотрит царь – висит замчище, может, фунтов в пятнадцать, и семь печатей сургучных со шнурами привешены. Стал спрашивать генералов – ни один не знает, что в этой башне хранится. Время-то прошло много, как она запечатана была. Которые знали, те давно поумирали, а новым эта башня без надобности. Вот царь требует ключ. Кинулись искать. А где его в чертях найдешь, когда его и в глаза никто не видел, какой он есть! Тут генерал объяснил:
– Это, говорит, по неизвестному случаю башня запечатана, а где находится ключ, тоже никому не известно.
Рассердился царь.
– Что за порядки, говорит, такие дурацкие: не знают, что в башне хранится! Тащи лом, командует, тащи молот!
Живо притащили. Засунули лом… Только не поддается замок.
– Бей молотом! – командует царь. И принялись наяривать молотом по замку.
Насилу сбили с двери. Ну вот, отворили дверь, входит царь, смотрит – все пусто кругом, стоят голые стены и больше ничего. Тут царь опять рассердился:
– Какого же, говорит, чорта здесь караулили? Пауков, что ли? Только, говорит, это не такая драгоценность, чтобы из-за такой сволочи ставить караул!
Да тут пришло ему в голову постучать в стену. Постучал – слышит, будто отдает пустое место. Приказал позвать каменщика. Притащили их целый десяток.
– Выламывай стену! – приказывает царь.
Ну, выломали. Смотрят – лежат книги, бумаги. Царь удивился.
– Что же это за архив такой секретный? – спрашивает. Генералы в один голос отвечают:
– Не можем знать!
Посмотрел царь, что напечатано, – ничего понять не может. Смотрели и генералы – тоже ни в зуб толкнуть. Посылает царь за профессорами. Набралось их много. Принялись разбирать. Уж как они ни старались, чтобы перед царем отличиться, – ничего не выходит, не действует механизм!
– Это, говорят, какие-то неизвестные книги. А царь сердится.
– Неужели, говорит, ни одного не найдется, который бы разобрал?
Тут говорят ему:
– Есть еще один старичок-профессор: если он не разберет, так никто не разберет.
Послал царь за этим старичком. Привозят его. Как глянул, так сразу и сказал:
– Это, говорит, книги Брюсовы, и бумаги тоже его.
А царь и не знал, какой-такой Брюс был, и спрашивает старичка:
– А что за человек был Брюс, что его книги и бумаги беспременно нужно было замуровать в башню?
Старичок и говорит:
– А это, говорит, вот какой был человек: такого, говорит, больше не рождалось, да и не родится. – И стал рассказывать про Брюса.
А царь слушает и удивляется.
– А ну-ка, говорит, почитай хоть одну книгу.
Вот старичок начал читать. Все слушают, а понять ничего не могут, потому что на каком-то неизвестном языке написано. Чорт знает, что за язык! Царь говорит:
– Хоть ты и читал, а понять ничего невозможно.
Тут старичок и стал объяснять эти слова. И все насчет волшебства. Вот царь и говорит:
– Ладно, теперь я понял, в чем тут дело, – это тайные науки. Только ты не читай их здесь, а поедем со мной – там мне одному прочитаешь.
– Это все, – говорит, – волшебство тут описано. Это Брюс разные волшебные составы делал.
Царь спрашивает:
– Откуда ты научился книги такие читать? Сколько, говорит, профессоров, ни один не знает, а вот ты выискался, что и про волшебство знаешь.
А старик говорит:
– Я до всего доходил.
– Значит, говорит царь, ты много знаешь? Ну так, говорит, поезжай со мной – послушаю я твою премудрость. – И забрал все книги Брюсовы, бумаги и того старика…
Уехал, и ничего неизвестно, что стало с этим стариком и книгами – и приказал забрать эти книги и бумаги, положить в коляску.
Взял старичка с собой и поехал. И где теперь эти книги, бумаги, где старичок – никто не знает, нет ни духу, ни слуху.
Записано в Москве 8 сентября 1924 г. Рассказывал старик-печник Егор Алексеевич, фамилию не знаю.
Был этот Брюс умнейший человек, ученый: волшебную науку постиг лучше и некуда. Ну, и прочее. Какая видимость на земле, какая на небе – это мог определить, что к чему принадлежит. Ну, тут и так, и этак толковать можно, у каждого свой ум. А вот как он свою волшебную науку показал, так это на удивление: живую женщину сделал из цветов: ходила, работала, прислугой у него была, только говорить не могла. А Брюсова жена приревновала к нему эту прислугу.
– Ты, говорит, с нею живешь.
А Брюс смеется:
– Эх, говорит, Дурында Ивановна, ничего не понимаешь.
Ну, та все свое, давай его грызть, давай пилить каждый день:
– Не без того, говорит, ты с ней живешь.
Вот раз при гостях и начни она его срамить.
– Бесстыжие, говорит, глаза: от законной жены откачнулся, с прислугой связался.
Взяла тут досада Брюса.
– Эх, говорит, дуреха, да и мозги твои дурацкие. Посмотри-ка, какая это прислуга! – Взял, да и вынул железный стержень у прислуги из головы. Она тут вся цветами и рассыпалась. Жена, гости: ах-ах! А жена говорит:
