VIII. МЕЖ ЛЕСПЕСТКОВ
Ты помнишь наши встречи летом
Меж лепестков, меж лепестков?
Где трепетал, пронизан светом,
Кудряволиственный покров?
Ты помнишь, раздвигая травы,
Мы опускались у куста?
И были взоры так лукавы,
И так застенчивы уста.
К стволу развесистого дуба
Затылком приклонялась ты,
И жадно я впивался в губы —
Две влажно-алые черты.
Я обвивал руками шею
И локти клал тебе на грудь.
И называл тебя моею,
И всю тебя хотел втянуть…
Дрожали лепестки смущенно
В волнах вечернего огня…
Зеленоглазая мадонна,
Еще ты помнишь ли меня?
Мы будем близки. Я в том уверен.
Я этой грёзой так дорожу.
Восторг предчувствий – о, он безмерен.
Я суеверен. Я весь дрожу.
Мимозой строгой она родилась,
Безгласна к просьбам и ко всему.
И вдруг так чудно переменилась
И приоткрылась мне одному.
Она мимоза. Она прекрасна.
Мне жаль вас, птицы! И вас, лучи!
Вы ей не нужны. Мольбы – напрасны.
О, ветер страстный, о, замолчи.
Я лишь счастливый! Я в том уверен.
Я этой грёзой так дорожу.
Восторг предчувствий – о, он безмерен.
Я суеверен. Я весь дрожу.
Таишь ли думы иль веселье,
Иль порывания к борьбе —
Все с полудикою газелью
Есть что-то схожее в тебе.
Царит в твоих движеньях — ровность.
В глазах – мерцающая тишь.
Но я боюсь, что то условность
И что иное ты таишь.
Полна ты тайн и обаянья —
О, верно, уж познала ты,
И своевольные желанья,
И одичалые мечты…
Мой взор в твоем нежданно встретил
И одичалость, и порыв, —
В тебе лукаво я подметил
Страстей томительный прилив.
Теперь лишь понял я, как скучен
Тебе твой путь в долинной мгле,
Как легкокрылый дух измучен,
Своей покорностью земле.
Как ты мечтаешь и дичишься,
И недоверчиво молчишь,
Как ты изнеженно томишься,
Уйдя в мучительную тишь…
Я знаю, взор твой ярко-черный;
Сквозь сеть отточенных ресниц,
Уже не раз блистал задорно
Огнем презрительных зарниц.
Тебя наверно тянет в горы
Неодолимая тоска,
Где все громады, да просторы,
Где горы вторглись в облака,
Где ветры правят новоселье,
В веселье диком и борьбе —
Недаром с быстрою газелью
Есть что-то схожее в тебе…
То в упоительных напевах,
То в душных грезах по ночам.
Мечтаю я о юных девах —
И нет конца моим мечтам.
Как эти девы чернооки!
Как тонки выгибы их спин!
Я сладострастный, я жестокий,
Я их капризный властелин.
Люблю я царственные игры,
Мои причуды — мой закон.
Забавы кошки или тигра —
Я в вас мучительно влюблен!
То повелитель я жестокий,
То ему ног неверных дев
Всем, кто стройны и чернооки,
Шлю свой изнеженный напев.
О, мой брат! О, мой брат! О, мой царственный брат!
Белокрылый, как я, альбатрос.
Слышишь, чайки кричат. Воздух тьмою объят,
Пересветом удушливых гроз.
Это – вихрь! Это – вихрь! О, как ждал я его!
И свободе, и вихрям я рад.
Эти бури над морем – моё торжество.
О, мой брат! О, мой царственный брат!
О, я молод ещё, и ты знаешь, я смел!
О, я смел! Я, как ты, альбатрос!
Я недаром так долго над морем летел,
И ни разу не пал на утёс.
Я с завистливым грифом уж бился не раз.
О, косматый, нахмуренный гриф,
Скоро вырву я твой огнеблещущий глаз,
Глубоко его клювом пронзив.
О, я смел! Я недавно орла одолел,
В исступлённом, жестоком бою.
Как я злобой кипел! Как я бился, хрипел,
Вырывая добычу свою.
Всем ухваткам меня, о мой брат, научи.
Этим схваткам жестоким я рад.
Но смотри… закровавились в небе лучи,
И косматые тучи висят.
Это – бури торжественно-медленный ход.
Это – буря в порфире своей…
Во главе шлемоблещущих ратей идёт
Венценосная буря морей.
Резко чайки кричат. Воздух тьмою объят.
Пересветом удушливых гроз…
О, мой брат! О, мой брат! О, мой царственный брат!
Как я счастлив, что я альбатрос!
На тонких ветках кудрявый иней,
Как серебристо-пушистый мех.
И туч просветы лучисто-сини.
На ветках иней. На сердце – смех!
Как две снежинки, сомкнувшись крепко,
Неслись мы долго среди пространств.
Была ты робкой, была ты цепкой.
Я – в упоенье непостоянств…
Летят снежинки, покорно тая,
И оседая на острия.
Иду. Встречаю. И забываю.
Всё мимолётно, и вечен я!
Встречаю женщин. Зовут улыбки.
И нежен профиль склонённых лиц.
И снег мелькает – он мягкий, липкий,
Он запушает концы ресниц.
На тонких ветках кудрявый иней,
Как серебристо-пушистый мех.
И туч просветы лучисто-сини.
На ветках иней. На сердце – смех!
