Жорес организовал сбор подписей выдающихся деятелей французской культуры под манифестом, напечатанным первого февраля в «Юманите». Газета Жореса начала кампанию по сбору денег для русских революционеров и жертв царизма.
Могучий голос Жореса не перестает славить русский народ. 30 января он произносит пламенную речь в огромном зале Тиволи, 3 февраля — в Доме ученых обществ, и так без конца. Трудовая Франция откликается на его призыв выразить сочувствие ж поддержку народу России. В течение всего февраля по всей стране проходят демонстрации, митинги, собрания. Никогда еще пи одно событие за границей не вызывало во Франции такого волнения.
В лице Жореса русский народ сразу обрел пылкого, искреннего, великого друга. Жорес немедленно отказался от последних остатков иллюзий в отношении союза Франции с царизмом. 3 февраля в «Юманите» печатается его статья «Конец союза». Жорес выражает радость, что, несмотря на все усилия французских дипломатов и банкиров, союз республиканской Франции с царизмом переживает агонию, что теперь он был бы для Франции позором и преступлением, что любая помощь царизму означает ужасное, нечестивое соучастие убийственному деспотизму. Но, бичуя царизм, Жорес одновременно выражает чувства горячей дружбы к русскому народу. Он высказывает пророческую мысль: «Установление власти народа России будет чудесной гарантией, особенно для нас, для независимости и достоинства нашей страны, для ее мирного и свободного развития».
Можно только поражаться тому, как Жорес, имея до этого довольно слабое представление о русских делах, сумел мгновенно вникнуть в суть сложных событий в далекой России. С исключительным чутьем он уловил смысл, характер, особенности русской революции, ее движущие силы и сумел извлечь из русской действительности уроки для французского рабочего движения.
Жорес указывал на отличие русской революции 1905 года от французской революции 1789 года, заключающееся прежде всего в ведущей роли рабочего класса.
Он говорил, что успех революции не в низкопробных комбинациях и двусмысленности либерализма, а в неустрашимой энергии заводского пролетариата и в действиях огромного резерва обездоленных и негодующих крестьянских масс. Жорес подходит к признанию необходимости союза русских рабочих и крестьян и гегемонии пролетариата, который должен выполнить свою освободительную миссию через голову неспособной к атому буржуазии,
Жорес страстно приветствовал декабрьское вооруженное восстание в Москве и писал о горячем дуновении свободы и справедливости, идущем в Европу из обледенелой страны. Глубокую горечь и братское сочувствие выразил Жорес в связи с разгромом вооруженного восстания.
Жорес показал пример отказа от традиционного французского политического эгоцентризма, выражающегося в пренебрежении опытом других стран. Он призвал французских социалистов учиться у русских. Говоря об успехах русских революционеров, Жорес объяснял их тем, что «им неведомо большинство наших слабостей, большинство наших срывов. Они не знают, что весьма часто мы были недостойны их уважения». В истории нелегко найти пример подобной благородной и мужественной скромности, достойной истинно великого человека. Никто из французских социалистов не оценивал столь высоко первую русскую революцию, никто так хорошо не понял, что русский пролетариат призван сыграть важнейшую роль в международном рабочем движении, как Жан Жорес. Он беспощадно боролся против тех, кто пытался оклеветать русскую революцию, извратить смысл событий в России. Он говорил, что французы, выступающие против русской революции, выступают против Франции.
В 1905 году Жорес в своем горячем отношении к русской революции последовательнее и сильнее всех других социалистов отразил подъем французского революционного движения, ускоренного событиями в России. Но только что родившаяся объединенная социалистическая партия не оказалась, к сожалению, на высоте положения. Никакой попытки возглавить это движение, выдвинуть лозунги борьбы, разработать его тактику не сделал и лидер левого революционного крыла партии Жюль Гэд. В 1905 году он вообще не проявлял особой активности, правда, в значительной степени из-за болезни. Ну а Лафарг всегда был в основном кабинетным человеком, а не руководителем масс, к тому же ему шел уже седьмой десяток. Если же в 1905 году Гэд и выступал иногда, то только с обычными для него абстрактно-теоретическими революционными рассуждениями общего характера. В сентябре 1905 года он, например, объяснял шахтерам Аязена, что объективный процесс развития производительных сил ведет к неизбежному обострению противоречий капитализма и, таким образом, экспроприация буржуазии обеспечена. Но он ничего не сказал ни о русской революции, ни о подъеме революционного движения в самой Франции, Как будто всего этого вообще не существовало!
Конечно, русская революция косвенно ускорила объединение французских социалистов. Но оно все равно опоздало к революционному подъему в самой Франции. К тому же новая партия не только переживала, так сказать, организационный период, но и не стала, да и не могла стать, боевой, революционной, единой пролетарской партией. Она оказалась крайне рыхлой, противоречивой организацией, В сущности, ее организационная функция не шла дальше проведения парламентских выборов.
Большие трудности испытывал Жорес в 1905 году со своей новой газетой «Юманите». Радужные перспективы первых дней быстро померкли, и тираж в 140 тысяч, так воодушевивший вначале Жореса, остался недосягаемым. Может быть, слишком, так сказать, интеллигентный характер газеты портил дело? Такие блестящие авторы, как Жюль Ренар или Анатоль Франс, конечно, были гордостью газеты. Но вряд ли они могли помочь ей охватить массового рабочего читателя. Подписчиков оказалось очень мало. Уже в начале года сотрудникам нечем было платить. Экономили даже на освещении редакции и работали в потемках. Вивиани и Бриан злорадно наблюдали, как Жорес, крайне беспомощный в денежных делах, мечется в поисках выхода. А он со своей искренней наивностью именно к ним и обратился за помощью. В сентябре 1905 года Жорес писал Бриану: «Не может быть более важной социалистической задачи, чем спасти социалистическую газету. Вы знаете, какие затруднения и тяготы обрушит на меня лично вынужденная ликвидация, проведенная поспешно в случае необходимости.
Я прошу вас и Вивиани, помогите мне — устранить эту угрозу… Мое личное положение в связи с установлением единства станет еще более трудным, а оно и без того тяжелое… Но я твердо решил продолжать дело единства и работать над ним. Увы, различные течения отделили нас друг от друга. Я хотел бы, чтобы эти трудные в пагубные политические расхождения не нанесли никакого ущерба нашим взаимным дружеским чувствам. Я прошу вас и Вивиани помочь мне получить новый заем и выйти из тяжелых затруднений, о которых вы знаете».
