Как бы в подтверждение их слов загрохотала российская артиллерия. Похоже на залпы батареи самоходок типа «Гвоздика». Они бьют из города по горе, откуда недавно работали чеченские «Грады». Снаряды пролетают над нашим домом и взрываются резкими хлопками. Выходим на улицу. Однако, из-за тумана по-прежнему ничего не видно.
…Асланбек чем-то озабочен. Он говорит, что мне следовало бы получить официальную аккредитацию у дудаевского министра информации. В городе под видом мирных жителей и корреспондентов действуют российские корректировщики. Чеченцы таких расстреливают на месте.
Едем в город. Через несколько кварталов нас останавливает чеченский пост. Дальше ехать нельзя. Впереди действуют российские снайперы. Уже убиты трое мирных жителей, среди них одна женщина. Вытащить их до наступления темноты вряд ли удастся. Чеченцев сильно раздражают бесшумные снайперские винтовки россиян:
— Никак не можем засечь, откуда они бьют, — сплевывает в сердцах ополченец.
Возвращаемся обратно. Ополченцы спрашивают у меня о бесшумных винтовках. Я разворачиваю номер журнала «Солдат удачи» со статьей о «Винторезе». Они внимательно читают. Один из них, увидев изображение «Винтореза», восклицает:
— Я уже видел такое оружие у чеченского спецназа! По-видимому, это трофеи, захваченные у российских «коллег». Приходят четверо бойцов в белых маскировочных костюмах. Вооружены солидно: кроме автоматов на каждого, у них один РПГ-7 и три одноразовых гранатомета РПГ-26. Знакомимся. Это спецназовцы. На улице остался водитель сильно помятого УАЗика. Он ковыряется в моторе. Бойцов угощают. Здесь принято кормить всех, кто наведывается.
…Заходят двое ополченцев. Их группа только что вернулась из центра города. Потеряли убитыми пятерых. Троих сумели вытащить, а двое остались на улице. Не подпускают российские снайперы.
Бойцы пьют чай и едят со сковородки жареное мясо. Советуются, что можно было бы предпринять в такой ситуации? Один из спецназовцев отвечает, что следовало бы поставить дымовую завесу.
— А если нет дымовых шашек?
— Можно использовать автомобильные покрышки: поджечь и катнуть с десяток автошин на улицу…
Бойцы переглядываются и, не доев, торопливо уходят.
…Приходит высокий парень с автоматом, в вязанной шлем-маске. Самодельный разгрузочный жилет топорщится рожками с патронами. Здороваемся. Он задает мне стереотипные вопросы, на которые я уже устал отвечать. Медленно стягивает маску. Лицо серое, изможденное, громадный синяк на левой скуле. Взгляд мутный, ничего не выражающий. Вяло доедает мясо и долго пьет чай. Ополченцы шепчут мне, что этот парень три дня назад вышел из боя. Их отряд, начиная с 31 января, удерживал в центре города какой-то дом, по которому все время били танки и огнеметы. Похоже, что этот многократно контуженный боец до сих пор еще не пришел в себя. Поев, он как в замедленном кино, поднимает свой автомат, и сутулясь, уходит…
Вваливается шумная толпа. Раздеваются, складывают в углу оружие. Пьют чай. Большой чайник с кипятком постоянно греется на слабом огне на газовой конфорке.
Бойцы рассказывают о том, что только что гоняли по улице танк Т-72 и БМП, сдуру заехавшие в их район. Увидев ополченцев, бронетехника крутнулась на месте и паля со всех стволов, драпанула обратно. Ватага бежала за ними, однако, пешком их было не догнать.
— Если бы в этот момент подвернулся хоть какой-нибудь «Жигуленок», сетовали бойцы.
Один из них повернулся ко мне:
— Хотите услышать анекдот? Едет по улице Грозного танк. Навстречу из-за угла выскакивает чеченец с гранатометом и целится. А на танке сидит другой чеченец и кричит: «Не стреляй, я просто жду, когда у него солярка кончится!»
Посмеялись. Бойцы начали вспоминать другие забавные эпизоды из своей практики.
Сняли с подбитого БТР крупнокалиберный пулемет КПВТ, приделали самодельную треногу и приспособили какую-то гашетку. Решили испытать. Дали очередь. Пулемет опрокинуло и придавило стрелка, зажав вместе с гашеткой. Боец вопит от боли, а КПВТ грохочет в небо, пока не кончились патроны. Пару ребер ему поломало и помяло внутренности. Пришлось горе-испытателя уложить в госпиталь. Его преемник теперь перед стрельбой навешивает в качестве противовеса тракторный двигатель. Так и воюет до сих пор с мотором на конце.
Другой боец вспомнил про свою дуэль со штурмовиком СУ-25. В кассете зенитки у него оставался последний снаряд и нужно было срочно вставить следующую обойму, чтобы не прекращать стрельбы. А расчет весь разбежался, поскольку штурмовик, совершив противозенитный маневр, пикировал прямо на позицию. Бесконечно долгие секунды они держали друг друга на мушке. Пришлось выпустить последний снаряд и самолет, не выдержав, отвалил в сторону. Видимо, и у него кончились боеприпасы. Затем пилот на низкой высоте медленно облетел вокруг зенитки, внимательно всматриваясь в лицо своего противника, покачал головой и улетел восвояси.
Завязалась оживленная беседа о борьбе с авиацией. Чеченцы сетовали, что ПЗРК типа «Игла» и «Стрела» по российским самолетам не стреляют, поскольку на них установлены электронные блоки системы опознавания «Свой-чужой». Поэтому были даже задумки закупить за рубежом американские ракеты «Стингер».
Один из ополченцев повернулся ко мне:
— Вы не знаете, о чем это там недавно говорили с глазу на глаз Андрей Козырев с американским Госсекретарем? А вдруг американцы передали россиянам системы опознавания «Свой-чужой» «Стингера?» В таком случае, миллионы долларов, затраченные нами на закупку ракет пойдут псу под хвост?
Бородатый спецназовец успокоил их:
— Свет не сошелся клином на американцах. Прекрасные ракеты можно закупить у англичан, французов и шведов.
Однако ополченцев это не вполне устраивало.
— Когда еще там прибудут ракеты? А нельзя ли каким-то образом отключить системы опознавания у «Стрел» и «Игл»? Видимо, нужно будет найти опытного электронщика, задумались они.
Я съехидничал:
— А зачем вы спалили «Тунгуски»? В Моздокской бригаде, штурмовавшей Грозный в ночь на 31 декабря, кроме танков и броневиков, между прочим, было еще шесть самоходок: ракетно-артиллерийских комплексов «Тунгуска». Они посерьезнее четырехствольных «Шилок». Все они были вами уничтожены.
Ополченцы опять развели руками:
— Кто же знал, что так все повернется. Откровенно говоря, мы даже не рассчитывали продержаться так долго. Ну от силы неделю или две. У нас не было иллюзий на этот счет. Было лишь одно желание: подороже продать свою жизнь. Воевать мы ни хрена не умели, поскольку большинство из нас служило срочную в «стройбате» и автоматы держали только во время принятия Присяги. Теперь вот, за месяц, уже кое-чему научились.
