В закатные годы застоя разведка подверглась еще одной напасти. С «самого верха» ей стали давать задания, мягко говоря, не по профилю ее работы. Ее стали превращать в «затычку для каждой бочки». Диапазон ее деятельности начал опасно расширяться. Однажды, например, мы получили задание подготовить прогноз колебаний цен на мировом рынке золота. Задание было крайне деликатным, к его выполнению было разрешено привлечь весьма ограниченный круг работников. Причем нас предупредили, что поручение дается в связи с предстоящим выходом СССР с крупной партией золота на мировой рынок. Ошибка в прогнозе может означать потерю многих десятков, а может, и сотен миллионов долларов. Когда я сформулировал задачу перед специалистами своего управления, то раздались недовольные голоса: «А что, у нас нет Государственного банка? Что будет делать Министерство внешней торговли? Куда подевались советские банкиры, которые постоянно работают за рубежом и руководят советскими банками?» На такие вопросы у меня ответа не было, и пришлось сослаться на предположение, что, возможно, нам доверяют в таких делах больше, чем иным специалистам, репутация которых может быть подмочена постоянными связями с заграницей. Такие спонтанные реакции возмущения не были редкостью, но люди быстро успокаивались, польщенные тем, что именно к ним обращаются со столь неординарной просьбой. Но оставалась большая проблема — как решить поставленную задачу. Ведь разведка никогда не занималась такими делами, у нас не было даже представления о необходимом технологическом процессе, а срок был поставлен весьма жесткий — одна неделя.
Началась работа, в которой все было импровизацией. Одним поручалось вычертить график движения цен на золото за последние три года; другие занимались выявлением состояния мировых запасов этого металла, ходом строительства новых шахт, разрезов; третьи оценивали научно-технический прогресс в области золотодобычи и его влияние на себестоимость золота; четвертые исследовали кривую забастовочного движения на приисках, пятые — промышленное и торговое потребление металла и т. д., и т. п. Не раскрывая предмета нашей заинтересованности, мы втемную опросили широкий круг специалистов, так или иначе связанных с золотом. В конце недели мы собрались и в процессе «мозгового штурма», длившегося несколько часов, обсудили все собранные сведения. В результате пришли к выводу, что в ближайшие три-четыре недели будет сохраняться устойчивая тенденция роста цены на золото. Вывод сформулировали в неформальном рабочем документе, адресованном председателю КГБ, и в состоянии невероятного нервного напряжения стали следить за колебаниями и скачками цены на проклятое золото на бирже.
Мы не были подготовлены к таким поручениям и выполняли их на уровне просто здравого смысла и неглубокого научного исследования. К счастью, небеса были милостивы к нам. Цена на золото действительно в указанный период шла все время вверх, и мы, как дети, радовались, что угадали правильно, хотя в душе чувствовалась тревога при мысли, что неважно обстоят дела у государства, которое обращается к нам с такими заданиями.
Нам приходилось неоднократно составлять документы об организации сельскохозяйственного производства в социалистических странах Восточной Европы, особенно в Венгрии. И мы подолгу думали, как объяснить, что рекомендации «передовой» сельскохозяйственной науки в СССР о введении ротации культур не совпадают с практикой в той же Венгрии или в США, где по нескольку лет кряду сеяли кукурузу на одних и тех же полях, применяя точно разработанную систему внесения удобрений. Приходилось думать не о получении образцов и технологических документов, а уже об описании организационно-производственного, управленческого дела. Это порождало отчаяние.
Разведка на постоянной основе занималась проблемами дна Мирового океана, ее представители даже участвовали иногда в международных совещаниях экспертов, которых на чиновничьем жаргоне называли «подонками». Проблемы Арктики и Антарктики также не сходили с повестки дня, причем заниматься ими приходилось вовсе не в разведывательном ключе, а в плане политики, экологии, экономики, транспорта и т. п.
Все подобные поручения размывали контуры профессионального поля деятельности разведки, вели к появлению элементов поверхностности, непрофессионализма в освещении достаточно случайных для разведки проблем. Они вызывали раздражение в коллективе, и это раздражение иногда выливалось и в открытых выступлениях на производственных совещаниях.
Мне трудно объяснить, почему с «самого верха» обращались с такими вопросами в разведку, но думаю, что причины следующие: во-первых, разведка обязательно выполняла поручение в точно указанный срок, и, во-вторых, мы никогда не уходили от ответственности, не напускали тумана и неопределенности в свои документы. Мы обычно говорили, что считаем свой прогноз верным на столько-то процентов (от 60 и выше).
Слава Богу, что у разведки появилось собственное научно-исследовательское подразделение, которое сняло часть нагрузок информационно-аналитического управления. Располагая большим количеством открытых источников информации, это подразделение могло ответить на много вопросов, рожденных слабой компетенцией наших высших руководящих структур.
Общее разбалтывание разведывательной машины дополняла монотонная, серая партийная работа, оторванная от реальных глубинных процессов жизни. Вот как мне виделись партийные мероприятия тогда, десять лет назад: «Вчера целый день просидели на партийной конференции. Все шло и прошло, как обычно за последнее время, гладко-гладко. Прямо-таки проскользили по мероприятию, не зацепившись ни за кого ничем. В таком виде стандартизированные конференции давно себя изжили. Все в них стало рудиментарным, даже буфеты с улучшенным ассортиментом харчей. Когда-то давно, на заре туманной юности, когда прототип нынешних конференций только зарождался, в стране было голодно, холодно, все порушено. Делегаты неделями добирались до центров партийной жизни, жевали сухарные крошки, синели от недоедания. Партия старалась, чтобы ее мероприятия были вехами в сознании делегатов. Их поили горячим чаем, подкармливали бутербродами — не виданным для многих лакомством, давали регулярные горячие обеды. Тогда это была необходимость, люди валились с ног от недоедания. А теперь… груды тортов, фруктов, бутербродов, штабели бутылок с пивом, «пепси-колой» (ей-то уж совсем тут не место). Пузатые самовары, пузатые буфетчицы, пузатые делегаты. Их надо голодом лечить, а не перекармливать в дни партмероприятий.
